Страница 58 из 62
- Ну и ну! - только и сказал Олег, беря меня на улице под руку.
Уже на автобусной остановке сказал:
- Щека болит? Снег приложи.
Я кивнула. Щека горела, как от ожога. Но комментировать случившееся не хотелось. Думала о другом. О Рыжем думала.
* * *
Олег включил в прихожей свет. Взглянул на вешалку.
- Он еще здесь. Ты раздевайся. Не торопись. Я обстановку прощупаю.
Скинул куртку и, не снимая ботинок, прошел в комнату. Оттуда доносился неясный гул, звон посуды, смех. Я расстегнула пальто. На какое-то мгновение все вдруг поплыло перед глазами. Я боюсь? Ерунда. Я ничего не боюсь. Стянула шарф и сняла шапку. Вдруг совсем рядом знакомый голос бухающими басами произнес:
- Нет. Я уж поеду. Мать ждет.
Я обмерла, привалившись спиной к стене. В прихожую вышел Мишка.
Мамочка моя! Четыре года ... Четыре года ... я не видела его. Целую вечность. Четыре года мечтала встретиться ... Взглянуть в глаза ... Сказать ... Вот сказать-то ничего и не получилось. Только всхлип какой-то в груди вместо слов.
Он насмешливо смотрел на меня. Взгляд жесткий, чужой.
- А-а ... Это ты ... - протянул. - Ну, привет, любимая.
Чужой. Совсем чужой. Глаза - ледяные. Смешинок и в помине нет. И вовсе он не такой огромный, каким помнился. Или усох? На африканском солнышке?
- Зачем пришла? - неприязненно спросил он. Прищурившись, оглядел меня с ног до головы. Задержался взглядом на моем левом виске.
- На тебя посмотреть, - медленно ответила я, рассматривая его. Он спокойно ждал, пока я насмотрюсь. Прибарахлился. Выглядел пижоном в заграничных шмотках, но еще более чужим.
- Ну, посмотрела? - Рыжий был настроен враждебно.
- Посмотрела. Теперь поговорить хочу... - мне пришлось выдавливать из себя слова. Сами они никак не шли.
- Хм... Ну, давай!
Сказать ему? А что? Что четыре года меня без него просто не было? Что подушка моя не просыхает? Что в страшных снах он мне снится без передышки? Что мерещится мне за каждым углом? Как об этом скажешь? А он еще и слушать не захочет. Зря я сюда прибежала ...
- Пойдем на лестницу, - сухо предложил Мишка. - Там тебя кроме меня никто слушать не будет. Здесь любопытных слишком много.
Мы вышли на лестницу. Он тут же привалился спиной к стене. Скрестил руки на груди.
- Я слушаю.
Точно врач на приеме. Это он нарочно. Как же! Специально так поступает - меня унизить. А для меня все годы без него были сплошным унижением. И сильней унизить меня уже нельзя.
- Пойдем домой, Рыжий! - тихо попросила я и заглянула ему в лицо.
- Куда? - опешил он.
- Домой, - потерянно повторила я. - Нас там сын ждет.
- Хм ... сын, - усмехнулся он. - Чей?
- Наш, - я отвернулась, чтобы Мишка не мог увидеть слезы в моих глазах.
- Когда это мы с тобой успели? - он откровенно издевался. - Наверное, когда я в Африке был?
- Я уже беременной была, когда ты ушел. Только сказать тебе не успела.
- Давай, давай, ври больше ...
Рыжий достал из кармана роскошного пиджака импортные сигареты, зажигалку. Закурил сам и предложил мне. Джентльмен!
- Я не вру, - взяла у него сигарету и механически смяла ее. - Не веришь? Спроси у Олега. У сына даже веснушки, как у тебя. Пойдем домой, а?
- Ты кое-что сказала в свое время моей матери. Забыла? Ну, так я тебе напомню. "Передайте ему, что меня для него нет, и не будет в ближайшие пять лет", - процитировал он, сильно затягиваясь.
- И что? - не поняла я.
- А то, что пять лет еще не прошли. Годик всего остался. Потерпи чуть-чуть. Через год встретимся и поговорим.
- Понятно, - я смахнула рукой слезы. И зачем я у него в ногах ползаю? Доставила ему удовольствие и хватит. Стала спускаться по лестнице вниз. По дороге обернулась и крикнула ему:
- Тогда вообще не приходи! Совсем. Без тебя с сыном обойдемся! Слышишь?
Вышла из подъезда и пошла, куда ноги понесли. Пальто нараспашку, шапка и шарф в руке. Шел густой снег. Мелкий. Колючий. И ветер дул. А мне почему-то не было холодно.
- Эй, Василек!
Я обернулась с тайной надеждой готовая броситься к нему. Он стоял у подъезда. Без верхней одежды. Ведь простудится так после своей Африки!
- Троллейбусная остановка в другой стороне, - крикнул он и махнул рукой, указывая направление.
Не все ли равно, где остановка? Ему-то какое дело? Он теперь совсем чужой мне человек. Я отвернулась и быстро пошла прочь.
- Как сына-то назвала? - послышалось вдогонку.
Я не выдержала, разревелась. Не разбирая дороги, помчалась вперед.
* * *
Часа два я бродила по улицам, не помня себя. Домой вернуться в голову не приходило. Было же мне сказано - без мужа не возвращаться. Ведь тетка не поверит, что я не фокусничала. Ей не докажешь, что я изменила самой себе и звала его домой. Уж лучше бы я ему изменила, чем себе ...
Было жарко. Все вокруг казалось серым: тротуары, дома, машины, люди, небо. Прохожие кутались. Поднимали повыше воротники. А мне, не смотря на расстегнутое пальто, было жарко. И я расстегнула еще несколько пуговиц у ворота платья.
Что же делать? Как теперь смотреть в глаза тете Нине и Ванечке. Мысли мои путались, сбивались. Все плыло перед глазами, казалось странным, незнакомым... Я шла и шла куда-то. Потом набрела на скамейку в незнакомом сквере. Или на бульваре? Я уже не соображала. Уже не видела разницы между бульваром и сквером. Ноги не держали, подгибались. Присела на холодную скамью. Шапку и шарф положила рядом. Огромные черные деревья толпились вокруг меня. О чем-то переговаривались между собой. Снег хлестко бинтовал их стволы. Глаза у меня стали закрываться, и все медленно плыло. Все вокруг уплывало, уплывало... Хотелось пить. Кое-как негнущимися пальцами сгребла со скамейки немного снежной крупы и сунула в рот. Снег был теплым, как чай, который я любила, а мне хотелось холодненького... Умыться бы студеной водой, из деревенского колодца... Где-то близко, совсем рядом скрипнули тормоза. Катаются же эти деревья в такую погоду. Я закрыла глаза. Сунула в рот еще немного снега. Теперь он мне показался горьким.