Страница 18 из 88
которого Шевченко батрачил в детстве (см. об этом воспоминания П. Г. Лебединцева и Ф. Г. Лебединцева).
...за Тараса вступилась сестра Ярина... — Здесь ошибка. Рассказывая об этом эпизоде в повести
«Княгиня», Шевченко связывал его не с Ириной, своею младшею (на два года) сестрой, а со старшей
сестрой — Катериной.
36
П. Г. Лебединцев
ТАРАС ГРИГОРЬЕВИЧ ШЕВЧЕНКО
(Некоторые дополнения и поправки к его биографии)
В прошлом месяце вышла в Киеве книга «Жизнь и произведения Тараса Шевченка» М.
К. Чалого, обратившая уже на себя внимание читающей публики богатством сообщаемых
ею новых материалов для биографии и характеристики поэта. На наш взгляд, и в этой книге,
как и во всем, что писано было о нашем поэте, начиная с его автобиографии, помещенной
когда-то в «Народном чтении», есть еще довольно пробелов и неточностей; их-то мы и
хотим дополнить и поправить нашими личными воспоминаниями о покойном Тарасе
Григорьевиче, нашем ближайшем земляке, который был известен нам в то еще время, когда
никто не мог прозреть в нем великого поэта и когда он был просто «наймитчуком» у о.
Григория Кошица, приходского своего пастыря, и погонял его буланую кобылу.
С. Кирилловка, в котором родился Т. Г. Шевченко, принадлежало к составу Ольшанского
имения, доставшегося племяннику светлейшего князя Г. А. Потемкина-Таврического,
действительному тайному советнику Василью Васильевичу Энгельгардту. Последние годы
своей жизни В. В. Энгельгардт провел в м. Ольшаной, где у него был большой деревянный
дом с тенистым парком, псовая охота и оркестр, для помещения коего построен был целый
ряд домиков, выходивший на базарную площадь, против помещичьего дома. Барин жил и
умер холостяком, но имел двух сыновей от некоей метрессы польки или немки, которая
похоронена в с. Кирилловке с северной стороны приходской православной церкви. Ольшана
с Тарасовкой, Зеленой, Вербовкой, Вороновкой и Сегединцами перешла к В. В.
Энгельгардту по наследству от Потемкина, а Кирилловка, Гнилец, Петрики, Моринцы и
Пединовка им куплены. По смерти Василия Васильевича в 1830 г. ольшанское имение
перешло к родной его сестре Александре Васильевне Браницкой, а Кирилловка, Моринцы и
другие благоприобретенные села вместе с капиталами покойного составили собственность
незаконнорожденных его сыновей, из коих полковник гвардии Павел Васильевич
Энгельгардт стал владельцем Кирилловки и помещиком Тараса Шевченка.
При жизни В. В. Энгельгардта управляющим всего Ольшанского имения был некто
Дмитренко, православный, а конторщиком или секретарем его канцелярии в Ольшаной —
Федор Штанько, огромного роста бас; делопроизводство все велось на русском языке. По
смерти В. В. Энгельгардта управляющими являлись уже поляки, которые привели с собою
целую фалангу своих соплеменников, получивших должности экономов, лесничих, писарей
и т. под., вместе с тем в экономическом управлении введено делопроизводство на польском
языке, что продолжается и ныне. Кирилловка, Моринцы, Сегединцы и Пединовка
представляют из себя и ныне обширный лес /39/ садов, наполненных большими
яблоневыми, грушевыми, сливными и черешневыми деревьями. Ольшана, Зеленая и
Тарасовка менее богаты садами. Крестьяне Энгельгардта жили в полном достатке,
пользуясь своими большими садами, левадами и прудами и отбывая нетяжелую барщину,
введенную Энгельгардтом. Хаты крестьянские были построены в замки из дубовых,
липовых и берестовых брусьев с хорошими при них клунями, дворами, которые обнесены
были высоким дубовым частоколом. Тяжесть барщины и обеднение крестьян появились с
переходом Ольшанского имения во владение А. В. Браницкой, под управлением поляков.
Тарас Григорьевич Шевченко родился на свет при В. В. Энгельгардте, когда в
ольшанском имении польского духу и польской речи не было и в помине и когда живы были
еще воспоминания о гайдаматчине, о набегах крымских татар, о сожжении в Ольшаной
Даниила Кушнира и другие. В раннем детстве расстался он с сестрой Катериной, которая
37
вышла замуж в с. Зеленую за крестьянина Антона Красицкого, высокого и стройного
мужчину, бывшего соседом моего отца. По ее рассказам не раз Тарас прибегал к ней и в
Зеленую пешком, босой и полунагой, со всякой нечистью в голове, бродя из села в село,
почему она называла его «приблудой».
Первый учитель Тараса Григорьевича Шевченка стихарный дьячок с. Кирилловки Петр
Федорович Богорский был сыном священника с. Верещак, учился в бывшей киевской
академии до среднего класса риторики, а по изучении при архиерейском хоре церковного
устава и нотного пения в 1824 г. определен дьячком в с. Кирилловку; в 1827 г. он имел от
роду 27 лет. Он-то приютил и просветил книжною мудростию блуждавшего по селу Тараса
и ввел в связь с диаконом м. Лысянки — маляром, дьячком с. Тарасовки, маляром с.
Хлипновки и другим грамотным людом, стоявшим выше крестьянской среды. По
свидетельству покойного священника с. Кирилловки о. Григория Кошица, Богорский сам
добровольно принял к себе Тараса и никто ему за него ничего не платил. [Каким-нибудь
горьким пьяницей он не был, хотя на требах и в обществе не отставал в выпивке от своих
прихожан. (...) Не возьми его Богорский к себе в науку, Тарас, верно, затерялся бы в числе
других сельских детей.] Что дьячок посылал Тараса читать псалтырь над покойниками, за
это нельзя его осуждать: таков был общий в церковных школах обычай, чрез который
мальчики приобретали навык в чтении; обычай этот нравился самим родителям детей, а
дьячка облегчал в исполнении лежавшей на нем обязанности, служа некоторым возмездием
за даровое обучение. А если вспомнить обычаи и городских училищ того времени, гимназий
и пансионов, в которых не щадили лозы для шалунов детей, то нечего удивляться, что
дьячок Богорский не особенно нежен был с мальчиком такого предерзливого и
непостоянного нрава, каким был Тарас Шевченко во время своего детства.
В доме священника Иоанна Нестеровского Тарас не жил и ничему не учился у него, да и
не мог учиться, так как Нестеровский был уже стар для того, чтобы учить грамоте, а жил он
некоторое время у другого священника той же кирилловской церкви о. Григория Кошица,
исполняя обязанности хлопца-погоныча, присматривавшего за скотиной и запрягавшего
буланую и широкохвостую кобылу его, что вспоминалось и впоследствии, во время двух
приездов Тараса Григорьевича в Кирилловку в 1845 и 1859 г. Покойная жена о. Григория
передавала нам, что, находясь в ее доме, Тарас в зимние вечера всегда в кухне что-нибудь
читал про себя, как грамотный мальчик, а по словам о. Григория, Тарас в кухне его выучил
две кафизмы /40/ из псалтыря. Полагаем, что в доме о. Григория Тарас Григорьевич не был
ничем обижен, так как о. Григорий был человек весьма достаточный, имевший хорошее
хозяйство и два больших сада при доме, а жена его была очень добрая женщина, оба же они
вели жизнь довольно патриархальную, проводя дни и вечера вместе с своею прислугою в
большой чистой кухне, занимавшей половину дома, и только для отдыха и приема гостей
отделялись от своих слуг в свои светлицы, состоявшие из двух небольших комнат на другой
половине дома. Впрочем, отзывы о. Григория были не в пользу Тараса Григорьевича: он и
впоследствии называл его все-таки «ледащим», т. е. неспособным к какому-либо
хозяйственному делу. Хотя я бывал часто в доме о. Григория Кошица, сын которого Иван
учился вместе со мною и моими братьями в богуславском училище и ездил туда на оной
буланой кобыле, но, к сожалению, не приметил я тогда погоныча, в душе которого таился
поэтический гений. От о. Григория Тарас взят к управляющему в прислугу и вскоре