Век

Виктор знал. Он направился к двери.

— Подожди минутку, Виктор. Есть еще одна вещь. Подойди сюда.

Виктор закрыл глаза, почувствовав мгновенную усталость, и подошел к Винни.

— Я еще не кончил с тобой, Виктор. Ты — мой должник. Синг-Синг — дерьмовое место, действительно дерьмовое место, а я ведь провел там двенадцать лет. Ведь это ты упрятал меня туда? Ты подстроил то ограбление ювелирного магазина и впутал меня в него. У меня было достаточно времени, чтобы вычислить это, так что не пытайся отрицать. А ты подумал, ты вспомнил хоть раз обо мне в течение этих двенадцати лет, а, Виктор? Спорю, не вспомнил. Ты наслаждался жизнью в своем банке, ты богател год от года, ты стал боссом... Ты не думал обо мне, Виктор, но я-то о тебе думал. О-о-о, я часто о тебе думал. Я думал о том моменте, когда снова прихвачу тебя, как я уже сделал это однажды, помнишь? Тогда ты меня переиграл, но в этот раз, Виктор, ты попался. И сейчас я схвачу тебя покрепче, чем раньше. А ну, становись на четвереньки!

Виктор окаменел.

— Давай-давай, становись! То есть если ты хочешь видеть своего Дрю живым. Его сторожа — настоящие головорезы, Виктор. Мне стоит только позвонить им...

Виктор медленно опустился на четвереньки.

— Полюбуйся, Серж! Знаменитый банкир, мистер Уолл-стрит, стоит на четвереньках перед Винни Тацци, бутлеггером! Красивое зрелище, правда? А теперь, Виктор, ты видишь мой правый ботинок? Я желаю, чтобы ты подполз и поцеловал его.

— Ты, грязная свинья...

— Не зли меня, Виктор. Не зли меня. Целуй ботинок.

Виктор не шелохнулся.

— Целуй, сукин сын! — заорал Винни.

Виктор подполз к нему и поцеловал блестящий носок кожаного ботинка Винни.

Второй раз в жизни Винни полностью унизил его. Он поклялся себе, что это будет в последний раз.

Винни глядел вниз на Виктора, глаза у него горели. Потом быстро поднял ногу и изо всех сил ударил банкира в лицо. Тот застонал и повалился на бок, закрыв руками правую щеку.

— В прошлый раз я крепко врезал тебе, — прошипел Винни. — Но сейчас ты старик, Виктор, поэтому я тебя пожалел.

Серж наблюдал эту сцену с неподдельным ужасом.

— Ради Христа, Винни, с него достаточно, — вымолвил он.

Тацци подошел к двери, затем обернулся посмотреть на Виктора, который все еще лежал на полу, держась за щеку.

— Даже если я убью этого мерзавца, все равно ему будет недостаточно. — И он вышел из комнаты.

Серж кинулся к Виктору и помог ему встать на ноги.

— Вы в порядке? — спросил он.

Декстер убрал руки. Носок ботинка Винни ударил его ниже правого глаза и рассек кожу. Кровь залила всю щеку, под глазом Виктора уже наливался огромный синяк.

— Дайте воды, — с трудом прошептал он.

— Я достану полотенце. — Серж бросился в спальню, примыкавшую к кабинету, потом в ванную, где в теплой воде намочил полотенце. Кинулся обратно в кабинет.

Виктора там не было.

Следующие сутки прошли в мучительном ожидании. Он оформил перевод половины суммы кредита в «Канадский банк», потом позвонил в Бруклин Джулии Риццо и спросил, не может ли она прийти в его квартиру на Пятой авеню и побыть с ним, пока он ждет возвращения Дрю. Она приехала в полдень, он сидел в библиотеке и пил. Он был еще в пижаме и махровом халате, с небритым лицом. Распухшая правая щека была плотно забинтована. Когда Виктор описал сцену в кабинете Сержа, Джулия поверила ему с трудом.

— Он ударил тебя в лицо? — воскликнула она.

— Он сделал мне еще больнее. Гораздо больнее. Но у меня не было выбора. У них в руках Дрю.

— Да, я знаю, но это так жестоко...

— Он — жестокий! — Виктор повернул к ней лицо с налитыми кровью глазами. — Он злобная собака! Он всегда был таким. Но я клянусь перед тобой и перед Богом: если он покалечит Дрю, я убью его.

— Не смей даже говорить так...

— Убью. Я — сицилиец. Всю свою жизнь я боролся с насилием, с убийствами. Но если он убьет Дрю, я его прикончу. Я буду таким же сицилийцем, как тот, кто убил моего брата. Я убью его!

Джулия знала, что он говорит серьезно.

Телефон зазвонил в половине четвертого. Виктор поднял трубку:

— Алло?

— Отец, это я, Дрю.

— О Господи! С тобой все в порядке?

— Да, они не тронули меня. Они высадили меня в Гарлеме. Я звоню из отеля «Конни'с Инн», но не могу выйти на улицу.

— Почему? В чем дело?

— На мне же тот дурацкий костюм, в котором я был на балу у матери! Они все здесь смеются надо мной...

Виктор прикрыл трубку ладонью и сам начал смеяться.

— С ним все в порядке, — сообщил он Джулии. Затем убрал ладонь с трубки. — Послушай, Дрю, оставайся там. Я пошлю за тобой машину. Говори адрес.

— Угол Седьмой авеню и Сто тридцать второй улицы. И скажи Клоду, чтобы захватил плащ. Не могу же я идти в этом чертовом костюме!

— Хорошо, я скажу ему. Боже, сынок, как мы все волновались... Я сейчас же посылаю Клода...

Он повесил трубку и повернулся к Джулии.

— Он боится, — Виктора душил смех, — боится выйти на улицу, потому что... потому что одет в маскарадный костюм...

Виктор повалился на диван и захохотал. Он хохотал до тех пор, пока смех не перешел в рыдания.

Хотя Дрю они не тронули, его отец знал, что, если Винни Тацци нанес успешный удар однажды, никто в семье Виктора не сможет чувствовать себя в безопасности. Полиция здесь была бессильна. Когда Дрю был схвачен, ему завязали глаза и привязали к стулу, так что он не имел понятия, кто были эти люди и куда они его привезли. У Винни же было железное алиби, так как во время похищения он находился на Кубе. Кроме того, требования о выкупе никто не посылал. Полиции Виктор сообщил, что подозревает Тацци, однако не сказал ни слова о «Грэхэм-Хоуэллс лайн», так что получалось, что он вовлечен в заговор. Но безопасность Дрю была для него всего важнее. Джулия посоветовала ему связаться с Сержем Виттгенштайном, и он с ней согласился. Ему даже удалось скрыть похищение сына от газет, главным образом потому, что отсутствовало требование о выкупе. Заголовки в газетах просто сообщали: «Сын банкира исчез». Когда же сын банкира появился снова, репортерам было заявлено, что у Дрю случилась временная потеря памяти. Журналисты отнеслись к этому сообщению скептически, тем не менее оно было напечатано в газетах.

На следующий день после возвращения Дрю Виктор созвал специальное совещание Совета директоров банка и объявил, что берет отпуск. Он дал объяснение по поводу кредита на покупку «Грэхэм-Хоуэллс», который, несмотря на то что деньги банка были застрахованы, все равно оставался кредитом, данным преступникам. Более того, пока Тацци оставался на свободе, ничто не могло удержать этого вымогателя от того, чтобы оказывать давление на Виктора и выкачивать деньги из банка. Поэтому Виктор временно ушел с поста президента банка, рекомендовав вице-президенту Брайану Хьюгу исполнять его обязанности до тех пор, пока ситуация с Тацци не будет улажена. Когда другие директора поинтересовались, что означает термин «уладить», Виктор намеренно дал им уклончивый ответ.

В тот вечер он повез Джулию на ужин в маленький французский ресторан в Вест-сайде, и там она задала ему тот же вопрос:

— Что значит «уладить»? Как ты можешь «уладить» ситуацию с таким человеком, как Винни Тацци? Если уж полиция беспомощна, то что можешь сделать ты?

— Я могу убить его, — спокойно ответил Виктор, потягивая «Шабли».

— Ты это всерьез задумал?

— Вполне.

— Но он же не тронул Дрю...

— Джулия, моя семья... Дрю, Лорна, даже Барбара на своем побережье... мои внуки... Все они — живые мишени для этого человека. Я — живая мишень. Это наше с ним глубоко личное дело. У него ко мне патологическая ненависть. Он оставил Дрю в живых лишь только потому, что ему нужды были эти пятнадцать миллионов долларов. Но если ты думаешь, что мы никогда больше не услышим о Винни Тацци, ты просто не знаешь этого человека, так как я. Да, я не верю в действия вне рамок закона — это не мой стиль, это стиль мафии. Но так как закон, похоже, не в состоянии подобраться к Винни или к любому другому известному рэкетиру, тогда остается лишь ничего не делать и позволять ему разрушить твою жизнь либо нанести ответный удар. С меня хватит Винни Тацци. И не в порыве эмоций — я бы сделал так, если б он убил Дрю, — но хладнокровно. Расчетливо. И могу добавить, вполне безопасно для меня.