Страница 132 из 136
Пастух стоял, покачивая головой, возле горящего костра. Его тень, падая на отвесную гладкую скалу, вырисовывалась гигантским силуэтом восточного кочевника в остроконечном шлеме, а посох казался копьем. Я подумал тогда, что. быть может, на этой же скале, некогда, так же отраженные багровым светом костра, вырастали силуэты воинственных «потрясателей» народов Азии…
Тогда у меня впервые зародилась мысль написать роман о нашествии завоевателей, прошедших с победой по землям мирных жителей, оставивших после себя груды развалин и неугасающую ненависть в памяти немногих уцелевших, в котором центральной фигурой стал бы один из таких могущественных восточных деспотов.
Эта мысль меня преследовала много лет, но реальное осуществление она получила только с того момента, когда мои скитания по равнине Вселенной заменились странствиями по страницам бесчисленных книг, собранных в тихих залах Государственной Ленинской библиотеки в Москве».
«…Меня не раз спрашивали, почему из образов великих завоевателей Азии я выбрал именно Чингиз-хана? и как, на чем я построил его образ? Здесь виноват случай… Много лет тому назад в путешествии по Северному Ирану, новый 1904 год мы встретили в пустыне, отметив его наступление залпом из винтовок и скромным пиршеством. Эта новогодняя ночь, морозная и тихая, которой начался год, оказавшийся роковым для России, стала знаменательной и для меня. В эту ночь под утро я увидел странный сон.
Мне приснилось, что при входе в свою юрту сидит Чингиз-хан. Он сидел на пятке левой ноги, руками охватив правое колено. Пригласил меня сесть рядом, и мы стали беседовать. Неожиданно он предложил мне побороться… «Ты же меня сильнее?» — «А мы попробуем», — ответил он спокойно. И мы стали бороться в обнимку, по-русски, переступая с ноги на ногу. Я почувствовал, как Чингиз-хан могучими объятиями начинает гнуть мне спину, сейчас переломит хребет!.. «Что делать? Как спастись?..»— подумал я во сне. — «Ведь сейчас будет мой конец! Смерть! Темнота!..». Но счастливая мысль осенила меня: «Ведь это только сон! Нужно проснуться!..» И, сделав усилие, я проснулся. Пустыня спала. Не было Чингиз-хана, пронизывающего взгляда его колючих глаз. Но с этой минуты образ завоевателя стал для меня живым…»
О начале работы над этой темой автор записал в дневнике: «…Пришла новая глава в моей работе. В «Молодой гвардии» (Издательство. — М. Я.) мне сказали: «Вы предложили тему повести «Чингиз-хан». Какая грандиозная тема! Она охватывает половину земного шара. От Китая до Венгрии. Во сколько времени можете ее написать?» — «Месяц — лист». — «А не можете ли писать лист в полмесяца?.. Начинайте работать немедленно!» Дан размер — 12 листов. Срок — февраль… Итак, фигура высокого монгола, умом и волей охватившего всю Азию, выплывает передо мной… Как написать книгу— в виде повести с приключениями выдуманных лиц или биографии — полной массовых сцен?..»[140] (15.VIII.34). «…описать ли всю жизнь Чингиз-хана или ограничиться одним периодом, даже эпизодом его жизни? Я пришел к выводу, что необходимо изучить возможно подробнее всю его жизнь и эпоху, обстановку, в какой он находился. А эпизод выбрать наиболее близкий и значительный для советского читателя — вторжение армии Чингиз-хана в Среднюю Азию, на те земли, где теперь живут народы советских республик…»
«…Бороться с Чингиз-ханом я решил уже наяву и принялся изучать самым тщательным образом его жизнь, историю Монголии, быт кочевников, их фольклор и т. п. Я не буду перечислять все прочитанные книги, их очень много: это — монгольские, китайские, персидские, арабские летописи — Рашид ад-Дина, Ибн аль-Асира, Джузджани, Несеви и многие другие; всевозможные сочинения русских и европейских ученых: Бартольда, Владимирцова, Березина, Козмина, Д’Оссона, Говорта и других историков.
Кропотливая работа над изучением источников и материалов о жизни и деятельности Чингиз-хана имела одну цель: установить возможно точнее несомненные «ориентиры», отправные точки, на которых можно бы базироваться, создавая правдивый и живой образ этого беспощадного завоевателя…»
«Продолжая изучать материал, я одновременно начал писать и фрагменты повести. Но я писал сцену за сценой не в том порядке, как они помещены в книге, а свободно, как они вспыхивали в моем воображении, торопясь закрепить их на бумаге, так как каждое новое впечатление, подобно волнам реки, смывает предыдущее, и если сразу их не записать, то потом восстановить невозможно. Так, одной из первых написанных сцен была смерть Чингиз-хана».
«Необычайные люди в истории всегда привлекают к себе внимание пытливых потомков. Каким образом один человек может объединять массы, направлять их согласно своим планам — на завоевания, в походы, посылая на смерть?..» «О Чингиз-хане написано немало исследований, и этот «гениальный дикарь», как его называет выдающийся монголовед академик Б. Я. Владимирцов, будучи организатором, а не только разрушителем, подобно Александру Македонскому предусмотрительно заботился о том, чтобы его мысли, планы, воспоминания и распоряжения не были забыты после его смерти. Он лично диктовал своим секретарям указы и законы, составившие целый «кодекс», названный «Яса Чингиз-хана»… Передо мною все время стоял вопрос: в чем сила и значение Чингиз-хана как исторической личности? Какую роль он сыграл в мировой истории? Были или не были у этого разрушителя, «бича Божия на Земле», также какие-то теплые, человеческие, положительные черты?..»
«К числу главных особенностей его характера нужно отнести необычайные организаторские способности. Он всюду вводит свой железный порядок. Забирает все в свои руки, вносит мир и спокойствие по всей монгольской равнине, где до него свирепствовали столетние войны крупных и мелких племен и феодалов. Он самыми жестокими мерами прекратил этот хаос… Он не был «самодур», а имел свои определенные страшные цели, которые решил выполнить, утверждая — «чтобы всюду водворить мир — нужна война!» Его мучило только одно — сознание своей старости и неизбежность скорой смерти…»
«У Чингиз-хана, которого китайский мудрец Чан-Чунь назвал «кровавым демоном», была порочная основная идея, мечта, увлекавшая его в походы: желание покорить Вселенную хищническими беспощадными средствами, истребляя человечество без малейшей жалости. Он уверял, что хочет везде водворить порядок. Какой порядок? Добра, любви, высшей правды? Нет! Он сам так высказался: «Я хочу всюду водворить тишину кладбища, снести с подноса Вселенной города, чтобы всюду расстилались зеленые привольные степи, паслись монгольские сытые кони, стояли монгольские кочевья, где полногрудые монголки кормили бы своим молоком толстых веселых детей!..»
«Под могучей десницей Чингиз-хана в Монгольских степях водворился мир. Но большинство кочевников были нищие батраки, лишенные скота, тогда как ханы владели тысячеголовыми стадами, и среди голодных бедняков (харагу) часто происходили волнения. Тогда Чингиз-хан объявил, что скоро все монголы станут богатыми и счастливыми. Весной 1211 года Чингиз-хан с двухсоттысячной конной армией внезапно двинулся на дремлющий самовлюбленный Китай. Через несколько месяцев его Северо-Восточная часть оказалась во власти монгольского завоевателя… А через три года, во главе вдвое большего войска, решив покорить Западные народы Земли вплоть до «обтекающего Вселенную «Последнего моря», за которым, по представлениям монголов, «начинается «Страна Вечного Мрака», пересекши Великую пустыню Гоби, Чингиз-хан в 1219 году прибыл на берега Черного Иртыша. Отсюда начался его поход в Среднюю Азию и дальше на Запад до реки Калки, где произошла знаменитая битва с русскими воинами…»
Эпоха и события этого военного похода легли в основу содержания романа В. Яна «Чингиз-хан».
«…Читая восточные летописи, я убедился, что монголы побеждали более ужасом, который они внушали своей численностью, дисциплиной и зверствами, чем своей храбростью и силой. Они сами в своих песнях пели: «Ужас летит впереди наших коней и бросает противников на колени…»
140
Здесь и далее цитируются: дневники В. Яна за 1934–1950 гг.; конспекты лекций и бесед с читателями, статьи «Как я работал над своими книгами», «Историческая достоверность и творческая интуиция», «Создание исторического образа Чингиз-хана», «Как я работал над повестью, Батый»», «Александр Беспокойный (Невский) и Золотая Орда», «История и современность», «Над чем я работаю». — Архив В. Яна; В. Ян «Путешествия в прошлое», журнал «Вопросы литературы», 1965, № 9.