Страница 17 из 30
В Париже веселились все, независимо от социального статуса; в тот год туда впервые после войны хлынули американцы, которых привлекали дешевые рестораны, магазины и развлечения. Под влиянием Америки возник так называемый «коктейльный час» – с шести до восьми тридцати; в баре «Риц», столь любимом Джеки, бармен славился своими коктейлями на основе шампанского. Для тех, кто понимал по-французски, парижские театры осенью 1949 года могли предложить огромный выбор спектаклей. Балет Монте-Карло, привезенный в Париж маркизом де Куэвасом (отцом Элизабет де Куэвас, подруги и сверстницы Джеки), открыл сезон выступлениями Тамары Тумановой и Розеллы Хайтауэр. Марлон Брандо был завсегдатаем парижского ночного клуба «Ле бёф сюр ле туа», где выступали Жюльет Греко и Эрта Китт, а на сцене знаменитого кабаре «Фоли-Бержер» вновь блистала Жозефина Бейкер. Парижские ночные клубы поражали своим многообразием: пародисты в роскошных женских платьях в «Карусели», гомосексуалисты и лесбиянки в «Ля ви ан роз», русские клубы с икрой и цыганскими скрипачами, неформальные джаз-клубы на левом берегу Сены. У Джеки, естественно, были знакомые и в посольстве. Посол США во Франции Дэвид Брюс и его очаровательная жена Эванджелина впоследствии часто бывали у Джеки в Белом доме, а управляющая ее делами Летиция Болдридж, как уже упоминалось, в ту пору работала в посольстве.
16 июня закончились экзамены, и Джеки продолжила активную светскую жизнь в Европе, посетив вечеринку, устроенную в Лондоне по случаю девятнадцатилетия ее вассарской однокурсницы Шерли Оукс, после чего 22 июня вернулась в Париж и встретилась с Юшей на аэродроме Орли. Две недели они колесили по Парижу, посетили Лувр, Эйфелеву башню, гуляли по набережным Сены, где, по словам Джеки, она любила сидеть, копируя полотна импрессионистов, создавая свои версии картин Моне, Мане, Дега и даже Пикассо. Они побывали в Булонском лесу, в Тюильри, обедали и ужинали в фешенебельных ресторанах. Джеки познакомила Юшу со своими друзьями, которые не уехали на лето из Парижа, в частности с Соланж Батсель. Эта подруга Клод де Ранти училась в Штатах, закончила Беннингтон и занималась в Париже адвокатской практикой; Джеки до конца жизни сохранила с нею теплые отношения. Соланж и Юша вместе отправились на юг Франции, где в Сен-Жан-де-Люсе к ним в конце концов присоединились Джеки и Клод.
Несколько дней на юге Джеки провела одна, в семье французских аристократов, потом в Лионе встретилась с Клод. Они вместе продолжили путешествие, осматривали достопримечательности и останавливались у друзей и родни Клод, пока не добрались до Сен-Жан-де-Люса, где их общий друг Гордон Кунс арендовал замок Борда-Берри. Он собрал у себя группу друзей. Кроме Джеки, Юши и Соланж у него остановился сын Дианы Вриланд, Фрекки, приехавший из Памплоны. По соседству в Испании гостил и брат Эллен Гейтс, Деми: «Я пересек границу, чтобы повидать друзей, и по уши влюбился в Джеки. В Сен-Жан-де-Люсе был летний ночной клуб – музыка скрипок и все такое. Романтика, одним словом. Я просто не мог не влюбиться». Да, лето выдалось поистине романтичное. Юша влюбился в Соланж. Джеки и Клод отвезли парочку в Бордо, сами же по дороге в Париж продолжили осмотр достопримечательностей, а позже вернулся в Париж и Юша.
Джеки провела за границей уже больше года и по-прежнему оттягивала возвращение домой к старой жизни. В августе они с Юшей запланировали путешествие по Ирландии, Шотландии и некоторым районам Англии и начать решили с дублинского конноспортивного праздника. «Надеюсь, ты согласишься, – писала Джеки Юше в мае, – я хочу остаться здесь как можно дольше, потому что торчать целый месяц в Ньюпорте ужасно скучно…» В Дублин они приехали, когда праздник уже подходил к концу, но свободных мест в гостиницах не было, и остановиться оказалось негде. Тогда они позвонили другу Льюисов, отцу Леонарду, но «старческий голос сообщил, что тот в отъезде». Однако Джеки была верна себе, позвонила в посольство, и очередной окинклоссовский друг нашел для них «комнатку в прелестном маленьком отеле». На следующее утро объявился отец Леонард, с тремя коробками конфет для Джеки и сигаретами для Юши, и повез их на экскурсию по георгианскому Дублину. Они покатались верхом в Феникс-парке, пообедали в посольстве и дальше осматривали достопримечательности уже на посольской машине. Потом шофер отвез их в театр, а по окончании спектакля – по собственной инициативе – в паб. Когда паб закрылся, хозяин провел их в подвал, позволил откупорить бочонки с «Гиннессом» и посмотреть, как струя темной жидкости бьет в воздух, и пел гостям ирландские народные песни. Отец Леонард, не чуравшийся мирской жизни, пригласил Джеки и Юшу в фешенебельный французский ресторан, где работал прославленный шеф-повар, а его набожный, но симпатичный коллега пригласил их вместе с ним посетить в Англии святая святых дяди Льюиса, Строберри-Хилл – знаменитую готическую виллу писателя Хораса Уолпола. Тем же утром они посетили премьер-министра Патрика Костелло, который подарил им семь книг об Ирландии, подписав их на память. Весь день Джеки и Юша колесили по городу, а вечером отправились в театр смотреть «Дилемму врача» Бернарда Шоу. Осматривая литературный и георгианский Дублин, Джеки без устали восхищалась изысканной лепниной интерьеров и изящными дверьми. Затем они на три дня взяли у владельца отеля машину и поехали в Лимерик, где пили чай у Нелли Кёртен, давней кухарки Окинклоссов, а еще посетили Килларни и Корк. По словам Юши, Джеки знала об ирландских корнях семейства Ли и гордилась ирландской кровью не меньше, чем французской. Отец Леонард предупреждал их, что иностранцам трудно противостоять очарованию Ирландии, так и случилось, Джеки и Юша уезжать не хотели.
И все же уехали. В Шотландию. За ними хвостом следовал влюбленный по уши Деми Гейтс, которому Джеки оставляла ехидные и обманчивые записки. Джеки наряжала Юшу в костюм Шерлока Холмса, заставила примерить килт в цветах Стюартов. Они объездили все достопримечательности, особенно Джеки понравились старинные замки, посетили Эдинбург и Стерлинг, потом вернулись в Лондон, где побывали в Тауэре и Виндзорском замке. Тогда Джеки и во сне не снилось, что уже совсем скоро ее пригласят на чаепитие к королеве в этот самый Виндзорский замок и на обед в Букингемский дворец.
Домой Джеки и Юша отплыли на лайнере «Либерте». Теперь, когда ее кругозор значительно расширился, Джеки, к неудовольствию отца, твердо решила не возвращаться в Вассар и подала документы в Университет Джорджа Вашингтона. Поклонники почти до дыр затерли подпись Джеки в вассарской книге учета студентов так же, как тысячи паломников до блеска отполировали палец статуи св. Петра в Риме. Это единственное свидетельство пребывания Джеки в Вассаре, поскольку к 1975 году ее личное дело куда-то исчезло. Все документы учащихся хранятся в подвалах учебного заведения под присмотром архивариуса. Вряд ли личное дело потеряли или выбросили. Как говорит президент Вассара Франсес Фергюссон: «Мы храним память вечно». Ходили слухи, что личное дело исчезло еще в 1960 году, когда Кеннеди выдвинул свою кандидатуру на пост президента. Может быть, Джеки считала постыдным тот факт, что не закончила курс Вассара? Она никогда не скрывала, что ей там не нравилось, и, возможно, винила скорее колледж, а не себя. На встречи выпускников не ходила, по обыкновению раз и навсегда отвернувшись от прошлого.
Черный Джек расстроился еще и потому, что Джеки решила вернуться под крышу Окинклоссов, он-то надеялся, что дочка будет жить с ним и работать в его фирме. Мало того что Джеки поселилась в Мерривуде, Джанет еще и убедила ее участвовать в ежегодном конкурсе журнала Vogue – «При де Пари». В качестве награды победителю предлагалось полгода поработать младшим редактором в парижском офисе журнала и полгода – в нью-йоркском.
Анкета участницы конкурса демонстрирует, как Джеки тогда видела себя и свое место в мире: «Что касается внешности, то я высокая, волосы каштановые, лицо квадратное, а глаза расставлены так широко, что очки приходится делать на заказ и на это уходит целых три недели. Фигура у меня не точеная, но я могу выглядеть худой, если правильно подберу одежду. Тешу себя надеждой, что временами мне удается выйти из дома одетой как парижанка или хотя бы как бледная копия парижской модницы, но зачастую мама догоняет меня и сообщает, что у меня скособочен шов на чулке или пуговица держится на честном слове, а это, как я понимаю, Смертный Грех».