Летняя гроза

— Как ты узнал? — спросила удивленная и довольная женщина.

Ветер улыбнулся ее радости.

— Никакого секрета. Когда мы были на ранчо у твоих родителей, я заметил на твоем комоде почти пустой флакон. Я запомнил название и подумал, что тебе будет приятно получить такой в подарок. А теперь разверни второй.

Сняв обертку, Гроза открыла маленькую коробочку. Никогда, даже в самых дерзких своих мечтах она и помыслить не могла о таком подарке! Дрожащими пальцами она вынула топазовую подвеску в форме слезки и такие же серьги. Гроза не могла вымолвить ни слова, на глазах у нее выступили слезы, сверкая, как и камешки у нее на ладони.

— О Вольный Ветер! — наконец выговорила она. — Какая красота!

— Когда я увидел, как они подходят к твоим глазам, я понял, что должен подарить их тебе, — сказал Ветер. — Надень их, я хочу посмотреть.

Гроза поспешила выполнить его просьбу, руки у нее дрожали, она едва справилась с крохотными застежками.

Для полного впечатления она подушилась подаренными духами — за ушами и впадинку над ключицей. Потом повернулась к мужу, с нетерпением ожидая его мнения.

— Драгоценности хороши, — сказал он, — но твои глаза все равно превосходят их. Моя очаровательная жена, ты прекраснее всех драгоценностей и во много раз дороже.

Не говоря больше ни слова, Ветер подошел к ней. Предмет за предметом снял с Грозы всю одежду, не отводя взгляда от ее глаз. Когда на Грозе остались только оттеняющие ее красоту топазы и свадебные браслеты, он взял ее на руки и отнес на кровать.

Прикосновениями рук и губ Ветер выразил красоте Грозы свой восторг. Каждый кусочек ее тела удостоился особой ласки. Кожу Грозы словно покалывало иголочками, она горела под руками и поцелуями Ветра. Желание Грозы росло, она выгибалась навстречу Ветру, отвечая на его движения, с ее губ слетали приглушенные стоны. Она казалась Ветру пламенем, все ярче разгоравшимся в его руках, которое разжигало и его, заставляя все теснее сливаться с животворящим огнем Грозы.

А потом раскаленная добела страсть взорвалась внутри их обоих, ослепив, заставив на мгновенье задохнуться и унестись в бесконечность и вернуться, исчерпав себя до дна, когда не осталось уже ничего, кроме тихо тлеющих и поблескивающих в ночи угольков.

Они уехали из Сент-Луиса в середине января, когда стало ясно, что переговоры провалились и прийти к какому-либо решению не удастся. Все устали, были разочарованы и раздражены. Белые по-прежнему настаивали на применении Закона о распределении земли, племена по-прежнему наотрез отказывались. Терпение истощилось, и к концу стороны наговорили друг другу много злых слов. Садясь в поезд, который должен был отвезти их домой, Ветер подумал, что правительство все равно поступит так, как хочет, а переговоры были не только бесплодными, но и совершенно бесполезными.

Когда поезд привез Ветра и Грозу в Талсу, обнаружилось, что они попали в непростую ситуацию. Попытавшись получить своих лошадей, они сначала долго ждали на конюшне, а потом ее хозяин заявил, что с месяц назад их лошадей забрали солдаты.

Положение было отчаянным. Оставшись чуть ли не в чистом поле, без пищи и лошадей, всего с несколькими долларами в кармане, Ветер и Гроза не имели никакой возможности попасть домой. В разгар суровой зимы нечего было и думать пройти пешком двести миль. Не могли они остаться и тут, потому что денег хватило бы разве что один раз как следует поесть.

Ветер подумал было украсть лошадей, но, кроме этого, нужно было раздобыть хоть какой-нибудь еды, а жители городка и так уже поглядывали на них с подозрением. Они тут же бросились бы в погоню и повесили бы их. Кроме того, кое-кто из мужчин уже не стесняясь с вожделением поглядывал на Грозу, так что нужно было убираться из этого места как можно скорее.

Способов оставалось мало и решать надо было быстро. А ведь у них еще был Идущее Облако, поэтому укрытие требовалось немедленно. Нужно было или переждать здесь зиму, найдя какие-то средства к существованию, или изыскать способ выбраться из негостеприимного городка.

Уже темнело, когда Грозе внезапно пришла в голову одна мысль.

— Давай вернемся на станцию, Вольный Ветер Я хочу кое-что проверить.

Оказавшись снова на вокзале, она решительно подошла к билетной кассе.

— Ходят ли поезда до Пуэбло? — спросила она.

Мужчина едва взглянул на нее.

— Да. Поезд уходит в десять утра, — пробурчал он.

Его желание побыстрее отделаться от нее задело Грозу.

— А есть в этом забытом Богом городишке телеграф и банк? — раздраженно бросила она.

Мужчина мрачно глянул на нее. Ткнул большим пальцем в направлении главной улицы.

— Иди за своим носом, Покахонтас. Не ошибешься.

Телеграфист оказался ничуть не любезнее билетного кассира.

— Я бы хотела послать телеграмму в Пуэбло, штат Колорадо, мистеру Адаму Сэвиджу, — сказала она.

— Сэвиджу? — фыркнул парень, окидывая взглядом их троих. — Шутите, что ли?

— Мистер, я устала, голодна, у меня замерзли ноги. У меня нет никакого настроения шутить. Я всего лишь хочу послать телеграмму.

Он взглянул повнимательнее, заметил золотистые глаза Грозы.

— Скажите, а вы белая? — спросил он.

— Нет, китаянка.

— Да ладно, не кипятитесь, — проворчал он. — Покажите деньги, и я отправлю телеграмму.

Телеграмму отправили, они ждали в маленьком помещении ответа.

— Возможно, ждать придется долго, — предупредил телеграфист.

— Мы подождем, — кратко ответил Ветер. Им было некуда идти, и каким бы тесным и неудобным ни было маленькое помещение, здесь было тепло и сухо.

— Послушайте, я обычно закрываюсь в шесть и ухожу домой. Ответ придет только утром. Мне очень неприятно, но вам придется уйти.

Ветер кивнул.

— Мы подождем до закрытия.

Через несколько минут, отряхивая с себя снег, вошел местный шериф. Увидев индейцев, он сощурился. Ветер, по своему обыкновению, стоял прямо, а прижимавшая к себе ребенка Гроза привалилась к стене. Глаза ее были закрыты, и каждая черточка лица выражала усталость.

— Какие-то сложности, Амос?

— Да нет, — последовал ответ. — Эти люди только что послали телеграмму и надеются до шести получить ответ. Я, правда, сказал, что ответа скорее всего не будет до утра.

При звуках голосов Гроза открыла глаза и увидела, что шериф пристально смотрит прямо на нее.

— Откуда вы оба? — бесцеремонно спросил он. В том состоянии, в котором она находилась, Гроза была готова сказать, что из Нью-Йорка или из какого-нибудь другого столь же неподходящего места, но промолчала, давая ответить Ветру.

— С территории Оклахома.

— Из индейской резервации?

— Для шайеннов.

— Что-то вы далеко от дома, а?

Это было настолько очевидно, что не требовало ответа.

— Кому они послали телеграмму, Амос? — спросил он у телеграфиста.

— Какому-то парню в Пуэбло по фамилии Сэвидж. Как вам это нравится? — хмыкнул Амос.

Шериф нахмурился.

— Ладно, в чем дело? Что вы тут затеваете?

Гроза взорвалась.

— Да ради Бога! Как только мы выехали из Сент-Луиса, все пошло наперекосяк! Застряли в этом убогом городишке, и я уже не имею права послать телеграмму своему собственному отцу! — Пламя золотистых глаз обожгло пораженного шерифа. — Давайте! Арестуйте меня! Арестуйте нас всех! По крайней мере у нас будет ночлег! — И обратилась к ухмылявшемуся Амосу: — Проследите только, чтобы телеграмма дошла! А то старый Чарли Плаггер становится забывчивым.

— Вы — белая! — с удивлением воскликнул шериф.

— Не-а. Она китаянка, — хихикнув, вставил Амос.

— К черту, Амос, помолчи! — Грозе он сказал: — Хорошо, леди, я слушаю вас.

Гроза враждебно посмотрела на него, не собираясь открывать рта. Ветра тоже внезапно поразила немота, а у Идущего Облака шериф при всем своем желании не мог ничего узнать.

Несколько мгновений прошли в напряженном ожидании, наконец шериф рявкнул:

— Амос! Пошли телеграмму в Пуэбло и узнай, существует ли этот Сэвидж. Я хочу ответ от шерифа Тома Миддлтона лично, и немедленно!