Страница 19 из 58
ГЛАВА 7
— Что ты сказала? — изумилась Лайза.
— Она говорила совершенно жуткие вещи про Чада!
Лайза отвела сестру в маленькую столовую и усадила на стул возле окна.
— Что случилось? — спросила она коротко.
— Я рассказывала Салли, Доротее Уэллез и Трикси Сазерсвэйт, которая тоже была с нами, как Чад проводил меня в кондитерскую Гантера поесть мороженого сегодня утром. Они просто лопались от зависти, особенно Салли, потому что как раз вчера он прислал извинения, что не может прийти к ним на завтрак. Чад имеет успех в свете — он просто гвоздь сезона, ты же знаешь.
— Да, да, — ответила с нетерпением Лайза. — Просто расскажи мне, что сказала Салли про...
Чарити напряглась.
— Салли вскинула голову в своей обычной манере — с видом превосходства — и сказала, что узнала «из достоверного источника», что Чад — не кто иной, как обыкновенный вор, умыкнувший прибыль его хозяев в Индии несколько лет назад. Можешь себе представить? — Щеки ее опять вспыхнули от негодования, и она стукнула по спинке стула, словно ненавистная мисс Джуветт попалась под ее кулачок. — А потом она еще сказала — если ты только сможешь поверить, — что главной причиной отъезда Чада из Англии было то, что его отец поймал его на краже фамильной драгоценности... которую он затем продал, чтобы на эти деньги добраться до Индии.
Чарити бросила короткий быстрый взгляд на Лайзу, прежде чем продолжить:
— И ко всем этим мерзостям Салли прибавила еще — да такую, что просто можно упасть! Она завершила все тем, что заявила: никакого состояния в Индии он себе не сделал, а едва сводит концы с концами, и его козырная карта в том, что он надеется разбогатеть, женившись на тебе. Вот тогда-то, — закончила она, опустив глаза, — я и залепила ей пощечину.
Лайза мерила шагами пол столовой во время монолога Чарити, но, услышав его конец, она быстро подошла и буквально упала на колени возле ее стула, при этом сильно сжав руки сестры.
— О, моя дорогая, я должна была бы отчитать тебя за такое не подобающее леди поведение... но, признаюсь тебе, сама бы я, наверное, поступила точно так же.
Лайза поднялась и села на стул рядом с Чарити. Через минуту она нахмурилась:
— Знаешь, боюсь, Салли просто повторяет слухи, которые, похоже, ходят по всему городу.
Чарити чуть не задохнулась от изумления.
— Но... но как это может?..
— Я не знаю... но то же самое было шесть лет назад.
Какое-то время ее сестра сидела неподвижно и молчала, а потом посмотрела на Лайзу в упор.
— И именно поэтому ты разорвала с ним отношения?
Лайза слегка отпрянула.
— Я не... — начала она, лицо ее страшно побледнело. Она замолкла и несколько минут смотрела на свои руки, прежде чем взглянуть на сестру. — Это Чад разорвал наши отношения.
Лайза услышала свои слова с удивлением.
Она никогда прежде не произносила их вслух. Почти безотчетно она заметила, как выражение сочувствия начинает проступать на лице ее сестры, придавая новую незнакомую черточку взрослости этой быстрой, стремительной девчушке, какой ее знала и любила Лайза.
— В одном ты почти права — это произошло из-за отвратительной паутины лживых, грязных вымыслов, косвенных намеков, мерзких сплетен — таких, какие ты слышала сегодня.
Чарити ничего не сказала — она просто смотрела и ждала.
— Все началось с разговора, — начала Лайза, — похожего на тот, что был у тебя только что с Салли Джуветт.
Она закрыла глаза и почувствовала подступавшую дурноту — она вспомнила свое негодование, когда впервые услышала легкий, но отвратительный намек из уст едва знакомой дамы. «Но, леди Лайза, я говорю с вами чисто по-дружески. Вы и ваши дорогие мама и папа лишь недавно приехали сюда и вступили в высший свет, и вы, без сомнения, не знаете всех подводных камней и ловушек, которые подстерегают новичков. И когда дело касается вашего благополучия вообще, и достатка в частности, я не могу спокойно смотреть, как вы поощряете внимание к себе таких, как Чадвик Локридж. Он просто в отчаянном финансовом положении, вы же знаете, и один наш знакомый слышал...»
Лайза горько улыбнулась Чарити.
— Дама продолжала в том же духе, роняя фразы в самом добром тоне... что слышали, как мистер Локридж хвастался своим друзьям — теперь взошла звезда его удачи, потому что ему удалось обольстить богатую леди Лайзу Рашлейк. Я была так потрясена, что бросилась рассказать Чаду — чтобы предупредить его о мерзостях и травле, которая готовится против него. Я думала, что он будет сражаться против них... но он отказался, сказав только, что друзья знают его характер и они — это все, что для него имеет значение.
Последовавшие после этого недели принесли мне бесконечный назойливый шепот предупреждения, и даже мама и папа смотрели на Чада пристально и вопросительно, когда он приходил нас навестить. Я никогда больше не обсуждала эти мерзости с Чадом. Казалось, единственный человек, с которым я могла отвести душу в своем горе, поговорив о Чаде, был Джайлз — потому что только он один из всех моих друзей не верил этим отвратительным вещам. Визиты Чада становились все реже, и даже то время, которое мы проводили вместе, было полно неловким молчанием и принужденными изъявлениями преданности. И вскоре облако сомнения, которое повисло над Чадом, окутало и меня, как ядовитый туман.
— Но... — перебила ее Чарити, сидевшая все время на краешке стула, причем глаза ее были прикованы к Лайзе с выражением сочувствия. — Но все же ты хотела выйти за него замуж?
— О да. В сущности, я ждала вечера, когда все — я была уверена — станет опять хорошо. Чад был приглашен — вопреки желанию папы и мамы — на обед в честь повышения по службе, которое ожидалось в тот день. Он работал в Министерстве финансов, ты же знаешь... Это был вечер, который должен был подтвердить стабильность его будущего, и Чад собирался просить у папы моей руки. Когда Чад приехал в тот вечер, оказалось, что место отдали другому. Было ясно без слов — ему больше нельзя доверять. Я спросила Чада, пытался ли он себя защитить перед своим начальством, а он ответил, что это было бы бесполезно.
Лайза всхлипнула.
— Меня так терзала моя собственная боль, что я даже не могла ощутить его боль и говорила как безумная: «Господи, как ты мог так просто принять это? Как ты мог смириться? Разве тебе все равно, что теперь мы можем никогда не пожениться? Да ты никогда не отрицал эту ложь даже передо мной!»
Чад резко повернулся ко мне. Он схватил меня за плечи и голосом, которого я никогда у него не слышала прежде, сказал:
«Приношу свои извинения, леди Лайза. Пожалуйста, примите мои заверения, что я не лжец и не вор. И не охотник за богатыми невестами. Это все, что вам важно?»
«Замолчи! — закричала я. — Я никогда не думала...»
«А что до того, что мы не поженимся, это только к лучшему... если мое положение в свете — и моя репутация — вас так расстраивают».
Я была в такой ярости, что почти кричала на него.
«Как ты можешь так думать? Я говорила о своем отце. Ты же знаешь, он...»
«Я хорошо знаю, что думает обо мне ваш отец. Последнее время я вижу в его глазах презрение — а теперь я вижу его и в ваших глазах».
«Значит, ты читаешь там то, чего нет! — кричала я. К тому времени я позволила своей ярости подняться просто до царственного гнева. — Я защищала тебя много недель — потому что ты сам не хотел себя защищать. И я потеряла столько хороших друзей! Если ты думаешь...»
«Не могу выразить вам, как ваши слова согрели мне сердце, миледи. Я и понятия не имел, что вы сочли необходимым встать на мою сторону», — сказал Чад.
«Замечательно, — отрезала я, больше не думая, какую боль ему причиняю. — Но кто-то ведь должен был, если ты сам не хотел!.. А теперь, смотри, к чему это привело! Но хотя, конечно, — продолжила я, подлив масла в огонь, — ты ведь сказал, что это только к лучшему, если мы не поженимся. И я начинаю думать, что ты прав».