Страница 15 из 65
Подхватил рюкзак, закинул ружьё на плечо и быстрой трусцой рванул по тропинке. Дело даже немного упрощается. Если компания уже порядком набралась, вежливо и культурно спросить дорогу до ближайшего населённого пункта. Английский наверняка кто-нибудь да знает. А дальше попытаться добраться и до русского консульства. Занятные получатся объяснялки. Тут помню, тут не помню… У посла точно крышу сорвёт. Эх, ладно, всё потом, потом, потом. Теперь лишь бы полиция не заинтересовалась…
Спотыкаясь, то и дело оглядываясь, Филиска добежала до старого дуба и, тяжело дыша, прижалась к тёплой коре. Сердце колотилось так, словно вот-вот выскочит из груди. Казалось, лохматое чудище преследует по пятам. Сколько раз чувствовала их присутствие, и вот наконец увидала воочию. То, что рассказывали, вблизи оказалось ещё страшнее. Чудо, что осталась жива. Теперь вся надежда на старую ведунью. Столько сегодня всего натерпелась…
Нурман, потом этот страшный лохматый леший. И главное, какая-то невидимая свирепая сила подле него. Настолько свирепая, что такое, наверное, бы почувствовал даже самый обычный человек. Видно, нурман сильно прогневил лесных хозяев святотатством, раз они явились за ним средь бела дня, прямо под око Пресветлого…
Чуть успокоившись, закрыла глаза и прислушалась к лесу. Слушать и глядеть на ходу никогда не получалось. И, наверное, так, как умеет это делать старая ведунья, получится ещё ой как нескоро.
Широко раскинув руки, почувствовала знакомую теплоту. Дерево откликнулось на зов. Узнал, старый великан, пока ещё не уснул. Мысленно испросив прощения, зачерпнула силы и глянула вокруг иным зрением.
Лес чудесно преобразился. Огненные шарики птиц беззаботно перепархивали в зелёных ветвях, на пригорке в норе возилась лиса. И главное, свет. Мягкий спокойный свет, ключом бьющий из-под земли.
Хорошее место. Видно, не зря его выбрала старая ведунья. Не всякая лесная нелюдь отважится сюда забрести.
Чувствуя, как тело понемногу начинает колотить мелкая дрожь, торопливо переметнула взор за пригорок в избушку. Бабушка Гертруда возилась с котелком. Почувствовав чужое присутствие, резко обернулась. Взор застелила непроглядная пелена…
Очнувшись, Филиска неохотно открыла глаза. Как же всё-таки там хорошо. Жалко только, что нельзя побыть долго.
Обогнув необъятный ствол, обежала пригорок и бросилась к избушке. Из приоткрытой дверцы клубился лёгкий дымок. Ведунья уже поджидала на крыльце.
— Бабушка! Бабушка Гертруда! Там! Там… — слёзы потекли сами собой.
— Что случилось, доченька? Кто… — ведунья осеклась, заметив распухшую губу и разодранную одежду. Глаза полыхнули огнём. — Кто… Кто посмел?
Заревев во весь голос, Филиска прижалась к старческой груди.
— Успокойся, деточка, успокойся, слышишь, — тёплая рука ласково погладила по голове. — Слезами горю не поможешь. Пойдём-ка в дом, милая, пойдём…
Усадив всхлипывающую ученицу на лежанку, Гертруда зашарила по полкам. Выудила глиняный кувшинчик, с сомнением глотнула и одобрительно почмокав, вернулась к девушке.
— Ha-ко вот, испей, — поднесла к губам. — Только не торопись.
Стуча зубам о край, Филиска глотнула горький отвар и закашлялась.
— Что, горько? А ты не спеши, не спеши, — сморщенная рука попридержала кувшинчик. — Вот так, вот так…
Немного успокоившись под пристальным взглядом, ученица зажмурилась и залпом допила отвар до конца.
— Ну вот и умница! Теперь лучше? — ведунья пытливо взглянула в глаза.
Филиска обмякла и слабо кивнула. В голове зашумело. Стало как-то легко-легко.
— Вот и хорошо, — заботливо вытерев передником детские зарёванные глаза, наставница уселась рядом. — Сказывай.
Торопясь и сбиваясь, Филиска поведала всё. Как проходила мимо погоста, и как напал нурман, и как появился страшный леший на пару с неведомой силою…
Выслушав, бабушка Гертруда на миг задумалась.
— Значит леший, говоришь… И нелюдь рядом. Ишь ты! Сейчас мы посмотрим, что за гости к нам пожаловали…
Привстала и закрыла глаза. Тихонько вздохнула, раскинула руки, закружилась осолонь и, невидяще глядя, замерла.
Филиска благоговейно притихла. Не скоро, ещё ой как не скоро получится так же. Маловато пока своей силушки, а какая есть, и та вся заёмная…
Ведунья быстро очнулась. Тревожно глянув, ни слова не говоря, прохромала к двери. Схватила клюку и обернулась.
— Отсюда ни шагу!
И вышла.
Очнувшись, Оттар попытался подняться и, мучительно простонав, схватился за правую скулу. Сквозь заплывший глаз еле-еле пробивался красноватый свет. В голове словно поселился гудящий рой рассерженных пчёл. Мысли стали тягучими, словно мёд. Видно, тролль крепко приложил своею дубиною.
— Да чтоб тебя! Проклятый тролль!
Желудок тут же вывернуло наизнанку. Стало немного легче.
Подобрав пояс, с трудом затянул пряжку, поднялся на ноги и опасливо огляделся.
Лес вокруг недобро шумел и поскрипывал. Нависшие мрачные ветви чуть покачивались под лёгким ветерком, словно по ним крадётся то мохнатое лесное чудище. Хвала Одину, что пощадил и оставил в живых.
Девица и меч с кинжалом куда-то исчезли. Остался только изодранный пуховый платок. Видно, тролль погнушался рваниной, а остальное прихватил с собой. Ясно дело, прихватил. Видать, глянулись дюже девка и вещицы. Потому и напал. Вот проклятый тролль! И откуда он только взялся! Наверно, где-то рядом хоронился, кости обгладывал. По всему видно, гиблое это место, надо уходить.
Шагах в десяти у замшелой стены что-то тускло блеснуло. Меч? Вот глупый тролль! Про ножны и то не знает. Неужто укололся и выбросил?
Радостно вскрикнув, бросился к склепу и замер как вкопанный, не веря своим глазам. Обломки… Острейший клинок, за который когда-то, не торгуясь, щедро уплатил серебром, валялся на земле, словно какая-то никчёмная и никому не нужная безделушка.
Горестно возопив, воздел обломки к небу.
— Один и Фрея! За что вы так наказали меня!
С хриплым карканьем снялись с вершин потревоженные вороны.
Опомнившись, Оттар взял себя в руки. Нет, тут что-то не так. Как можно быть таким глупцом! Тролль такого сделать точно не мог. Эти твари слишком жадны, это каждый малый ребёнок знает. Даже самый глупый тролль не станет ломать ценный меч, а утащит в своё логово. Но если не тролль, то кто? Кто может быть, равен ему по силе?
Перед глазами промелькнул вечер у Торкеля. Яркий свет факелов, крючконосая колдунья, бестрепетно проносящая ладонь сквозь кровавое пламя…
О нет! А что если это и есть тот древний дух, что разглядела Горборга в чаше гаданий? О могучий Один! Что же она тогда бормотала… Кровь… Гром. Да, гром посреди ясного неба… Я знаю тебя… Имя, его имя… Лэндвэттир! Оберег! Брат… О нет!
Уронив обломки, пошатываясь, метнулся к деревне.
Запыхавшись, Алексей лёгкой трусцой взбежал на пригорок и потрясённо замер. Вместо ожидаемого пикника, открывшаяся внизу деревня напоминала оживший рисунок какого-то захудалого варварского средневековья. Радостно гогоча, светловолосые бородачи гонялись за ошалело мечущимися, кудахтающими курами, здоровяк в рогатом шлеме тащил упирающуюся, жалобно блеющую козу, остальные деловито рыскали по низеньким, крытым камышом домишкам. И крик, отчаянный многоголосый человеческий крик…
— Что за хрень…
Не веря в происходящее, растерянно огляделся.
Спокойно, только спокойно… Нет. Не может, быть. Этому должно быть какое-то разумное объяснение… Точно! Фильм. Это всего лишь съёмки исторического фильма. Наверняка где-то в кустах лениво пережёвывает жвачку съёмочная группа, а все эти люди не более чем статисты, актёры и каскадёры…
Истошный женский крик вывел из ступора. Пытаясь стряхнуть наваждение, Алексей лихорадочно потёр лицо. Простые и ясные факты, к которым все эти дни с особо изощрённым идиотизмом притягивал какие-то разумные объяснения, вдруг за секунду перевернулись с ног на голову. Вот идиот…