Буря приключений

В целом же оборотничество для развлечения в обожавшем приключения и развлечения Лоуленде — как и в любом крупном Узле Мироздания — было в порядке вещей. Избранные формы родственников и друзей не являлись великим секретом. Принцесса знала, что излюбленная форма гибкого, пронырливого и вороватого Джея — сварливый хорек; неумолимого желтоволосого воина Нрэна — леопард; плутоватого, всезнающего, ушлого Рика — рыжий лис; добродушного бугая Кэлера — черный медведь; осторожного, скрытного и таинственного Тэодера — камышовый кот; хищного, безжалостного Энтиора, охотника и дознавателя, — ночной барс; тонкокостного, изящного Ноута — серебристый соболь; вдумчивого философа Ментора — сова; книгочея и историка Элтона — крупная рысь; изящного, вальяжного, но очень опасного Мелиора — белый тигр. Романтичный и ласковый кузен Лейм в своей животной ипостаси больше всего походил на обросшую длинной мягкой белоснежной шерстью маленькую лань. Известны были принцессе и излюбленные обличья многих дворян Лоуленда. Герцог Элегор, например, несмотря на внешне взрослый вид, до сих пор оставался волком-подростком с длинным нескладным телом и взъерошенной шерстью. И этот досадный факт, наглядно подтверждающий молодость бога, просто выводил Элегора из себя. Шутливое замечание Элии насчет того, что молодость — единственный недостаток, который пройдет со временем, герцога не успокаивало. Непоседливому дворянину всегда хотелось «все и сразу», он просто ненавидел ждать и терпеть!

— О возлюбленный мой господин и повелитель, — наконец донеслись до Нрэна слова Власты, и лорд понял, что настырная девка уже довольно давно и тщетно взывает к нему, да еще и теребит его одежду.

— Что? — тяжело уронил слово-вопрос бог, глядя сквозь любовницу.

Поняв, что она услышана своим обожаемым господином, барышня затараторила, взмахивая ресницами:

— Вы, должно быть, были в трансе, говорили с Источником, Силами или даже с самим Творцом? А я вас все звала, звала… Ваша сестра такая красивая, только зверь у нее очень страшный! Такие клыки, глаза! Ой, ой! Я так испугалась! Никогда так не пугалась! Ой, — тут щечки девушки вспыхнули пунцовым румянцем, когда до ее головки наконец добралась информация, уловленная в минуты ужаса спинным мозгом (информация такого рода не способна пропасть бесследно для женщины), — она говорила, что я ваша невеста, господин мой. Но ведь это неправда?.. — Власта кокетливо потупилась.

Воитель со все возрастающей брезгливостью слушал дикую чушь, которую несла Власта, и недоумевал, каким чудом ему удавалось еще совсем недавно выносить непрерывную стрекотню этой смазливой дурочки. Уж лучше слушать, как над ним издевается Элия!

— Хватит, замолчи, — коротко рыкнул Нрэн, оборвав захлестнувший его бесконечный словесный поток.

Когда бог войны сердился, это быстро понимали даже самые тупые и примитивные существа и предпочитали, если не загибались на месте, оказаться как можно дальше от гневающегося воителя, который и в мирном расположении духа не был особенно обходительным и приятным в общении субъектом. Впрочем, в любом правиле есть исключения, и влюбленные женщины из их числа.

Принцесса Санирсии не побежала прочь, не упала в обморок и не обмочилась от ужаса. Власта лишь испуганно захлопнула пухлый ротик и расстроенно заморгала, так и не дождавшись подтверждения мечтам о скорейшем бракосочетании, буйно расцветшим за несколько минут молчания любовника. Синие глаза заблестели от непролитых, но готовых хлынуть градом слез — верного средства для укрощения жестоких мужчин, еще не испробованного на Нрэне. Воитель схватил спутницу за руку и бесцеремонно, почти грубо поволок в свои апартаменты. Больше половины шагов на пути к ним Власта сделала по воздуху. Захлопнув тяжеленную дверь из железного дуба — дерева, не горящего даже в колдовском огне, — и столь толстую, что не прошиб бы и таран, Нрэн щелкнул замком и брезгливо толкнул женщину в направлении отведенной ей комнаты, рявкнув:

— Соберись. Ты отправляешься домой!

— Почему, господин мой и повелитель? Ты недоволен мною? — заломив лилейные руки, никогда не державшие что-то тяжелее иголки для вышивания или вилки, всхлипнула Власта, преданно взирая на хозяина глазами побитой собаки и все еще до конца не веря словам лорда, потому что не желала им верить.

— Потому, что я так сказал, — отрезал бог, приведя свой излюбленный еще со времен воспитания Лейма неопровержимый стандартной логикой аргумент.

— Господин мой, умоляю, не отсылай меня! Господин, возлюбленный мой! Я не смогу жить без тебя! Заклинаю слезами Улиции, покровительницы отчаявшихся, позволь мне остаться, я буду делать все, что ты только велишь, позволь мне быть твоей служанкой, твоей рабой! Пожалуйста! Умоляю, мой повелитель! — Поняв, что принц говорит абсолютно серьезно, женщина зарыдала всерьез, без всякого притворства, с искренним отчаянием, и упала перед ним на колени, заелозила по жестким коврикам-циновкам прихожей, метя их тяжелыми черными кудрями, перевитыми гранатовыми бусами. Обхватила ноги бога руками, склонилась, пытаясь поцеловать его сапоги.

Лицо мужчины перекосила брезгливая гримаса отвращения (Элия никогда, ни за что бы не стала так унижаться и умолять!). Гадливо отшатнувшись от Власты, лорд презрительно бросил:

— Приведи себя в порядок, ты дурно выглядишь. Собери вещи. Даю тебе пять минут.

Резко отвернувшись, чтобы не видеть более опостылевшую женщину, Нрэн перевернул стоящие на высоком лакированном столике в прихожей нефритовые песочные часы, оплетенные золотыми нитями, и ушел в кабинет. Власта и незаметные тихие слуги воителя, возникавшие в поле зрения господина только тогда, когда он желал их лицезреть, услыхали, как лязгнул тяжелый засов, страхуя хозяина от пустых просьб любовницы.

Почти упав в высокое жесткое кресло, лорд прикрыл глаза рукой, пытаясь привести в порядок разбредшиеся, словно репсы без пастуха, мысли. Любовницу срочно надо отослать. Срочно! Иначе он не выдержит и свернет шею этой тупой идиотке, чтобы больше не слышать ее глупой стрекотни и не видеть преданных глаз, подернутых влажной коровьей поволокой. О Творец Всемогущий, Элия, похоже, всерьез решила, что он должен жениться на Власте. А если принцесса что-то решила, то, как уже не раз убеждался мужчина, обязательно настоит на своем. Нрэн всегда был необыкновенно упрям, но ему никогда не удавалось переупрямить кузину. Или Элия пошутила? Лорд никогда не мог точно определить, говорит она серьезно или разыгрывает его… Нет, все-таки на сей раз она говорила очень серьезно. Какой же он болван: приволок в Лоуленд эту походную подстилку из завоеванного королевства, осквернил, испоганил замок, где живет она, Элия. Элия… Как прекрасна сегодня была принцесса. Снова нахлынула волна страстного желания и неистового возбуждения, когда мужчина представил роскошное тело, скрывающееся под закрытым шелковым платьем, и позволил себе помечтать о том, как он ласкал бы его, если… Если б только она не была его кузиной…

Нрэн терзался тягостными раздумьями и сладкими преступными грезами, пока безупречные внутренние часы не подсказали ему, что пять минут давно истекли. Рывком поднявшись, лорд вышел из кабинета, схватил в одну руку несколько сумок, собранных рабами, во вторую зареванную и упирающуюся Власту и телепортировался в королевский дворец Санирсии.

Бесцеремонно швырнув сумки и женщину на ковер в одном из пустующих покоев, небрежно рявкнул любопытной своре придворных, поспешивших на странные звуки:

— Позаботьтесь о своей госпоже! — и вернулся в Лоуленд.

Отделавшись от физического воплощения проблемы, бог пошел в ванную, шлепнул по крану и сунул свою светловолосую, распухшую от переживаний голову под мощную струю ледяной воды — незамысловатый, но испытанный способ немного успокоиться по-лоулендски. Вода, горький чай (ледяной или крутой кипяток — по настроению) и тренировки до изнеможения — таким способом Нрэн пытался сражаться со своими мучительными чувствами. Но методы эти приносили лишь временное успокоение. Нрэн чувствовал себя больным Красной Смертью — лихорадкой динельва, которого вместо истинного лекарства пичкают слабыми обезболивающими. Но рецепта последнего воин не знал или, уж если быть точным, смертельно боялся применить. Он скорее упал бы на меч, чем открыл прекрасной насмешнице кузине тайну своей мучительной любви.