Страница 21 из 30
Чарли Бартлетт познакомился с Джоном Кеннеди в одном из ночных клубов Палм-Бич на Рождество 1945 года, когда Кеннеди всерьез подумывал в 1946-м баллотироваться в конгресс. У семейства Кеннеди был особняк в Палм-Бич, а у Бартлеттов – неподалеку, в Хоуб-Саунд. Оба молодых человека прошли войну и поэтому быстро подружились, особенно когда Бартлетт перебрался в Вашингтон, а Кеннеди уже стал конгрессменом от Бостона. Чарли Бартлетт в истории Джеки и Джона сыграл роль Купидона: «Я просто подумал, что эта многообещающая девушка станет замечательной женой для кого угодно, однако ей нужен очень умный и утонченный муж, хотя сама Джеки в этом плане казалась совершенно неискушенной. Этакое дитя природы, она обладала буйным воображением, хорошо рисовала, мастерски владела словом и буквально лучилась радостью жизни. Я знал, что Джон ищет новую пассию, и подумал, что Джеки вполне подходит… Если честно, я не понимал, что старина Джек – самый настоящий бабник. Знал, что он любит девушек, но что он ходок, не знал… Не уверен, что стал бы их знакомить, если бы знал… что у него это чуть ли не болезнь…» Бартлетт не сомневался, что этот брак решит проблемы обоих: Джон наконец остепенится, а Джеки получит мужа, который ей нужен.
Впрочем, когда Джеки в конце концов познакомилась с Джоном Кеннеди на ужине в узком кругу друзей в доме Чарлза и Марты Бартлетт, о браке и речи не было. Джон без особого энтузиазма предложил Джеки выпить с ним где-нибудь после вечеринки, но все испортил неизвестный поклонник Джеки, который увидел у дома Бартлеттов ее «мустанг», забрался на заднее сиденье, чтобы дождаться ее, однако фокстерьер Бартлеттов обнаружил его и поднял лай. Вскоре Джеки и Ли отправились в Европу, и следующая встреча с Кеннеди состоялась лишь через семь месяцев.
Несмотря на твердую решимость Джеки сделать карьеру в журналистике, стремление выйти замуж никуда не пропало и с течением времени только усиливалось. Обычно выпускницы колледжа руководствовались принципом «к весне – колечко», то бишь старались в последний год учебы найти себе жениха и по окончании колледжа сыграть свадьбу. Девушка старше двадцати пяти уже считалась едва ли не старой девой. Когда Джеки начала работать в Times-Herald, ей как раз исполнилось двадцать два года, она размышляла о замужестве и в начале января тайно обручилась. Ее избранником стал Джон Хастед, высокий, красивый, с аристократическими манерами и, по отзывам некой влюбленной в него девушки, «великолепный танцор». Вдобавок стопроцентный американец безупречного происхождения: учился в частной школе в Англии, затем на родине в Сент-Поле, после чего поступил в Йель. Военную службу проходил в американских частях, прикомандированных к англичанам в Италии, Франции, Германии и Индии, а теперь работал на Уолл-стрит. Состоял членом Йельского клуба и теннисного клуба, а его кузина Кэрол и две родных сестры учились вместе с Джеки в Фармингтоне. Судя по всему, помолвка была романтическим экспромтом. Молодые люди познакомились в Вашингтоне в конце 1951 года, и уже в январе 1952-го Джон в «Поло-баре» сделал Джеки предложение, и девушка его приняла. Еще до официальной помолвки Джеки радостно написала Льюисам, что она счастлива, Джон вовсе не какой-нибудь слащавый юнец, какого мать прочила ей в женихи. Кроме того, она тактично сообщила предыдущему поклоннику, что повстречала любовь всей своей жизни.
Продлилась любовь «всей жизни» недолго. К тому времени, как в светской хронике Times-Herald 21 января 1952 года появилась фотография Джеки (с той самой стрижкой «под пуделя») и сообщение о ее помолвке как об «очень интересном светском событии столицы» и грядущей свадьбе в июне, Джеки уже передумала. Черный Джек (чье имя не было указано в официальном объявлении о помолвке, хотя дедов и бабушек с обеих сторон сочли достойными упоминания) с большим воодушевлением отнесся к тому, что дочка выйдет за дельца с Уолл-стрит и будет жить в Нью-Йорке, а вот обитатели Мерривуда восприняли новость без особого энтузиазма. Ли вспоминает, как они получили письмо от Джеки с извещением о помолвке, которое шло целую вечность: «Я не знаю, в чем там было дело, вероятно, Джеки руководствовалась теми же мотивами, что и я сама, – огромным желанием вырваться из-под материнской опеки и начать самостоятельную жизнь, – но маму новость особо не порадовала». Кузина Окинклосса писала: «Да, Хастеды – хорошая семья, однако не выдающаяся, а Джанет эта проблема очень занимала. Она хотела, чтобы дочь оказалась на самой вершине. Думаю, она сердилась еще и потому, что было очевидно – Джеки не любит этого парня. Джанет, наверное, не переставала задаваться вопросом, что, черт побери, происходит». Дочь одного из деловых партнеров Хьюди так описывает прием в Мерривуде по случаю помолвки: «Там царила прохладная атмосфера, никакого тепла… просто обычное светское сборище».
Между тем Джеки уже делилась своими сомнениями с друзьями и родными, включая Кэмпбелла Джеймса, двоюродного брата Юши. Тот вспоминает, как Джеки говорила ему, что не годится в жены Джону Хастеду. Известному писателю Луису Окинклоссу новость сообщил в Вашингтоне брат, когда Джеки приехала на ужин вместе с Джанет и Хьюди: «После ужина Джеки сидела подле меня в уголке и рассуждала, какой будет ее жизнь, если она выйдет за респектабельного молодого бизнесмена из Нью-Йорка. Спокойная, но скучная, так ей казалось. У меня только что вышел роман “Сибилла” о судьбе такой молодой женщины, и Джеки то и дело повторяла: “Да-да, это мое будущее. Я буду Сибиллой Хастед”. Отчетливо помню, что был уверен – эту молодую женщину ждет совсем другая судьба, и всего через несколько дней мы узнали, что помолвка расторгнута».
В середине марта Джеки пригласила Джона Хастеда в Мерривуд на выходные и, провожая его в аэропорту на нью-йоркский рейс, сняла с пальца кольцо и положила ему в карман. «Она не стала ничего объяснять, да и что тут скажешь», – вспоминал Хастед.
Одна из его знакомых так комментировала это событие: «Джеки держала Джона на коротком поводке. То хочу, то не хочу, то буду, то не буду. А потом появился Кеннеди, и Джона отправили в отставку. Все просто. Джонни был раздавлен, но скоро оправился и женился на действительно милой девушке. Но сразу после разрыва он вправду был очень подавлен, потому что Джеки поступила с ним не лучшим образом». Когда появилась первая авторизованная биография Жаклин Кеннеди, подготовленная Мэри ван Ренсселаар Тэйер, подругой Джанет Окинклосс, со слов самой Джеки и ее матери, имя Джона Хастеда вообще не упомянули. Джеки попросту вычеркнула его из своей жизни.
Нехарактерные для Джеки публичные сомнения по поводу брака с Хастедом явно должны были подготовить почву, чтобы публично порвать с женихом. Колебания по поводу того, чтобы стать нью-йоркской матроной и женой середнячка с Уолл-стрит, вполне понятны, принимая во внимание амбиции, которые приписывал Джеки Джон Уайт, и яркую звезду конгрессмена Кеннеди, которая снова взошла на ее небосводе, затмив беднягу Хастеда. Как утверждает Роуз Кеннеди (а ее память на даты не вызывает сомнений), зимой 1951 года Джеки и Ли проводили каникулы в Хоуб-Саунд поблизости от Палм-Бич: «Джеки работала в одной из вашингтонских газет и была знакома кое с кем из наших детей, поскольку в то время Джек, Юнис и Бобби тоже работали в Вашингтоне. Ее пригласили провести несколько дней в нашем доме в Палм-Бич. Меня там тогда не было, я занималась другими делами и в тот год приехала в Палм-Бич чуть позже обычного, но вскоре получила благодарственное письмо, подписанное “Джеки”. Я решила, что оно от какого-то парня, и удивилась, что парень написал такое очаровательное письмо. Помню, я тогда гадала, кто этот Джеки».
Поскольку в ту пору Джеки использовала именную писчую бумагу с полным именем «Жаклин Ли Бувье» наверху каждой страницы, да и вообще вряд ли стала бы подписываться «Джеки», адресуя письмо хозяйке дома, заключительная часть истории Роуз, скорее всего, выдумка. Но факт остается фактом: перед Рождеством 1951 года Джеки и Ли гостили в доме Кеннеди, а так как неподалеку располагался дом родителей Чарли Бартлетта, то, вероятно, без Чарли здесь не обошлось.