Бернадот

О финансах короля ходили самые разные слухи. Источником злостных и ложных сведений о «богаче-короле» был, в частности, мемуарист и бывший гофмаршал двора барон Ю.О. Наукхоф (1788—1849). С. Шёберг с позиций левого социал-демократа, как мы уже упоминали выше, вероятно справедливо, обвиняет Карла Юхана в махинациях с деньгами, полученными при приобретении Швецией о-ва Гваделупы. Другой его современник Л.У. Лагерк- вист доказывает, что Карл Юхан никогда не был многократным миллионером, как утверждал Наукхоф, а, наоборот, всегда находился в затруднительном денежном положении. Карл Юхан не был и бедным человеком, но следует подчеркнуть, что его расходы всегда превышали доходы, и виной тому была не расточительность, а щедрость. По прибытии в Швецию у него были большие расходы, а поступления из Франции прекратились. Супруга Дезире, навестившая Карла Юхана в Стокгольме в январе 1811 года, весной того же года опять уехала в Париж, где намеревалась жить постоянно. Из-за этого Карл Юхан не мог рассчитывать на продажу дома в Париже и получение хоть какой-нибудь суммы на текущие расходы. Имение «Лягранж» в конечном итоге перешло к брату Дезире, а доходы от княжества Понте-Корво шли в карман брата Жана Евангелиста. Денег не хватало даже на претворение в жизнь амбициозной программы изучения шведского языка — её пришлось отложить. Он успел выучить довольно много шведских слов, в частности, обозначавших титулы, чины и профессии людей, но говорить по-шведски никогда не мог, поэтому на всю свою королевскую жизнь стал зависеть от переводчиков. Впрочем, в первые годы пребывания в стране он не был до конца уверен, что Швеция станет его «конечной остановкой». Да и кто в таком почтенном возрасте стал бы учить иностранный язык?

Размещать капиталы в тогдашней Швеции в надежде на проценты было совершенно невыгодно: наилучшее, к примеру, вложение в земельную недвижимость давало всего 2,5 % прибыли в год, что, несмотря на достаточное большое число владений и крупные размеры земельных участков, не давало королю возможности покрыть даже расходы на пенсии и подарки государственным служащим209. А ведь королю приходилось ещё спасать людей от банкротства, возмещать из собственных средств недостачи в кабинетной кассе и производить другие необходимые в его положении расходы.

Кроме ренты с земельных участков (как в Швеции, так и в Норвегии), другим важным источником доходов Карла Юхана были драгоценности на сумму свыше 400 ООО риксталеров, наличная сумма в размере 221 255 риксталеров, чудом доставшаяся ему от Густава IV Адольфа (сейф с деньгами свергнутого короля случайно оказался в спальне Карла Юхана!) и некоторое движимое имущество. Наличные деньги служили в первое время как гарантия на случай бегства из страны, но потом, когда положение короля стабилизировалось, они тоже пошли в ход210. После смерти короля и окончательного расчёта со всеми долгами Оскару I и другим наследникам досталось наследство, оцениваемое в сумму чуть более 1 млн риксталеров. За пределами Швеции аккумулированные средства или принадлежали королеве Дезидерии, или употреблялись на выплату пенсий и пособий родственникам Бернадота во Франции.

Среди недвижимости Карла Юхана выдающее место занимал порфирный завод в Эльвдалене. Добыча и обработка порфира — пурпуроносного минерала, употреблявшегося ещё древними египтянами, римлянами и византийцами для отделки дворцов и изготовления скульптур, саркофагов и предметов искусства, в Эльвдалене началась в 90-е года XVIII столетия. Завод действовал вполне успешно, пока для шведов не наступили тяжёлые времена и не истощились средства. В 1817 году заводом заинтересовался

Карл Юхан. Он сразу оценил перспективу использования эльвда- ленского производства в интересах короны, например, для изготовления королевских подарков, и послал на завод сотрудника Особенного бюро капитана Эрика Форселля. Капитан, действуя от имени «подставного лица», сделал владельцу завода предложение организовать акционерное общество, но получил отказ. Тогда король, частично раскрыв будущего владельца, приобрёл завод для принца Оскара, но все в Швеции знали, что настоящим его владельцем был он сам.

В 1819 году Карл Юхан лично посетил завод и навёл там порядок, уволив своего зарвавшегося управляющего, в которого быстро превратился капитан Форселль. Форселль не поладил с местным директором и стал против него интриговать. Вместо Форселля был назначен Рёсляйн, обладавший, по сравнению с Форселлем, большим недостатком: он был таким же холериком, что и сам король Карл Юхан. Скоро Рёсляйн тоже поссорился с директором, и в их конфликт были вовлечены служащие и рабочие завода. В дело вмешался посредник в лице короля, и порядок там снова был восстановлен. Рёсляйна оформили арендатором, а завод получил от короля заказы на памятники, вазы и другие украшения. Последний заказ завод исполнял для самого Карла Юхана, но не для живого, а уже умершего: он делал саркофаг, который был готов лишь к 1856 году. После этого Оскар I завод продал211. Отсюда, из Эльвдалена, в 1825 году в сад летнего дворца Русендален была доставлена и установлена огромная порфирная чаша — Русендальская ваза, которая стоит до сих пор целой и невредимой и радует глаз всех, кто туда приезжает.

Главным куратором личных финансов Карла Юхана было упомянутое выше Особенное бюро, преобразованное из его секретариата после 1818 года. Своим возникновением секретариат был обязан тому факту, что Карл Юхан не владел шведским языком, иначе вряд ли бы он доверил такое важное и сугубо личное дело посторонним. Итак, Особенное бюро, занимаясь устным и письменным переводом, знакомя короля с особенностями шведского правления и с представителями чиновничьего аппарата, следило также и за его финансами. Фактически оно выполняло функции управления делами короля Швеции и располагалось в одной из комнат королевского дворца, неподалёку от Колонного зала.

К делам Бюро часто привлекался риксмаршал граф Брахе, королевские адъютанты и другие «компетентные» лица, но руководил им, как мы уже упоминали, на первом этапе Л. де Кан. Даже после того как земляк утратил доверие Карла Юхана и был фактически отстранён от основных дел Бюро, де Кан ещё долго занимался выплатой пособий родственникам короля во Франции. Л. Кана сменил упоминавшийся ранее норвежец Юхан Хюбнер фон Хольст, прибывший в Швецию в 1809 году вместе с датским принцем Карлом Августом. Карл Юхан ему очень доверял и произвёл в 1817 году в генерал-майоры. Большую помощь королю оказывал и военный советник Юхан Ульрих (1781—1849), а после смерти Хольста и Ульриха — граф Э.А. Левенхаупт, последний заведующий Особенного бюро при жизни Карла Юхана. Граф вёл всю переписку короля, включая переписку со шведскими послами за границей — Карл Юхан считал себя большим специалистом в дипломатии и всё время «наступал на ноги» министрам иностранных дел. Экономическими делами в Бюро ведал Конрад Фердинанд Вейдеманн, в норвежских делах ему помогал упомянутый выше К.Х. Рёсляйн. Ещё один сотрудник Бюро — полковник Берндт Бергман (1795—1882) — был произведен Карлом Юханом в дворянство, получил фамилию «фон Шинкель » и стал потом известным автором исторических сочинений о Карле Юхане и его времени.

Естественно, сотрудники Особенного бюро при дворе Карла Юхана пользовались большим влиянием — может быть, больше, чем члены правительства, например, Рёсляйн или один из руководителей осведомительной полиции и известный памфлетист Карл Август Гревесмёлен (1754—1823). Гревесмёлен начал свою карьеру при Карле XIII и по некоторым признакам несёт ответственность за убийство в 1810 году графа Ферсена. (Впрочем, это случилось до того, как Бернадот появился в Швеции.) При кронпринце Карле Юхане он отличился антисемитской агитацией и применением в сыскной работе провокационных методов. Непопулярен у столичных жителей был также и стокгольмский полицмейстер, а потом министр полиции К.У. Нерман, но он умел выслужиться и снабжать Карла Юхана нужной информацией, а потому достаточно долго находился у него на службе. Л.У. Лагерквист пишет, что сведения Нермана представляли собой чаще всего всякого рода слухи и сплетни, добытые его агентами, а когда информации не было, он просто «высасывал её из пальца». Вообще-то Нерман должен был информировать короля через губернатора Стокгольма, но король по известным только ему соображениям предпочитал выслушивать именно самого полицмейстера.