Эроусмит

— Нет, там нас кто-то… ну, словом, мы, правда, встретимся там с кем-то!..

— Почему же тогда вы не говорите мне, кто он? Право, Март, мое терпение иссякло.

— Хорошо, я вам скажу. Это не он, это она.

— О!

— Это… Вы знаете, мне по моей работе приходится иметь дело с больницами, и некоторые сиделки в зенитской клинике оказали мне большую помощь. — У него сперло дыхание. Глаза болели. Пытка предстоящего завтрака была все равно неизбежна, так к чему, рассуждал он, уклоняться от наказания? — В особенности одна: не сиделка, а просто чудо. У нее столько знаний по уходу за больными; она дает мне массу полезных советов, и она, по-видимому, хорошая девушка, зовут ее мисс Тозер, а по имени, кажется. Ли или что-то в этом роде… и она такая… ее отец видный человек в Северной Дакоте, страшно богатый… крупный банкир… она, я думаю, занялась уходом за больными, просто чтобы внести свою лепту в труд человечества. — Ему удалось принять свойственный самой Маделине выспренно-поэтический тон. — Я подумал, что вы должны друг другу понравиться. Помните, вы жаловались, как мало в Могалисе девушек, которые действительно ценили бы… ценили бы идеалы.

— Д-да-а. — Маделина неподвижным взглядом смотрела вдаль, и то, что она там видела, ей не нравилось. — Я, конечно, буду очень рада познакомиться с нею. Как и со всяким вашим другом… О Март! Вы, надеюсь, за нею не ухаживаете? Я надеюсь, Март, ваша дружба со всеми этими сиделками и сестрами не заходит чересчур далеко? Я, конечно, ничего в этом не понимаю, но постоянно приходится слышать, что иные из них прямо-таки гоняются за мужчинами.

— Так вот, разрешите сказать вам, что Леора не из таких.

— Конечно, я не сомневаюсь, но… О Мартикинс, вы не будете дурачком и не позволите этим сиделкам попросту забавляться вами? Я говорю это ради вашей же пользы. Они такие опытные. Бедная Маделина, ей нельзя слоняться по мужским палатам и… набираться разных знаний, а вы. Март, вы считаете себя психологом, но по чести сказать, любая бойкая девчонка может обвести вас вокруг пальца.

— Ну, знаете, я могу сам о себе позаботиться!

— Ах, я только думала… я вовсе не думала, что… Я надеюсь, ваша Тозерша… Я уверена, что она мне понравится, раз она нравится вам, но… Ведь я — ваша истинная любовь, не правда ли? Навсегда!

Маделина, благовоспитанная Маделина, не считаясь с пассажирами, крепко сжала его руку. Она была явно так испугана, что его раздражение от ее слов о Леоре перешло в боль. Случайно Маделина сильно нажала большим пальцем на его руку. Стараясь придать лицу выражение нежности, он заметался:

— Конечно… конечно… но право ж, Мадди, будьте осторожней. Этот старый балбес, что сидит там у окна, не сводит с нас глаз.

За все измены, какие он мог совершить в будущем, он был в полной мере наказан еще до того, как вошел с Маделиной в Гранд-Отель.

Гранд-Отель в 1907 году был лучшей гостиницей в Зените. Коммивояжеры сравнивали его с Паркер-Хаусом, с Палмер-Хаусом, с Вест-Отелем. Впоследствии его посрамила своею высокомерной скромностью гостиница Торнли; теперь его мраморные в шашку полы грязны, пышная позолота потускнела, тяжелые кожаные кресла протерты до дыр, обсыпаны пеплом сигар, заняты барышниками. Но в свое время это была самая гордая гостиница от Чикаго до Питсбурга, восточный дворец: вход осенен кирпичной кладки мавританскими арками; в вестибюле над черно-белым мрамором пола повисли в семь этажей золоченые балконы, подбираясь к зелено-розово-жемчужно — янтарной стеклянной крыше.

Мартин и Маделина застали Леору в вестибюле; она сидела, крошечная, на громадном, охватившем колонну диване. В спокойном ожидании глядела она на Маделину. Мартин заметил, что одета Леора необычайно неряшливо — по собственному его выражению. Для него было неважно, что ее медвяные волосы неуклюже подобраны под черную шляпку (не шляпка, а какой-то бесформенный гриб), но он с огорчением отметил контраст между одеждой Леоры — ее блузкой, на которой не хватало третьей пуговицы, клетчатой юбкой, ее злополучным светло-коричневым болеро — и строгим синим костюмом Маделины. Огорчение было направлено не против Леоры. Когда он сравнивал их обеих (не надменно, как разборчивый высокомерный мужчина, а тревожно), Маделина сильней, чем когда-либо, раздражала его. То, что она пришла лучше одетая, казалось ему оскорблением. Нежность его стремилась встать на защиту Леоры, окутать ее, заслонить от врага.

Он между тем бубнил:

— …Я подумал, хорошо бы вам, девочки, познакомиться… Мисс Фокс, позвольте вам представить мисс Тозер. Мне пришло на ум ознаменовать… Дураку привалило счастье найти двух цариц Савских…

А про себя: «Фу ты, дьявол!»

Пока они бормотали друг дружке ничего не значащие слова, он их потащил в знаменитый ресторан Гранд-Отеля. Здесь полно было золоченых канделябров, красных плюшевых стульев, тяжелого серебра и старых негров-официантов в зеленых шитых золотом жилетах. Вдоль стен тянулись изысканные виды Помпеи, Венеции, озера Комо и Версаля.

— Шикарный зал! — прощебетала Леора.

Маделина, судя по ее лицу, собиралась сказать то же самое, только пространнее, но вторично обведя глазами фрески, она изрекла:

— Он очень большой, но…

Мартин в лихорадке заказывал завтрак. Он ассигновал на оргию четыре доллара (вместе с чаевыми) и считал для себя делом чести истратить все четыре доллара до последнего цента. Пока он гадал про себя, что за штука «пюре сен-жермен», а стервец-официант стоял невозмутимо за его спиною, Маделина сделала первый выпад. С леденящей вежливостью она начала нараспев:

— Мистер Эроусмит говорил мне, что вы — больничная сиделка, мисс… Тозер.

— Да, вроде того.

— Вы находите это интересным?

— Понятно… да… Мне интересно.

— Я полагаю, это должно быть чудесно — облегчать страдания. Конечно, моя работа — я готовлюсь к получению диплома преподавательницы английской словесности (у нее это прозвучало так, точно она готовилась к получению графского титула) — моя работа довольно сухая, оторванная от жизни. Мне приходится изучать законы развития языка и так далее, и тому подобное. Вам, с вашим практическим подходом к вещам, вам, я полагаю, это должно казаться довольно глупым.

— Да, это должно быть… нет… почему же, это, верно, очень интересно.

— Вы родом из Зенита, мисс… Тозер?

— Нет, я родом из… из одного городка. Его едва можно назвать городком… В Северной Дакоте.

— О, в Северной Дакоте!

— Да… далеко на Западе.

— Так… И долго вы собираетесь прожить на Востоке?

В точности такую фразу сказала однажды Маделине одна ее нью-йоркская кузина, крайне ядовитая.

— Да нет, я не… Да, я думаю пожить здесь довольно долго.

— И вам, гм, вам здесь нравится?

— О да, здесь очень недурно. Я люблю большие города… Тут много видишь.

— Большие? Ну, это, я полагаю, зависит от точки зрения, вы не находите? Большим городом я привыкла считать Нью-Йорк, но… Конечно… Вам, верно, кажется интересным контраст между Зенитом и Северной Дакотой?

— Да, конечно, они совсем непохожи.

— Расскажите мне про Северную Дакоту — какая она? Меня всегда занимали эти Западные штаты. (Это тоже было заимствовано у кузины.) — Какое у вас общее впечатление от нее?

— Я что-то не совсем вас понимаю.

— Я спрашиваю про общий эффект… Про впечатление.

— Ага… Много пшеницы и много шведов.

— Но я имела в виду… Мне кажется, вы там все страшно мужественны и энергичны по сравнению с нами, с жителями Востока.

— Не думаю. А впрочем, пожалуй, верно.

— Много у вас в Зените знакомых?

— Нет, не так уж много.

— Знакомы вы с доктором Берчелем, который оперирует в вашей больнице? Он милейший человек; и не только хороший хирург, но вообще страшно талантлив. Он поет из-зумительно, и он из очень хорошей семьи.

— Нет, я как будто вовсе его не знаю, — брякнула Леора.

— О, вы должны с ним познакомиться. Он к тому же здорово… превосходно играет в теннис. Его всегда приглашают на стильные матчи на Роял-Ридж, где участвуют разные миллионеры. Страшно интересный человек.