Эффект Моцарта

В результате примененного курса звукового «повторного образования» Джорджи полностью выздоровела, далее продолжала развиваться совершенно нормально и после окончания колледжа стала преуспевающей артисткой. Штейли рассказывает эту по-учи?ельную историю своей дочери в книге «Чудесный звук». Она образовала специальный фонд, названный именем ее дочери — «Джорджиана», из которого финансируются программы по музыкальной и звуковой терапии, призванной помочь другим детям, страдающим аутизмом.

Тони де Блойс, от рождения страдающий дефектами мозга, слепой и больной аутизмом, сумел развить в себе невероятную память. Он стал знаменитостью за свои джазовые импровизации. Он может воспроизвести на фортепиано любую мелодию, стоит ему услышать ее хотя бы однажды. Тем не менее в других областях человеческой деятельности он остается дефективным. Музыкальные интересы проявились у него в возрасте двух лет, когда его мать, обеспокоенная тем, что ребёнок не может сидеть, купила небольшие электронные клавиши. Она думала, что малыш будет тянуться к ним и научится сидеть.

«В течение первых шестинедель это был настоящий ад, — вспоминала она позднее. — Тони колотил по клавишам снова и снова, производя кошмарные мелодии. Однако в один из дней, когда я была на кухне, я услышала первые три ноты из “Мерцай, мерцай, звездочка”. Я вошла в комнату и сыграла ему остальную часть мелодии». Сейчас его дарование настолько раскрылось, что он может легко переходить с Баха на Эндрю Ллойда-Веббера и на сложные джазовые отрывки.

В возрасте шесть недель сын Уэнди Янг Сэм начал жестоко страдать от колик — острой боли в животе, которая вызывается различными отклонениями в состоянии желудка и кишечника. Это сводило родителей с ума. Ребенок постоянно кричал и никак не мог найти для себя нормальной позы. Он начинал орать с десяти или одиннадцати часов утра, и это продолжалось до десяти или одиннадцати часов ночи. Родители перепробовали все — качали его, пели, ходили вместе с ним, возили на машине, кормили различными растительными настоями, которые были известны в семье как древние лекарства.

Поскольку Янг была профессиональным музыкантом, в доме всегда звучала музыка, но, казалось, ничто не могло успокоить сына. Однажды вечером она интуитивно начала тонировать, хотя не знала в то время, что это так называется. Два высоких тона, которые она взяла, напоминали звук инструмента, который называется «туманный горн». К ее удивлению, сын мгновенно перестал плакать. Вскоре он уснул у нее на руках. Спустя несколько месяцев таких упражнений колики исчезли, а семья Янгов (а также все их терпеливые соседи) обрела долгожданный покой.

Здесь, однако, история не заканчивается. В возрасте два с половиной года Сэму поставили диагноз аутизм. Вспоминая эти годы, Янг пришла к выводу, что неспособность сына анализировать информацию стала наблюдаться в раннем возрасте. Сейчас мальчику семь. Наряду со многими другими проявлениями аутизма у него чрезвычайно низкий болевой порог к звукам. Сэм буквально сворачивается в клубок при звуках уличного движения или начинает быстро ходить вокруг дома, прижав ладони к ушам. У него бывают непроизвольные вспышки гнева и раздражения, которые настолько опасны, что его вынуждены были посадить на лекарства.

Почти целый год Янг посещала мои семинары. Мы обсуждали с ней, как помочь ее сыну с помощью музыки. Когда она начинала петь ему, Сэм тотчас же просил прекратить пение. Когда мать принималась тонировать, он просил ее уйти прочь. Попытки стучать на барабане были встречены заявлением: «Никаких барабанов». Однажды, читая анекдот о коликах и музыке, Янг вдруг решила попробовать игру на туманном горне. Как только она начала играть, сын подошел и прислонился к ней, прижавшись спиной к ее груди, к тому месту, где звуки резонировали сильнее всего. Сэм прижался головой к ее груди и вдруг широко улыбнулся. Янг была поражена. Она сделала паузу, чтобы посмотреть на его реакцию. «Пожалуйста, еще», — попросил Сэм.

Все еще настроенная скептически, Янг решила испытать эффективность звука туманного горна. Что свойственно типичному аутистическому поведению, ее сын не мог оторваться от видеофильма до последних титров. Он сидел у телевизора, глядя фильм «Моя прекрасная леди», когда она сказала, что нужно выключить телевизор. Сэм пришел в ярость, а Янг сказала: «Сэм, все в порядке (звучит туманный горн), нам сейчас нужно уходить (туманный горн), но мы можем посмотреть фильм позднее (туманный горн)...»

Сэм сразу успокоился. Он не дал Янг выключить телевизор, но неожиданно стал подпевать ей. После этого он сказал: «Держи меня». Затем сел к ней на колени, Обнял руками за шею и прошептал: «Пой со мной»; Наконец Янг смогла быстро перемотать видеозапись (о чем раньше и помыслить нельзя было), чтобы они смогли увидеть титры фильма и выключить телевизор.

В другом описании подобного случая исследователи из Уэльса сообщают о существенном выздоровлении от аутизма трехлетней девочки, которая прошла двухгодичный курс, основанный на музыке медицинской контактной терапии. Дважды в неделю на уроках по двадцать минут мать вовлекала девочку в игры, которые включали всевозможные движения, похлопывания и танцы под музыку, а также речитатив и пение. С девочкой обращались так, как будто она имела нормальные реакции, причем мать и дочь последовательно выполняли роль ведущих в играх. В этом участвовал музыкант, который аккомпанировал на арфе. Исполнялась музыка, которая более всего подходила к настроению. Например, музыка становилась тише, когда ребенок удалялся от матери, и громче, когда приближался к ней, постепенно достигая крещендо.

Результаты оказались впечатляющими. До начала лечения ребенок осознавал присутствие матери в среднем раз за шесть минут. После терапии такое осознание наступало уже через минуту. На следующем этапе лечения этот показатель снизился до девяти секунд. Контакт глаз, который ранее происходил в среднем раз в три минуты, уменьшился до двух контактов в минуту, а затем при реабилитационном лечении—до шести раз в Минуту. К концу курса ребенок мог непроизвольно ущипнуть мать, а во время исполнения известной песенки ,с прихлопыванием легко устанавливал контакт глазами и улыбался, а затем мог вдруг неожиданно приподнять джемпер и хлопнуть себя по животу. Девочка научилась «кормить» печеньем своих игрушечных животных и «мыть и стирать» одежду кукол. В таких сложных играх она ранее не участвовала. Двухгодичный последующий контроль показал, что эти положительные изменения оказались устойчивыми.

Установление неречевой связи между больным ребенком, который стучит на барабане, и музыкотерапевтом, который подыгрывает ему на фортепиано, может помочь ребенку, как сообщалось в «Журнале Американской медицинской ассоциации». «Когда вы имеете дело с ребенком, который не способен жить нормальной жизнью, не переносит человеческих отношений или имеет сложности в общении, такая импровизация может быть чрезвычайно эффективной, —лишет Клайв Е. Роббинс, доктор философии» директор Центра музыкальной терапии Норцофф-Роббинс в университете штата Нью-Йорк. — Эгаодин из способов, как “добраться” до детского разума». Роббинс сравнивает такое музыкальное взаимодействие с диалогом. «Разговаривая, мы импровизируем, — поясняет он. — Вы задаете вопрос, а я отвечаю. То же самое происходит и с музыкой. Ее можно использовать столь же гибко, как мы используем речь для того, чтобы дойти до детей с языковыми проблемами. Она помогает обходить все сложности. Исследования показывают, что мозг включается в синтетическую деятельность в ответ на музыку. Некоторые ученые считают, что изначально мозг запрограммирован таким образом, что органические соединения в нем симфоничны, а не механистичны».

Боли в спине

Звуки арфы всегда связывали со смягчением боли. Еще в Библии сказано, что Давид играл на инструменте для того, чтобы избавить Саула от «злых духов». В Древней Ирландии барды в сопровождении звуков арфы рассказывали различные истории, которые не только исцеляли души, но и передавали новым поколениям веками накопленный фольклор. Во Франции в средние века монахи из аббатства Клюни использовали арфу в сочетании с песнопениями для облегчения страданий умирающих. «Поэты поступали правильно, коща соединяли музыку и лекарства во времена Аполлона, — пишет Фрэнсис Бэкон в работе “Прогресс в учении”, — так как суть лечения состоит в том, чтобы настроить загадочную арфу человеческого организма и вернуть ей гармонию».