Страница 19 из 39
— Ну и табачок!
— Дерет в горле, будто когтями.
— Недаром капитан Белов назвал его «рашпилем».
Летчики рассмеялись. Анатолий повернулся к своему напарнику, старшему лейтенанту Березко.
— Слышишь, Григорий? Зенитки бьют!
Белов и Березко взлетели первыми. Анатолий посмотрел вниз. Туманная дымка затемняла овраги. Но в долине уже серебрились знакомые пятна озер. Над светлой лентой Тускаря проносились эскадрильи краснозвездных яков.
«Спасибо вам, уральцы, вот это машины! — порадовался Анатолий. — Теперь держитесь, фоны-бароны, небо наше!»
Станция наведения предупредила:
— Внимание! Северо-западнее Свободы на высоте четырех тысяч метров тридцать юнкерсов. Истребители противника идут позади бомбардировщиков с большим превышением.
«Тактическая новинка, — подумал Анатолий, — хитрят гитлеровские асы: бомбардировщики летят без прикрытия, атакуйте их, «ястребки»! А мы тут внезапно и нагрянем, навалимся на вас сверху. Нет, не выйдет!»
На большой высоте дышать становилось все трудней. Белов натянул кислородную маску. В шлемофоне послышался голос Березко:
— Слева, внизу, группа юнкерсов.
— Вижу, их встретят, сейчас появятся истребители. Наблюдай!
Анатолий чувствовал — наступает решительный момент. Из глубины неба вынырнут и мессеры и фоккеры. Сколько их будет? Неизвестно! Все равно он пойдет с напарником в атаку, свяжет их боем, отсечет от юнкерсов.
На востоке из-за тучи выкатилось ослепительное солнце. И шестерка фоккеров не заметила приближения краснозвездных яков.
Анатолий еще издали увидел на капоте ведущего фоккера две желтых пилы — зубы дракона. «Ас!» — мелькнула мысль, и в ту же секунду он ударил из пушки.
Вспыхнуло яркое пламя. «Фокке-Вульф-190» потерял управление и вошел в штопор. Строй фоккеров рассыпался, они повернули назад и на больших скоростях ушли.
— Есть один костер! — услышал Белов голос напарника. И тут же Березко предупредил: — Справа, внизу, восьмерка «М-110».
— Атакую, прикрой! — отрывисто бросил Анатолий.
Самолеты с черными крестами и свастикой торопились. Пять минут лета — и они над Курском! Вдали уже поднимались, выступали из густого дыма каменные громады. Над восточной окраиной города нависли бурые тучи. На железнодорожных путях разгорались пожары. Пламя вихрилось над разбитыми цистернами и вагонами.
Атака двух краснозвездных яков была стремительной. Она ошеломила гитлеровских летчиков. «М-110» потеряли свой боевой порядок. Они сбросили бомбы на песчаные холмы и, огрызаясь огнем, пошли на запад. В ту же секунду вблизи вражеских самолетов засверкали разрывы снарядов. «М-110» попали в зону зенитного огня. Яки спикировали и ушли на бреющем.
«Отразили удар», — набирая высоту, думал Анатолий. Он был счастлив. Не посыпались бомбы на город!
Вдали, за извилистым Сеймом, Белов заметил группу юнкерсов. По каскадам огня он понял: там шел упорный бой. Юнкерсы стали в круг и отбивались от истребителей.
Зайдя со стороны солнца, Белов атаковал юнкерса. По левой плоскости бомбардировщика пробежал огонь. Фашистский летчик скольжением сорвал пламя, сам открыл ответный огонь. Но присоединиться к своим ему не удалось.
«Откололи, теперь надо добить!» — С этой мыслью Анатолий повторил атаку.
На помощь Белову пришел Березко. Враг хорошо понимал, что сулит ему встреча с двумя советскими истребителями, круто развернулся и, ощетинившись огнем, пошел к линии фронта.
Два мессершмитта вынырнули из туч. Увлекшись погоней за бомбардировщиком, Березко оторвался от Белова, и тот оказался один против двух вражеских истребителей. И все закружилось, замелькало. Желтеющие полосы хлебов, перекрестки дорог, зеленые массивы лесов, и снова синева неба, рассеченная трассами снарядов и пуль.
Положение было критическим. И тогда пришло решение — идти в лобовую атаку. Расчет на то, что нервы врага не выдержат, был правильным. Когда казалось, что вот-вот машины столкнутся, фашист резко взмыл свечой вверх. Но Белову достаточно было мгновения. Красная трасса ударила по брюху мессершмитта. Самолет на какое-то мгновение замер в воздухе, как-то неестественно завилял и, окутанный дымом, вошел в штопор. Белов, заметив возвратившегося Березко, сосредоточил огонь на ведомом. Но тот сманеврировал и вышел из боя.
Огромный костер падал на землю. В полосе дыма мелькнул купол парашюта. «Немец спрыгнул…» Анатолий хотел подать Березко условный знак «возвращаемся на аэродром», но внизу неожиданно появился мессершмитт.
Над куполом парашюта сверкнула огненная нить трассы. «Расстреливает сбитого товарища, а нам нужен «язык». Анатолий спикировал, дал очередь.
Гитлеровский ас скользнул вниз и, слившись с местностью, исчез. Яки описали круг над оврагами. Немецкий летчик приземлился. В хлебах погас купол парашюта, он сделался похожим на скомканную простыню. Анатолий видел: на дороге взметнулась пыль, грузовик затормозил, и два человека бросились к немецкому летчику.
«Ведут! Пора и нам на заправку…» Белов покачал плоскостями, пошел на бреющем.
Немецкий летчик сдался без сопротивления. Он поднял руки и взволнованным голосом крикнул:
— Рус, плен!
Обыскав немца, майор Гайдуков отобрал вальтер, планшет с картами и офицерское удостоверение. Пленный поспешно снял ручные часы, протянул их Гайдукову.
— Битте…[1]
— Сами видим, что битый, — процедил сквозь зубы Ковинько.
Майор отстранил руку немца.
— Мы не грабители, понятно?
Пленный быстро заговорил. Но Гайдуков ничего не разобрал. Он мучительно напрягал память. Как назло, в нужную минуту все немецкие слова словно выветрились из головы.
— Надевай свои часы! Русского языка не понимаешь? — опустил винтовку Ковинько. — Твой Гитлер бандюга…
— Гитлер капут! — воскликнул пленный.
Ковинько усмехнулся:
— Эту песенку вы всегда поете с опозданием..
— Придется доставить пленного в штаб дивизии. Сделаем небольшой крюк, — заметил Гайдуков.
Майор сел с немецким летчиком в кузов. И снова затарахтела полуторка, заклубилась пыль. Небо по-прежнему звенело, словно натянутая до предела струна. В знойном просторе тянулись на Курск косяки вражеских пикировщиков.
В штабе авиадивизии Гайдуков встретил знакомых офицеров. Из коротких разговоров создавалась картина воздушного сражения.
«Генерал-фельдмаршал Рихтгофен с разных направлений бросил на Курск самолеты всех систем, «под метлу», — записывал в блокнот Гайдуков. — Первые эскадрильи наших «ястребков» встретились с превосходящими силами противника и все же связали их боем. Только небольшим группам фоккеров и мессершмиттов удалось пойти за своими бомбардировщиками.
Встретив сильное сопротивление нашей авиации, противник меньшими группами бомбардировщиков пытался повторными налетами с интервалами в тридцать минут пройти безнаказанно к цели. Он думал, что советские истребители будут на заправке. Расчеты врага не оправдались, в небо взлетели резервные эскадрильи «ястребков»…
Пока Гайдуков делал пометки в блокноте, пришел черноглазый юноша со звездочкой на серебряных погонах и принялся опрашивать пленного.
— Переведите, младший лейтенант, — сказал подполковник в роговых очках и щелкнул портсигаром.
— Обер-лейтенант Вильям Голлингер готов дать любые показания.
— Что его побуждает?
— Он обозлен. У него был напарник — заядлый фашист майор фон Реб. В решительный момент боя он не прикрыл Голлингера. Когда же обер-лейтенант выпрыгнул из горящего самолета и раскрыл парашют, фон Реб внезапно приблизился и попытался расстрелять своего товарища. Пленный говорит: «Если б не подоспел русский истребитель, то Вильям Голлингер спустился б на землю мертвецом».
— Это материал для юмора, — усмехнулся подполковник и придвинулся к Гайдукову. — Вот видите, корреспондент, двойная работа у наших летчиков: и сбивать надо и охранять! Спросите, переводчик, почему Голлингера пытался убить его напарник?
1
Пожалуйста (немецк.).