Аскольд и Дир

Пир разошёлся вовсю. Все веселились, мало обращая друг на друга внимания. Но вот Дир заметил, что к Чаруше подошла служанка, что-то прошептала на ухо. Она кивнула головой, вышла из-за стола и направилась к выходу. Дир соскользнул со своего места и двинулся вслед. В коридоре было безлюдно, лишь изредка пробегали слуги. Дир терпеливо ждал. Наконец в конце прохода появилась Чаруша. Он шагнул навстречу, остановился перед ней, печальный и покорный, и, глядя в её лицо преданным взглядом, проговорил глухо и обречённо:

- Увидев тебя, я навсегда потерял покой.

Глаза её расширились, лёгкий испуг метнулся в них, но она взяла себя в руки, ответила строго и неприступно:

- Ты забылся, где находишься и с кем говоришь. Я надеюсь, что это больше не повторится.

Она повернулась и ушла в горницу, плотно прикрыв за собой дверь. Прислонилась к косяку. Щеки её полыхали. Впервые в жизни к ней подошёл обворожительно красивый парень и смело признался в любви. Она ещё раньше, когда обносила гостей чарками с вином, заметила его страстный, притягивающий взгляд, который был как укол в сердце, с тревогой чувствовала на себе его настойчивое внимание во время пира. И вот он вдруг оказался перед ней в коридоре…

Так ли она себя вела с ним? Толи сказала? Откуда было ей знать… Совсем молоденькую, в пятнадцать лет отдали её за купца Колояра. Так получилось, что отец, потеряв во время бури корабль в бурных водах Балтийского моря, задолжал Колояру и согласился на его предложение породниться и погасить т ем самым всю задолженность… В семнадцать лет она родила первого мальчика, через год второго… Слушала порой рассказы своих бывших подруг' про любовные похождения, многому удивлялась, убеждённая в одном, что крепче, чем её любовь к своему мужу, ничего в мире не существует. И вдруг этот настойчивый красавец…

Она немного успокоилась. Надо было идти к гостям, делать вид, что ничего особенного не случилось. Собственно, так оно и было, почему она вдруг так разволновалась? Ведь ясно и чётко ответила молодому нахалу, что он имеет дело с замужней женщиной…

Чаруша вошла в сени и против своей воли окинула всё помещение, ища взглядом того молодого человека. Его не было, и она успокоилась. Значит, правильные слова ему сказала, он всё понял и даже ушёл с пира. Она села среди женщин и включилась в общий разговор.

Стало темнеть, зажгли свечи. Чаруша рассмеялась очередной шутке подруг и откинула голову, намереваясь вытереть выступившие слезы, как вдруг прямо перед собой увидела того молодого человека. Свет от высоко закреплённых свечей падал ему на лицо и делал ещё более тёмными его глазницы, и из этой загадочной темноты смотрел на неё горящий взгляд, который проникал в самое сердце, завораживал и подчинял её себе. Зал со всеми людьми вдруг покачнулся и ушёл куда-то вдаль; остался только этот необыкновенный парень со страстным взором.

Усилием воли она опустила взгляд, но какая-то сила заставила её снова смотреть ему в глаза. Она утопала в их пугающе-бездонной глубине. Это длилось какие-то мгновения, но они показались ей вечностью; то, что творилось в её душе, раньше ей было неведомо. Это был восторг и испуг, будто она летела в пропасть…

Вдруг он встал и направился к выходу. Она смотрела на его высокую, ладную фигуру с широкими плечами и ей хотелось броситься вслед за ним, и только большим напряжением сил ей удалось заставить себя сидеть на месте.

Чаруша провела бессонную ночь. Муж давно храпел, а она не могла сомкнуть глаз. Она знала, что он где-то рядом, под одной крышей, что, может, ходит по коридору и желает встречи с ней, что достаточно ей взять свечу, перешагнуть порог и встретиться с ним…

Утром она вышла из своей светлицы. В коридоре его не было. Она прошлась по дому, подумала: может, он уже съехал и живёт в другом доме? Успокоившись, взялась за привычные дела по руководству домашним хозяйством, как неожиданно под вечер столкнулась с ним в конце коридора. Она замерла, словно лягушонок под взглядом ужа. Он направился к ней, немигающе глядя в её глаза.

- Я тебя искал, - сказал он, касаясь её руки.

Она отстранилась, ответила:

- Не надо меня искать. Я уже говорила об этом.

- Мы должны встретиться…

- Этого никогда не будет! - чётко проговорила она и ушла в свою светлицу.

Ей хватило сил только на то, чтобы дойти до своей кровати. Здесь она рухнула на постель, и её затрясло от рыданий. Она чувствовала, что любит этого человека, неизвестного ей ни по имени, ни по роду-племени. Кроме того, он был в числе тех, кто сажал на престол Рюрика. Любит, несмотря на все старания забыть его, любит первой своей любовью, страстной и всепоглощающей.

Успокоившись, она решила, что ей следует уехать из Новгорода, чтобы не встречаться с ним. За обедом сказала мужу, что хотела бы посетить их родовое имение на берегу Ильменя, чтобы отдохнуть от сутолоки городской жизни.

- И то правда, - сразу поддержал её Колояр. - Неизвестно ещё, чем кончится эта заваруха. Все думали, что посадник Вадим убит или в крайнем случае схвачен, но он сумел пробиться сквозь отряды норманнов и исчезнуть из города. Говорят, обитает где-то в лесу, собирает сторонников и может явиться в Новгород, чтобы вернуть себе власть.

- Тогда начнётся настоящий ужас! - сказала она, думая о совсем другом ужасе, который надвигался на неё.

- Вот именно - ужас! - поддакнул муж. - На улицах Новгорода может произойти самая настоящая резня! Вадим может залить город кровью, чтобы свергнуть Рюрика. Тебе не надо медлить, собирайся и отправляйся в тихую деревню. Я отдам распоряжение слугам.

Быстро была запряжена крытая кибитка, поставлены сундуки с одеждой, обувью и другими припасами, уложено кое-что из еды, и она отправилась по дороге на Ильмень. У неё сразу повысилось настроение. Одним махом решила все вопросы: и избавлялась от преследования опасного человека, и муж никогда не узнает об её увлечении. Пока она отдыхает в деревне, отряд варягов во главе с этим настойчивым ухажёром уйдёт с каким-нибудь купеческим караваном, а она вновь вернётся к спокойной жизни.

А вот и пяток домишек, приткнувшихся на пологом, обдуваемом всеми ветрами берегу. Вышла встречать родная бабушка, которая была с ней всё её детство. Ноги еле ходят, но всё те же добрые, любящие глаза, ласковые руки… Конечно, парное молочко, яблоки-ранетки с неповторимым вкусом. Они сидят за столом с детишками Жданом и Котышком, обедают, а перед самыми окнами развернулось Ильменское озеро, когда-то в старину называемое Русским морем. Северный ветер гнал низкие серые тучи, по воде ходили высокие волны с белыми барашками, немало неосторожных рыбаков и просто любителей покататься на лодках погибли в его глубинах…

- А что так вскорости прибыла? Ни гонцов не прислала, не известила, - допытывалась старушка. - Чай, я бы угощение кое-какое сготовила, постельки застелила…

- Собралась наспех. У нас в Новгороде такое творится! На престол посадили нового князя, Рюрика, внука Гостомысла. А посадника Вадима свергли. Мой супруг боится, как бы не началась новая заваруха.

- Вадима не знаю, - отвечала старуха, вытирая слезящиеся глаза. - Видно кто-то из новых. А вот Гостомысла хорошо помню. Ещё на меня заглядывался, ладная я тогда была, коса до пояса, голосина на всю округу. Так умер он?

- Умер, бабушка. Четверо сыновей у него было, все погибли в войнах с супостатами.

- Помню Гостомысла, помню. А до него, сказывали, Столпосвят правил, Бравлин Первый, Бравлин Второй, Владимир Старый, Избор…

Старушка ещё что-то бормотала про старину, а Чаруша уложила детей, и захотелось ей сходить на берег озера, порыбачить, как бывало в детстве. Тем более, ветер к вечеру стихать стал, небо разъяснилось.

- Цела ли избушка рыбацкая? - спросила она.

- Цела, куда ей деться? Мужики недавно подремонтировали, по ночам от комарья и холода спасает…

Оставив детей на попечение бабушки, накопала Чаруша червей, взяла прикорм и отправилась знакомой тропинкой. Рыбалку она полюбила с раннего детства, могла промышлять различными снастями как с берега, так и с лодки. И сейчас не утерпела, решила на вечерней зорьке попытать удачу.