Мои эстрадости

Сейчас в нашем ансамбле он работает с кларнетом на полставки. По-прежнему громко хохочет, но не верьте напускному веселью – вы ведь уже знаете его историю.

А это – контрабас.

Он родился скрипкой с прекрасным голосом. Но у скрипки была рука, которая её поддерживала, а у контрабаса такой руки не было. Поэтому его поставили во второй ряд, оправдывая это тем, что у него нет голоса. Контрабас кричал, спорил, протестовал, пока однажды не сорвал голос и не начал басить. «Ну вот, мы же говорили!» – сказали недоброжелатели и даже отобрали у него смычок. С тех пор его всю жизнь щипали, дергали, а он уже и не протестовал. Обрюзг, растолстел и замкнулся в своем футляре.

Но в нашем коллективе его приняли с большим уважением, убедили, что он нам нужен и, даже, дали ему сыграть соло. Он долго канифолился, потом, наконец, настроился, сыграл, и вдруг оказалось, что он очень талантлив, просто надо было в него поверить.

А вот барабан – сердце нашего ансамбля.

Как всякое сердце, он обо всех беспокоится, и каждому подыгрывает, каждому даёт ритм. Его часто ругают:

– Тебе что, больше всех нужно!?. Ведь никто спасибо не скажет. Наоборот! За то, что ты во всё вмешиваешься, тебя же, дурака, беспрерывно бьют. Поумней! Не будь круглым и набитым!

Однажды барабан не выдержал, стал стучать с перебоями, надорвался и лопнул. И ансамбль умер. Нет, музыка продолжала звучать, но в ней не хватало сердца.

Барабан бережно вынесли на руках, что-то заменили, что-то подклеили, и он снова вернулся на свое место. Его опять уговаривают беречь себя, не надрываться, работать в медленном ритме, но он по-прежнему ни минуты не отдыхает и каждому подыгрывает. Он знает, что может снова лопнуть, но он просто не умеет жить по-другому.

И, наконец, главный солирующий инструмент – рояль.

Как о всяком солисте, о нем среди инструментов ходит много сплетен.

Одни говорят, что он барин: имеет ноги, а ходить не хочет.

Другие, наоборот, говорят, что он врождённый инвалид, у него нет четвертой ноги…

Третьи говорят, что в нём слишком много дерева и сыграть на нём всё равно, что сыграть в ящик.

Словом, чего только о нём не говорят.

Но стоит ему начать свою сольную партию – все инструменты немедленно замолкают и, как перед истинным талантом, склоняют перед ним головы.

Да, у каждого инструмента своя жизнь, свои беда и радости, свой характер. Потребовалось немало времени и усилий, чтобы создать из них слаженный коллектив. В этом коллективе иногда ссорятся, иногда завидуют, иногда капризничают, но в основном занимаются общим полезным делом, ради которого они и живут на свете!.. Словом, всё, как и у людей…

Подарите хобби! [2] Женский монолог

Мене, як я ещё дивкою была, мама всегда наставляла: «Выходь замуж тильки за интеллигента. Интеллигентный муж – самый заботливый: он тебе даже от полюбовницы звонить будет: как ты себя чувствуешь, какие у диточок отметки?»… Вот я и выйшла за Яшеньку. До Киева его прывезла, комнату зняла, работу знайшла: у трёх местах офисы убираю… Вечером прибегаю домой, продукты прытаскую… Гляжу, сыдыть мой Яшенька коло телевизора, грустный – прегрустный, сэриал смотрит.

– Чого это ты, мой любый, печалишься? – спрашиваю, а ответ уже заранее знаю:

– Некомфортно мне тут, – отвечает. – Не ценят!

Клара Лучко любила этот монолог

Это ему обидно, значит, что никто его никуда не зовёт и руководящую работу не предлагае. А он у нас у Херсоне главным сантехником был, вся канализация города через него шла!.. А потом, колы канализацию прыватызировали, мово Яшеньку уволилы, потому что он всю эту перестройку не принял: раньше вин сыдив и давал руководящие указания, а теперь сталы заставлять його работать… А он до этого не приычный. Тому мы з Херсону у Кыив переихалы, за новою должностью, а её не дають – от вин и переживае… Ну, я быстренько еду сготовлю, покормлю его и предлагаю, чтобы як-то ему жизню разнообразить:

– Пойди, – говорю, – полежи под деревом.

Ни, это не сад, это – садочок такой малюсэнький за нашим окном… Ни! Его не в метрах измеряють, а в сантиметрах: 220 на 180, як прединсультное давление… Ну, полежит он там у шезлонге, газетку почитае про какое-то новое оружие: какую-то секс-бомбу, и снова на лице – тоска зэлэна. И это понятно: мужчина здоровый, у собственному соку – скучно без дела. От я и решила ему яке-ныбудь хобби придумать. Позвонила маме у село, хотела з нэю посоветоваться. А вона голосыты начала:

– Бедная моя доченька!.. Куды ж ты глядела?.. Шо это за мужик без хобби!.. Теперь ясно, почему у меня внукив нету!..

Вижу, од мамы совета не дождуся, стала у друзей и родичей выпытувать, чем другие мужья занимаются, и узнала много разных мужчинских хобби. К примеру Яшенькин дядя – огородник-мичуринец: новый сорт овощей выводить: пять лет скрещивал горох з редькою. Получился очень интересный овощ: мелкий, як горох, зато горький, як редька. Есть его нельзя, продать невозможно – он им приезжих родичей угощает.

А сын его, Яшенькин двоюродный брат, однокомнатну квартиру купыв, тесно ему там, так он эту квартиру розширяе: вынимает из стен кирпичи – ниши делает. Одного разу так увлёкся, что выпав на улицу и чуть пид машину нэ попав… Нет, мене такое хобби нэ пидходыть: чтоб мужчина из хаты выпадав. Мене надо, як говорять, чтоб и дома и замужем.

И тут сосед наш меня на мыслю натолкнув. Он – микроумелец, все предметы через микроскоп розглядуе. Он свою биографию на собственных волосах записывает, для внукив. И название красыве придумав: "Во весь волос!"… Но выйшла неувязочка: ему уже за семьдесят, его биография продолжается, а волос больше нету: повылазилы!.. Так он последние страницы уже на лысине допысуе.

Очень мене это хобби по душе прыйшлось: и интеллигентное и домашнее. Вот я Яшеньку и уговорила на пшеничных зёрнах портреты депутатов нашои Верховнои Рады вырезать. Ну, сперва, он не очень охотно за это взявся, а потом во вкус вошёл, в месяц по полмешка портретов выдавал. Все соседи этому хобби завидовалы, даже журналист из центральной газеты прыихав, у меня интервью брав:

– Ваш муж пейзажист или моренист? – спрашивает.

– Зернист-пшеницист, – отвечаю. А он в восторге:

– Это же уникальное направление в живописи!

А Яшенька на этом не останавливается: когда пшеницу освоил, решил на гречку перейти, потом на манку… Словом, стал бы он известным и знаменитым, если б нэ моя жаднисть: кур у садочку завела, десять штук, чтоб на яички гроши не тратить, чтоб свои были: Яшенька гогель-могель очень любит, так я ему кожный вечер перед сном закручую… Завела я кур, а воны у кимнату заскочилы и всех депутатов поклевали, вплоть до спикера. Правда, курам это на пользу нэ пишло, характеры у них очень испортились: орут друг на дружку, дерутся, друг дружку з насеста сталкивають… А Яшеньку моего эта беда пидломыла: снова нэ знае куды себя подиваты, снова з утра до вэчора у телевизора мается. А у мэня сердце изболелось, ночи нэ сплю, всэ думаю, как його, бидолашного, зайняты…

(Обращается к зрителям.) Товарыши!.. Граждане!.. Господа мужчины!.. Може, у кого какое лишнее хобби имеется – поделитесь!.. Вы ему хобби, а я вам за это курицу. Вона вам будет художественные яйца нести, с репродукциями проглоченных портретов. У вас будет уникальна коллекция: уси депутаты Верховнои Рады – на яйцах!.. Договорились?… Так я вас за кулисами жду. Курицу – на хобби!.. Прыходьте, пожалуйста!.. Надо же спасать мужика!.. (Идёт в сторону кулис, потом останавливается и произносит в раздумьи). А, может, его на работу устроить, а?..

«На ять!»

Я – тихий, маленький, скрюченный, будто из меня корень извлекли. На экскурсии не езжу, в турпоходы меня даже не приглашают. Работаю младшим экономистом. Должности младшего экономиста в штатном расписании раньше не было, её пять лет назад специально для меня пробили, чтобы старшего не давать. С тех пор и не повышают… Да, честно говоря, и не за что. Дадут какое-нибудь задание, а у меня сразу душа в пятки: вдруг не справлюсь!.. Так переволнуюсь, что обязательно напутаю. Вот и укрепилась за мной репутация первого с конца. Я – главный персонаж нашего «Окна сатиры», главный герой всех розыгрышей и эпиграмм. А женщины меня вообще не замечают, да и я на них боюсь глаза поднять. Когда секретарь нашего начальника, Нора Степановна, ко мне за чем-нибудь обращается, я языком шевельнуть не могу, вроде его канцелярским клеем смазали. Нора Степановна мне, конечно, очень нравится, она у нас самая красивая женщина, пожизненная королева красоты, «Мисс Трест»… А меня только в сантройку выбирают и то лишь во время эпидемии гриппа.