Страница 90 из 108
Крошка стояла, уперев руки в боки, и разглядывала меня. Впервые за все время нашего знакомства она была отмыта дочиста: розовые щеки, пышные волосы — может, она и впрямь будет хорошенькой лет через десять. Одета она была, как обычно, но одежда была выстирана, все пуговицы на месте и дыры искусно заделаны.
— Так-так, — вздохнула она. — Похоже, что тебя можно не выбрасывать на свалку.
— Я в полном порядке. А ты как?
Крошка сморщила носик:
— Дед Мороз поцеловал. Ерунда. А вот ты разваливался на части.
— Ну да?
— Не могу подробно описать твое состояние, потому что пришлось бы употреблять слова, которые мама сочла бы «неженственными».
— К этим словам мы с тобой непривычные.
— Не язви. У тебя все равно не получится.
— Может, разрешишь мне с тобой попрактиковаться?
Крошка собралась уже было пойти в наступление, но, запнувшись вдруг на полуслове, улыбнулась и подошла поближе. В какой-то момент мне даже показалось, что она хочет меня поцеловать. Однако она лишь поправила подушки и сказала серьезно:
— Да нет, у тебя здорово получается. Ты умеешь язвить, быть противным, жестким, ты можешь ругать меня, как угодно наказывать, а я даже не пикну. Я уверена, что ты сможешь даже поспорить с Мэмми,
Спорить с Мэмми? Я не мог даже представить себе, что у меня возникнет подобное желание.
— Какая ты стала порядочная, — улыбнулся я, — нимб так и светится.
— Если бы не ты, мне и вправду пришлось бы обзаводиться нимбом. Или, что более вероятно, узнать, что я его недостойна.
— А я помню, что кто-то, росточком с тебя, нес меня по туннелю, как куль с углем.
— Это неважно, — увильнула она от ответа, — важно то, что ты установил маяк.
— Что ж, останемся каждый при своем. Однако там было холодно, — я решил сменить тему, потому что нам обоим стало неловко. Ее слова о маяке кое-что мне напомнили: — Крошка, а куда мы попали?
— То есть, как «куда»? Мы в доме Мэмми. — оглянувшись, она добавила: — О, я совсем забыла, Кип, это же не твоя комната.
— Знаю, знаю, — отвечал я нетерпеливо, — это имитация, я сразу заметил.
— Сразу? — расстроилась Крошка. — А мы так старались.
— Да нет, просто здорово получилось. Не представляю, как вы сумели добиться такого сходства.
— У тебя очень хорошая память, Кип. Ты фиксируешь подробности, как фотоаппарат.
«Наверное, эти подробности сыпались из меня, как из дырявого мешка», — добавил я про себя. Хотел бы я знать, что я еще наболтал в присутствии Крошки. Но даже спросить ее об этом я стеснялся, должны же быть у мужчин секреты в личной жизни.
— И тем не менее — все не настоящее, — продолжал я вслух. — И я знаю, что мы в доме Мэмми, но не знаю, где находится этот дом.
— Я тебе ведь говорила, — возмутилась Крошка. — Может, ты не расслышал? Ты был как во сне.
— Да нет, расслышал, — с трудом сказал я. — Но не понял. Мне показалось, будто ты сказала, что мы летим на Вегу.
— Думаю, в наших каталогах это место обозначается как «Вега пять». Но они здесь называют его… — Крошка запрокинула голову и воспроизвела звук, напомнивший мне музыкальную тему вороны из «Золотого петушка». — Но этого я тогда не могла произнести, поэтому сказала тебе «Вега», что ближе всего к истине.
Я снова попытался сесть, но не смог.
— Вот это да! Стоит перед тобой человек и сообщает, что мы на Веге! То есть, я хочу сказать, на одной из ее планет!
— Но ты же не предложил мне сесть! — Я пропустил мимо ушей эту колкость и посмотрел на «солнечный свет», льющийся в окно.
— Это свет Веги?
— Нет, это искусственный свет. Настоящий яркий свет Вега выглядит прозрачным. Его спектр ведь в самом верху диаграммы Рассела, если помнишь.
— Что? — спектр Веги я никогда не знал. Как-то не думал, что он может мне пригодиться.
— Будь очень осторожным, Кип, когда начнешь ходить. За десять секунд можно схватить больше загара, чем за всю зиму в Ки-Уэсте, девяти минут хватит, чтобы поджариться насмерть.
Сдается мне, что у меня особый дар — попадать в трудные климатические условия. Интересно, к какому классу звезд относится. Вега? «А» или «Б»? Наверное, «Б». Из классификации я помнил только, что она крупная и яркая, больше Солнца, и очень красиво смотрится в созвездии Лиры.
— Но ради всего святого скажи, как мы попали сюда? Ты случайно не знаешь, Крошка, как далеко от нас Вега? То есть, как далеко от нас Солнце, я хотел сказать.
— Знаю, конечно! — презрительно фыркнула она. — В двадцати семи световых годах.
— Ничего себе! Крошка, возьми-ка мою логарифмическую линейку. Ты умеешь ею пользоваться? А то у меня руки не слушаются.
— Зачем тебе линейка?
— Хочу вычислить расстояние.
— Я тебе и без линейки вычислю.
— С линейкой и быстрее и точнее. Слушай, если не умеешь пользоваться линейкой, скажи, не стесняйся. Я в твоем возрасте тоже не умел. Я тебя научу.
— Вот еще! — возмутилась Крошка. — Конечно умею! Что я, дурочка? Просто я и в уме считать могу. — Губы ее зашевелились: — 159 000 000 000 000 миль.
Я припомнил, сколько миль в световом году, и наскоро прикинул цифру в голове… Да, слишком много ночей, слишком много долгих-долгих миль…
— Похоже, ты права, — сказал я.
— Конечно, права я, — ответила Крошка, — Я всегда права!
— Ну и ну! Ходячая энциклопедия с косичками!
— Я же не виновата, — всхлипнула она, — что я гений.
Это заявление открывало широкие возможности; и я уже собирался подловить ее на какой-нибудь ошибке, но вовремя заметил, как она расстроилась.
Я вспомнил слова отца: «Некоторые люди пытаются доказать, что «среднее» лучше, чем «превосходное». Им доставляет удовольствие подрезать крылья другим, потому что сами они бескрылы. Они презирают интеллект, поскольку напрочь его лишены».
— Извини, Крошки, — попросил я смиренно. — конечно, ты не виновата. Так же, как я не виноват, что нe гений, и в том, что я большой, а ты маленькая.
Она повеселела.
— Пожалуй, я снова начала выпендриваться, — Она покрутила пуговицу. — Мне показалось, что ты меня понимаешь, как папа.
— Ты мне льстишь. Сомневаюсь, чтобы я был способен тебя понимать, но теперь, но крайней мере, буду стараться.
Она все крутила пуговицу.
— Ты ведь и сам очень умный, Кип, но ведь ты не можешь этого не знать?
— Будь я умный, разве попал бы сюда? — усмехнулся я. — Слушай, Крошка, ты не против, если мы все же проверим цифру на линейке? Из чистого любопытства.
Еще бы, за двадцать семь световых лет и Солнца не увидишь. Звезда-то, прямо скажем, довольно заурядна.
— Видишь ли, Кип, от нее нет никакого толка, от этой линейки.
— Что? Да это лучшая линейка, какая только может быть.
— Кип, прошу тебя! Это же не линейка, она просто на столе нарисована.
— Вот как? — я был обескуражен. — Извини, совсем забыл. Слушай, а холл за дверью, наверное, не очень большой?
— Оформили только ту часть, которую видно с твоей кровати при открытой двери. Но будь у нас побольше времени, мы и линейку бы сделали. Они еще как в логарифмах разбираются.
«Побольше времени». Вот что меня беспокоило.
— Крошка, мы долго летели сюда?
Двадцать семь световых лет, надо же! Даже со скоростью света далековато… Что ж, путешествие, по законам Эйнштейна, возможно, покажется быстрым мне, но не Сентервиллю. Отец к тому времени может уже умереть! Отец ведь намного старше мамы и годится мне в дедушки. И еще двадцать семь на обратный путь… Ему уже будет за сто лет; даже мама к тому времени может умереть.
— Сколько времени летели сюда? — переспросила Крошка. — Да нисколько.
— Нет, нет, я понимаю, что так кажется. Ты не стала старше, у меня еще не прошло обморожение. Однако на дорогу ушло по меньшей мере двадцать семь лет, верно?
— О чем ты говоришь, Кип?
— Об уровнях относительности, ты ведь о них слышала?
— А, вот что! Слышала, конечно, но здесь они не подходят. В данном случае путешествие не занимает вообще никакого времени, совсем. Ну, конечно, потребовалось минут пятнадцать, чтобы выйти из атмосферы Плутона, да столько же, чтобы пройти атмосферу и приземлиться здесь. А так — фьить! И все.