Проданный ветер

– У нас на сей счет есть свои мысли!

– Не смешите меня господин, Орлов!

– Чем это я интересно так рассмешил? – выдавил поручик сквозь зубы.

– Для вашей православной империи, император – это божий помазанник. Так сказать зеркало русской души и святости.

– Но, но! – перебил Орлов. – Знаю я все ваши мысли наперед, только не вам судить и оценивать духовность или святость нашего императора! И вообще, что-то я не пойму, к чему это вы клоните.

– Ну, – это же просто, – усмехнувшись, проговорил англичанин. – Вы православные, а особенно русские, сентиментальны, через это и упорствуете, например, в выдачи какого-то инженера, про которого уже наверняка никто и не вспомнит в вашей империи. Вы готовы подвергнуть разорению форт, из-за его персоны, погубить оставшихся людей и все это ради каких-то высоких идеалов, или ревностного служения своему императору. Репутация, которого в Европе далеко не безупречная и он такой же грешный человек, как и мы с вами.

– Я не собираюсь обсуждать с вами европейские сплетни! А, что касаемо инженера – так вы не в Персии, где жизнь человеческая не стоит и ломаного гроша. Вам тяжело меня понять, потому, что для вас человеческая жизнь ничего не стоит, потому, что вы лишили не зависимости многие народы, частенько заливая кровью их земли. Только не думайте, что те же ирландцы простят вас когда-нибудь за свои унижения! Вы завоевываете новые рынки для своей шерсти или говядины, проливая кровь людей и вам наплевать, где она льется, в Турции, Индии или России. Именно поэтому вам, никогда и не понять, почему один русский не выдает другого русского, даже под угрозой смерти или разорения. Моя империя – это стомиллионный медведь! Разгромивший армию самого Наполеона! Вот вам мой ответ, Ламберт. Честь имею!

С этими словами Орлов резко встал и, отдав честь, направился к бараку, едва сдерживая кипевшую внутри ярость. Ярость, которая кипела и накапливалась еще с Крымской компании.

– Вам все равно придется выдать вашего инженера! – закричал, в бешенстве англичанин вскакивая. – Я знаю, что почти весь ваш гарнизон вымер! С Ванькой, у которого оторвано ухо, оборону держать будите? Или с урядником в штыковую атаку двинете? У меня у ворот вашего форта, полторы сотни обозленных туземцев, готовых разорвать вас на куски, а форт сжечь дотла!

– Тебе уже дали наш ответ – у нас как на Дону, выдачи нет! – крикнул поручик уходя. – И не попадайся мне в бою! Мы тоже обозлены до крайности, и пленных брать не будем! Можешь так, и передать своим аборигенам.

– Они рвутся в бой, и они не собираются сдаваться! – закричал в след англичанин, с перекошенным от ярости лицом. – Я сказал им, что это именно вы принесли на землю их предков оспу!

– Ах ты, иуда! – воскликнул Орлов, остановившись. – А ты не боишься, мистер, что я не посмотрю на твой статус парламентера, да наколочу тебе морду до безобразия?

– Ну, что вы господин, офицер, – недобро отозвался тот, вскакивая в седло, – вы же целый поручик, а ругаетесь как биндюжник! Мы первой же атакой сметем вашу оборону, только тогда не ждите пощады!

Орлов медленно повернулся и, глядя на танцующего под англичанином коня усмехнувшись, крикнул:

– Знаешь, Ламберт, мы хоть и одного примерно возраста, но я тебе дам один бесплатный совет, Наполеоном быть хорошо, быть битым Наполеоном неразумно! Думаешь, я боюсь твоих угроз? Я боевой русский офицер, многократно ходивший в поиск за неприятельские линии! Так что пошел вон отсюда!

– У вас один час, что бы выдать инженера! – закричал парламентер, с перекошенным от ярости лицом. – Сейчас я прикажу выдать туземцам по две порции водки, и они раскатают по бревнышку, ваш чертов форт!

Зайдя в барак, Орлов неспешно стряхнул с полушубка снег и лишь, потом, посмотрев, на защитников произнес:

– Наш монах оказался глупым англичанином, который считает, что русских людей можно принудить к капитуляции и продажности. А посему мы должны будем, огорчить его до невозможности.

– Надо было застрелить его в голову, – пробурчал Степанов.

– Ладно, мы не гордые. Подождем, пока он в атаку кинется, со всей своей шайкой, – махнув рукой, отозвался поручик.

– А может еще и обойдется все? – тихо предположил инженер.

– Нет, Иван Иванович, этот кинется на приступ, – прошептал офицер, садясь у одной из бойниц. – Он пока со мной говорил, чуть зубы свои не съел от злости. Теперь только ждать остается, час примерно времени у нас.

– И чего они к инженеру прицепились? – проговорил старшина, дымя самокруткой.

– Смекнули они, что мы в районе Клондайка, скрытые изыскания вели, на минералы разные, – отозвался Неплюев, сидя у печи. – Вот и прибились к обозу нашему, что бы результаты выведать, или образцами завладеть.

Рассеяно слушая задушевный рассказ Неплюева, обо всех злоключениях, происходивших за время их странствий, Орлов напряженно думал обо всем услышанном от англичанина. Конечно же, он не поверил врагу, не поверил очередной лжи, о продаже Аляски американцам. Подлость, на которую шли англичане частенько, не была для него новостью, а вот весть о коварстве русских, которые заражали индейские племена, высказанную англичанином, могла действительно озлобить туземцев и представляла серьезную опасность. Это могло объединить самые разные племена перед страшной угрозой, толкнуть их на нападения не только на простых промысловиков, но и заготовительные участки и даже форты. Что, конечно же, могло серьезно осложнить положение не только заготовителей, но и колонистов живущих за стенами частоколов. Это могло вызвать эффект домино, когда падающая костяшка понуждает к падению другие. Для этого было достаточно, что бы один из шаманов, ударив в бубен, объявив русских врагами. И тогда земля могла загореться под ногами поселенцев. Орлов понимал, что из-за своего шаткого положения в Индии, где англичане держались исключительно на силе оружия, они и дальше будут умышлять различные конфузы и злодейства, против России. Опасаясь продвижения русских войск в сторону Индии, что могло вызвать волну восстаний, которые могли бы перекинуться на берега самой метрополии. Они хорошо помнили Синапские восстания, из-за которых едва не была потеряна их самая большая колония – Индия. Конечно же, были и другие причины подлости и коварства англичан, корни которых уходили как в далекое прошлое, так и в суровое настоящее.

Медленно тянувшееся время, наконец, разорвал монотонный бой барабана, который означал только одно – штурм начался. Едва успели защитники занять свои позиции у бойниц, как сонную тишину утра разорвали гортанные крики и улюлюканья, а во двор форта, словно талая вода при наводнении, хлынула людская масса. Бросок нападавших, с разукрашенными боевой раскраской лицами, был столь стремительным, что еже через несколько мгновений защитникам форта стало невозможным вести прицельный огонь. Ни по пороховой бомбе, ни по схронам, куда был заложен динамит. Эти цели просто растворились в людской массе индейцев, бросившихся на бревенчатые стены форта, с перекошенными от ярости лицами. А еще через несколько секунд, помещение барака заполнилось пороховым дымом, из-за яростного огня, который вели защитники по нападавшим практически не целясь.

– Огонь! Огонь! – хрипел Орлов, стреляя из двух револьверов сразу.

Сдерживать отчаянный порыв наподдавших позволяло лишь то, что защитников надежно укрывали бревенчатые стены с бойницами, которые размещались выше человеческого роста. И которые позволяли вести огонь по нападавшим, не опасаясь, что те, подбежав, откроют ответный огонь. Бревенчатые двери с металлическими засовами, заходившие ходуном под градом ударов, так же надежно блокировали попадание нападавших внутрь.

Внезапно все вокруг утонуло в страшном грохоте и огромной яркой вспышке, яростно вращающаяся волна серого, с кислым запахом сгоревшего пороха дыма, мгновенно накрыла весь двор. И уже в следующую секунду, в небо над фортом, поднялось невероятных размеров грибовидное облако. Так стремительно начавшаяся атака, мгновенна, оборвалась, утонув в страшном стоне раненых и контуженных. Ударная волна, сбила с ног и оглушила не только наподдавших индейцев, но и защитников форта, которые были отброшены от бойниц к противоположной стене.