Аскольд и Дир

Срочно послали за осадными орудиями. В лесу выбрали вековой дуб, срубили, подвесили к специальной коляске и стали катить к стенам - это был таран, которым предстояло пробить стену. Под градом стрел и дротиков пододвинули ко рву, который заранее закидали всяким подручным материалом, с трудом переправили на ту сторону Но тут поняли, что место для тарана было выбрано крайне неудачно. Оно было неровное, глинистое, скользкое. Провозились напрасно целый день. Черниговцы в это время лили на воинов горящую смолу, масло, кидали факелы. Едва кто-то нечаянно высовывался из-под навеса, как его поражали стрелой или дротиком. Вокруг тарана растекался огонь, плавал чёрный дым, воины задыхались от жары и смрада.

Подвезли метальные орудия. Началась правильная осада. С утра до ночи непрерывно бухал в стены таран; летели в город пылающие факелы, в городе начались пожары; камни и копья в щепы разбили загородки из досок, прикрывавшие воинов на стене. Дир и Аскольд объезжали свои войска, подбадривали, оценивали новые разрушения, прикидывали, когда начать общий приступ.

Бояре жаловались:

- Воины выматываются. Днём из последних сил ведут осаду, а ночью отдыхать им не дают комары и мошки. Места вокруг болотистые, кровососы впиваются в тело, мешают спать. Что делать?

Сердобольный Аскольд предложил:

- Надо людям дать отдых в обеденный перерыв.

Установили, что после обеда воины могут поспать часа два. Это помогло. Бойцы повеселели, стали активнее забрасывать защитников камнями, дротиками и пиками, почаще стал бить таран, стена была взломана, посыпалась земля. Можно было назначить день приступа. Бояре уже приказали подтянуть поближе к стенам лестницы.

Но тут случилось неожиданное. Однажды, когда воины пообедали и улеглись спать, тихо открылись ворота и из них молча выскочила конная дружина черниговцев; со стен были спущены лестницы и по ним скатилась лавина пеших воинов; они с ожесточением кинулись на спящих киевлян. Полусонные, те не понимали, что происходит, бестолково хватались за оружие, пытались дать отпор, но делалось это неорганизованно, мелкими группами, которые защитники легко уничтожали. Началась паника, люди побежали в леса.

Аскольд в это время с двумя сотнями находился вдали от крепости, приводил в порядок разбитые метательные оружия, вязал новые осадные лестницы. Услышав шум возле крепости, быстро построил бойцов и бросился на подмогу. Подоспел вовремя. Паника ещё не стала всеобщей. Бойцы ударили в направлении крепостных ворот; увлёкшиеся преследованием отступавшего противника защитники рассыпались по всему полю, расстроили свои ряды и не могли оказать серьёзного сопротивления. Под напором сплочённого отряда Аскольда они побежали назад, стремясь быстрее скрыться за крепостными стенами. Возле ворот началась давка, перила моста были сломаны, многие черниговцы попадали в ров…

Дир метался среди войска на белом коне, выкрикивал:

- На приступ! На плечах противника вперёд, на приступ!

Он кричал до тех пор, пока его не урезонил Аскольд:

- Какой приступ? У нас страшные потери - многих вырезали спящими, немало погибло во время панического бегства. Ты хочешь, чтобы остатки были перебиты на стенах?

Вечером состоялось совещание военачальников. Настроение было подавленное. Дир попытался было говорить о продолжении осады, но бояре стали приводить такие данные о последствиях вылазки черниговцев, что и он понял: положение стало безнадёжным. Дело было не только в людских потерях, которые были огромными. Защитниками были разрушены почти все метательные орудия, таран уничтожен. Защищённый сверху крепкой крышей и сырыми шкурами, он выдерживал и тяжёлые камни, и горящую смолу, но во время вылазки северяне прогнали его прислугу, кинули внутрь несколько факелов, и всё сооружение, поддерживавшее толстый дуб, сгорело.

- Так что, отступать? - набычившись, спросил Дир.

Бояре угрюмо отводили взгляды.

Дир махнул рукой и побрёл в чащу леса. Стали разбредаться и бояре. Но их остановил Аскольд.

- Господа бояре, мы находимся в чрезвычайно опасном положении, - сказал он. - У нас был случай, когда мы вот так же отступили, а вслед была брошена конница, которая нас почти всех уничтожила. Я не хочу повторения катастрофы. Предлагаю применить хитрость, которую используют викинги…

Ужин прошёл как обычно. Затем были расставлены часовые, они разместились возле костров. Всё как обычно. Необычным было только то, что вместо часовых были поставлены чучела, а войско киевлян в полной тишине снялось с места и направилось по дороге на Любеч. Черниговцев удалось провести и тем самым избежать новых серьёзных потерь.

В Любече Дир ходил темнее тучи. Он ни с кем не разговаривал, мрачно осматривал укрепления, понимая, что северяне попытаются вернуть родной город. И точно: через неделю появились неприятельские отряды, они обтекли Любеч с трёх сторон, расставили метательные орудия и стали кидать огненные факелы, камни, а таран стал бить в стены - повторилось то же самое, только в осаде теперь оказался Дир со своим войском.

- Долго не выстоять, - сказал Дир, когда они с Аскольдом остались вдвоём. - Нужна помощь киевлян. Бери десятку воинов и направляйся в Киев. Там собери все наличные силы и как можно быстрее двигайся сюда.

Тёмной ночью от пристани отплыли несколько лодок и в полной тишине направились вниз по течению. Аскольд с тяжёлым чувством оставлял названого брата в окружении вражеских сил…

В Киеве он созвал бояр и купцов, приказал в течение недели привести вооружённых на свой счёт бойцов. За невыполнение указания обещал бояр лишить дарованных князем земель, а купцов - торговых привилегий. Через неделю две с половиной тысячи воинов стояли на торговой площади, что на Подоле. Вооружение не ахти какое, выучка совсем отсутствовала. Но всё равно это была сила, в которой так нуждался его названый брат.

Между хлопотами Аскольд забежал к Есене. Она была очень рада ему. Как прежде, лучились её глазки, она трогала его руку своими тоненькими пальчиками и спрашивала участливо:

- Трудно, наверно, там, на войне?

Он, как мог, успокаивал её, а сам с трепетным волнением любовался её волосиками, заплетёнными в тоненькую косичку. Ему хотелось взять в руку её подбородочек и поцеловать в тонкие алые губки, которых, как он знал, ещё ни разу не касались ничьи мужские губы. «Приду из похода, обязательно поцелую», - пообещал он сам себе.

Войско своё он повёл лесной дорогой по правому берегу Днепра. Шли ускоренным маршем, на приготовление еды время не теряли, потому что каждый воин взял с собой запас пищи на пять дней, таков был порядок, установленный когда-то на Руси.

До Любеча дошли за три дня. Аскольд с разведчиками выехал вперёд, осмотрел расположение войск северян, расставил для наступления свои подразделения. Дир о его приходе был извещён специальным гонцом, поэтому удар по противнику был нанесён сразу с двух сторон - из леса и крепости. С нескрываемым злорадством наблюдал Аскольд, как метались в окружении враги, как многие из них гибли под ударами киевлян. В нём жил дух воина, он требовал мести за поражение, которое они получили под Черниговым.

Как-никак, а поход можно было считать почти успешным, ведь удалось захватить и удержать в своих руках сильную крепость Любеч. Дир разъезжал по улицам Любеча, заполненных его воинами, с видом победителя. Город был разграблен, его подчинённые веселились вовсю. Наверно, только Аскольд оставался трезвым, винного он почти не употреблял, потому что, как он сам говорил, «душа не принимает».

- Я характером пошёл в мать, - обычно отвечал он, когда его пытались принудить выпивать наравне с другими. - Она всю жизнь не пила и мне что-то не хочется. Да и вкуса вина я не понимаю.

- А чего понимать-то его, этот вкус! - кричали выпивохи. - Ты пей всё подряд, весёлым станешь! А то ходишь задумчивый какой-то…

Дир в этот день тоже выпил немного. Следовало поднимать войска и уводить в Киев, а было не так просто оторвать мужиков от грабежа и женщин.