Страница 5 из 15
Алексей Комнин искал помощи на Западе в защиту от вторжения мусульман, но, по мере того как князья-крестоносцы подвигались со своими войсками к Константинополю, Алексей начинал опасаться многочисленности своих освободителей. И этому наплыву народов на его владения он противопоставил политику хитрости, коварства и подкупа. Он трепетал на своем ветхом престоле; и в самом деле, если бы не было благочестивого Готфрида, который не допустил нарушения присяги, принятой перед крестовым походом, то латинские знамена развевались бы уже с тех пор на стенах Византии.
С помощью подарков и низкой угодливости Алексей пользовался-таки временным уважением латинских князей, за исключением Танкреда, пребывшего нечувствительным к обольщениям императорского двора. Но ради обеспечения мира Алексей не отступил ни перед каким унижением, ни перед каким обещанием. Однако же он успокоился не прежде того, как все эти пришельцы с Запада перешли по ту сторону Босфора.
Начиналась весна 1097 г., когда воины креста вступили в Вифинию; на пути к Никее они увидели замок Эксерогорго, ставший могилой для предприимчивых спутников Ренальда и полем битвы, на котором непокорный и своевольный отряд Готье был истреблен мусульманским оружием. Четыре тысячи работников, вооруженных лопатами и заступами, были заняты теперь разравниванием дороги; железные или деревянные кресты, расставленные на разных расстояниях, обозначали путь, по которому должно было следовать латинское войско.
При приближении крестоносцев султан Кылыч-Арслан (Львиная Сабля) созвал со всех сторон своих поданных и союзников для защиты ислама; он постарался образовать из них войско и укрепить город Никею, на который должны были обрушиться первые удары христиан. Этот город, столица Вифинии и резиденция Румского султана, был выстроен на берегах Асканского озера, сообщающегося с Мраморным морем. 370 каменных или кирпичных башен защищали двойную ограду его стен, по которым можно было бы прокатить колесницу. Румский султан со своим стотысячным войском расположился на горах близ Никеи. С ужасом должен был он смотреть оттуда на христианскую армию, распространившуюся по долине; эта армия состояла из более чем 100 000 конницы и 500 000 человек пехотного войска.
Крестоносцы решились приступить к осаде Никеи; каждому корпусу армии было отведено свое место, каждому народу – свой участок, окруженный стенами и тыном. Первые дни осады прошли в бесплодных попытках. Но вдруг неприятельский авангард, состоящий из 10 000 всадников, стремительно спускается в долину; крестоносцы, предупрежденные о нападении, остаются в выжидательном положении под оружием. Начинается битва. На помощь помятому сарацинскому авангарду выступают 50 000 всадников под предводительством султана. Почва долины колеблется под натиском двух армий; стрелы сыплются в ряды воинов; воздух оглашается ударами копий и мечей и криками мусульман. Готфрид, брат его Балдуин, Роберт Фландрский, Роберт Нормандский, Боэмунд и Танкред бросаются всюду, где заметна опасность. Битва эта длилась с утра до ночи; победа осталась за христианами, но они потеряли 2000 своих братий; сарацины же убежали в горы, оставив в долине 4000 убитых.
Освободясь от соседства неприятельского войска, крестоносцы возобновили осаду Никеи. Во время одного из приступов перед христианами является сарацин-гигант, который, стоя на стенах, поражает смертью одного врага за другим, но сам остается невредим от ударов; как бы желая доказать, что он ничего не боится, гигант отбрасывает свой щит, обнажает свою грудь и начинает метать в крестоносцев целями глыбами камни; крестоносцы валятся в бессилии защитить себя. Наконец выступает Готфрид, вооруженный самострелом и в сопровождении двух оруженосцев, которые ограждают его своими щитами; мгновенно вылетает стрела, пущенная его могучей рукой; гигант, пораженный в сердце, падает мертвый на стену в виду обрадованных крестоносцев и неподвижных от страха осаждаемых.
Семь недель уже длилась осада, и тогда только крестоносцы заметили, что мусульмане пополняли свои потери подкреплениями, прибывающими через озеро Асканское, примыкающее к городу с западной и южной стороны. Тогда они послали за лодками и за судами в одну из гаваней Пропонтиды, называемую Сивито (ныне Гемлик); эти лодки и барки поставлены были на телеги, запряженные лошадьми, и в одну ночь, отправленные на них сильного сложения люди, успели подъехать к Никее и пересесть на суда, так что на заре суда с этими неустрашимыми крестоносцами покрывали уже все озеро Асканское. Удивлены и поражены били таким зрелищем защитники Никеи. После нескольких усиленных приступов со стороны крестоносцев, они лишились всякой надежны на спасение; Никея должна была или сдаться, или пасть после последнего приступа, но политика Алексея вырвала из рук латинян эту победу. Между войсками крестоносцев было два греческих отряда под начальством двух воевод, которым поручено было хитростью перехватить Никею в пользу императора. Один греческий офицер пробрался в город и предложил мусульманам подчиниться власти императора Константинопольского, объявив им, что в этом – единственное средство для них избежать мщения со стороны крестоносцев; ему поверили, и мусульмане сдались на его предложение – к великому удивлению и негодованию христиан. Когда они вслед за тем увидели развевающиеся на башнях знамена Алексея. Впрочем, ропот скоро затих. Алексей остался обладателем Никеи.
Император приобрел Никею, но это не удовлетворило его вполне; ему нужен был Танкред, то есть ему нужно было, чтобы этот рыцарь дал клятву быть подчиненным и верным ему. Танкред, уступая просьбам Боэмунда и других вождей, обещал быть верным императору, пока сам император пребудет верным делу крестоносцев. В этом согласии была угроза, но Алексей не мог требовать ничего больше. Впрочем, после всего, что произошло в Никее, искренний союз между греками и латинянами сделался более невозможным; взаимное враждебное чувство между греками и крестоносцами доходило до ненависти и составляло между ними как бы непроходимую бездну.
Глава III С отбытия из Никеи до прибытия в Антиохию (1097–1098)
алая Азия, в то время еще неизвестная, которая впоследствии поглотила столько западных народов, открылась теперь перед христианскими войсками со своими местностями без проложенных путей, со своими горами и пропастями и со своими дикими обитателями. Крестоносцы, продолжая свой путь к Сирии и Палестине, отбыли из Никеи в 1097 г., 25 июня; через два дня пути подошли они к мосту, построенному на том самом месте, где река Галл впадает в Сангарий, известный ныне под именем Сакарии. Так как им предстояло пробираться теперь по местности пустынной и безводной, то армия разделена была на два корпуса, значительнейшим из которых предводительствовали Готфрид, Раймунд, Гуго Великий и граф Фландрский; во главе другого корпуса были поставлены Боэмунд, Танкред и герцог Нормандский. Войско Готфрида двинулось направо, а войско Боэмунда – налево. После трех дней пути перед войском Боэмунда открылась долина Горгони. И тут внезапно устремляется на него с гор неприятель; султан Кылыч-Арслан после неудачи своей при Никее собрал новые силы; он следовал за крестоносцами, изыскивая случай заставить их дорого поплатиться за взятие его столицы.
Боэмунд делает распоряжение, чтобы были расставлены палатки; мгновенно на берегу реки устраивается лагерь, и здесь располагается слабейшая часть войска. Нападение на него было сильное; неприятель имел превосходство численности, перед которой все чудеса храбрости христианских воинов должны были оказаться бесплодными.
Воины Кылыч-Арслана вторгаются в латинский лагерь, предают избиению всех на пути своем, щадя только женщин, которых забирают в неволю. Боэмунд является на поле битвы, и сцена изменяется. Герцог Нормандский, вырвав свое белое знамя, вышитое золотом, из рук человека, несшего его, бросается в толпу сарацин и с криком: «За мною, нормандцы!» – начинает косить мечом своим кровавую жатву в неприятельских рядах. Танкред, который в начале битвы изнемог бы без помощи Боэмунда, с новым жаром и неистощимым мужеством продолжает битву. Уже несколько часов рыцари Креста неутомимо поддерживали неравную борьбу; многочисленность врага уже преодолевала их, когда вдруг тысячи радостных возгласов возвестили о прибытии войска Готфрида: в самом начале битвы Боэмунд отправил гонца, чтобы предупредить герцога Лотарингского. Немного понадобилось времени, чтобы решить, на чьей стороне останется победа.