Бэббит

И в политике, и в религии этот Здравомыслящий Гражданин умнее всех на свете, а уж что касается искусства, у него врожденный вкус, он всегда выбирает самое лучшее. Ни в одной стране в мире вы не найдете на стенах гостиных такого количества репродукций со старых мастеров и с известных картин, как в наших Соединенных Штатах. Ни в одной стране нет такого количества граммофонов с набором пластинок — и не только танцевальных, но и серьезных, оперных — например, оперы Верди, — где поют самые высокооплачиваемые певцы в мире.

В других странах искусством и литературой занимаются всякие опустившиеся личности, которые ютятся на чердаках и живут на одних макаронах и выпивке, а у нас, в Америке, преуспевающего писателя или художника не отличишь от всякого другого приличного дельца. И я, со своей стороны, только могу радоваться, что у человека, который даже скучное деловое содержание может облечь в интересную, увлекательную форму, умеет протолкнуть свой литературный товар с напором, с нажимом, у такого человека есть все шансы заработать свои пятьдесят тысчонок в год, и он может на равной ноге встречаться с самыми крупными дельцами, иметь большой дом и шикарную машину — ничуть не хуже, чем у любого индустриального магната! Но имейте в виду, что судьба писателя зависит исключительно от одобрения того Славного Малого, которого я вам только что описал, так что в развитии литературы надо отдать должное и ему, а не только самим писателям.

Наконец, — и это самое важное! — наш Стандартный Гражданин, даже если он холост, любит детишек, оберегает семейный очаг, этот краеугольный камень нашей цивилизации, который был, есть и останется тем, что больше всего отличает нас от развращенных народов Европы.

Сам я никогда в Европе не был, да, по правде сказать, не так уж меня и тянет в те края, когда я еще не видел всех великих городов и гор своей собственной родины, — но мне кажется, что и за границей есть много людей, близких нам по духу. Недавно я слышал, как один из самых рьяных «ротарианцев» хвалил деловую хватку и сметку стопроцентного американца на таком раскатистом диалекте, что сразу запахло доброй старой Шотландией и цветущим вереском Бобби Бернса. Но в то же самое время одно отличает нас от наших братьев, дельцов Старого Света: они охотно повторяют мнения всяких снобов, журналистов и политиков, а современный американский делец умеет постоять за себя и всякому скажет ясно и вразумительно, что он сам себе хозяин. Ему не надо нанимать какого-нибудь высоколобого ученого, когда приходится отбиваться от тех, кто занимается гнусной критикой нашего здорового и дельного образа жизни. Это в старину купцы двух слов связать не умели. А у современного коммерсанта и язык хорошо подвешен, и кулак крепкий.

И при всей своей скромности, я хочу встать во весь рост перед вами, как представитель деловых кругов, и сказать: «Вот они, наши люди! Вот образец Стандартного Американского Гражданина! Вот оно, новое поколение американцев: настоящие мужчины, с волосатой грудью, с ласковыми глазами и новейшими арифмометрами в конторах. Нет, мы не хвастаемся, но мы собой крепко гордимся, а если мы вам не нравимся — берегитесь и лучше убирайтесь подальше, не то вас сметет циклон новой жизни…

Ну вот… Попытался я тут, как умел, нарисовать вам портрет Настоящего Парня, со сметкой и хваткой. И только потому, что в Зените таких очень много, наш город стал самым крепким и самым выдающимся из всех американских городов. Конечно, есть настоящие люди и в Нью-Йорке, но этот город одолевают иностранцы. И в Чикаго и в Сан-Франциско от иностранцев отбою нет. Разумеется, у нас есть свои жемчужины — Детройт и Кливленд с их знаменитыми заводами, Цинциннати с его машиностроением и мыловаренной промышленностью, Питсбург и Бирмингем, где варят сталь, Канзас-Сити, Миннеаполис и Омаха, чьи гостеприимные двери широко распахнуты среди океана плодородных нолей, есть множество других городов во всем их великолепии, — да, по последней переписи, в Америке ровно шестьдесят восемь замечательных городов с населением более ста тысяч! И все эти города являются нашей опорой, нашей силой и нашей чистотой, нашим орудием против всяких иноземных выдумок и коммунизма, — тут и Атланта с Гарфортом, и Рочестер с Денвером, и Милуоки с Индианаполисом, и Лос-Анжелес со Скрентоном, и Портленд в штате Мэн, и Портленд в Орегоне. Настоящий хороший Боевой Малый из Балтиморы, Сиэтла и Дулута как близнец похож на Славного Делягу из Буффало или Экрона, Форт-Ворса или Оскалусы!

Но именно у нас, в Зените, на родине мужественных мужчин, женственных женщин и резвых ребят, вы найдете больше всего вот таких Настоящих Парней, — потому-то наш город и стоит особняком, потому-то Зенит и войдет в историю, как первенец в эре всеобщей цивилизации, которая наступит, когда навеки исчезнет старый медлительный образ жизни и заря всеобщих смелых упорных дерзаний воссияет над землей!

И я надеюсь, что придет время, когда люди перестанут восхищаться старыми, изъеденными молью, заплесневелыми европейскими городишками и отдадут должное великому гению Зенита, боевому духу, который заставляет нас решительно бороться за успех, за то, чем «Зенит знаменит» во всех тех широтах и долготах, где известно, что такое сгущенное молоко и картонные коробки! Верьте мне, слишком долго весь мир находился под влиянием тех стран, где нет ничего, кроме чистильщиков сапог, пейзажей и спиртного, где на сто человек едва ли приходится одна ванная комната, где не отличают папки от подшивки! И давно пора кому-нибудь из нас, зенитцев, встать во весь рост и крикнуть вслух, кто мы такие!

Поймите, что Зенит и другие города — его сверстники — рождают новый тип цивилизации. Да, между Зенитом и его соседями много сходства, и я лично этому очень рад! Разумная стандартизация все растет, и стандартные магазины, конторы, улицы, отели, одежда и газеты показывают, как крепок и прочен наш образ жизни.

Я всегда с удовольствием вспоминаю стихи, которые Чам Фринк написал для газет о своих лекционных турне. Многие из вас их читали, но все же разрешите мне огласить эти стихи. Это — классические стихи, как стих Киплинга «Заповедь» или поэма Эллы Уилер Уилкокс «Стоящий человек», и я не расстаюсь с этой газетной вырезкой:

«Когда я мчусь во весь опор, — поэт и коммивояжер, я не кляну судьбу свою, жую резинку и пою. Я подарить любому рад сердечный смех и бодрый взгляд; как подобает рифмачу, напропалую я шучу. Развею со студентом грусть, с ротарианцем посмеюсь, мне жизнь приятна и легка, и знаю я наверняка, что не похож на дурака. Но старый хитрый сатана не знает отдыха и сна, покрутит он хвостом — и вот меня весь день хандра грызет. Я грустен, словно пес цепной, забытый дома в выходной. В своей машине модной мчась, я проклинаю день и час, когда стал лектором, и мне противно шляться по стране. От самых дорогих сигар в моей башке стоит угар, я одного хочу — домой, вновь есть омлеты с ветчиной, в кругу, где вся моя родня и где всегда поймут меня.

А дом далек — плевать на грусть! — в отеле лучшем поселюсь, неважно где: будь то Мекон, Колумбу с или Вашингтон, Толедо или Джефферсон. И чувствую себя я в нем, как будто это отчий дом. Чтоб разогнать тоску свою, у входа молча постою, увижу площадь, а на ней перед кино толпу людей: все тот же ряд знакомых лиц, и те же шляпки у девиц, и носят все — ну что за черт! — материи знакомый сорт. К мужчинам подойду — и тут знакомый разговор ведут: бейсбол, политика, авто, — короче говоря, все то, что слышал я уже не раз, о чем болтают и у нас!

Войдя в отель, кругом взгляну и радостно скажу: «Ну-ну…» Знакомо все: стенд для газет, и запах крепких сигарет, и старые сорта конфет, — и дом я вспомяну. Услышу поутру галдеж, — влетит, гурьбою молодежь на завтрак. Все спешат присесть и с аппетитом станут есть. И, встав, я зареву: «Друзья! Не уезжал из дома я!» Довольный, сяду в уголке и к человеку в котелке так обращусь: «Скажи-ка, Биль, как ходит твой автомобиль? Как чувствует себя жена? Что с акциями, старина?» Затем мы встанем и вдвоем неспешно к выходу пойдем, два джентльмена, от души болтающих, как малыши, друзья по клану, брату брат, веселой встрече каждый рад… Приятель, если дьявол вдруг захочет повторить свой трюк, и ты поедешь в дальний край, ты точно так же поступай. Ведь где бы в Штатах ни был ты, во всем знакомые черты узнаешь и в краю чужом найдешь свой дом, родимый дом».