Страница 8 из 11
Когда мы едем еще по Польше, многие спрашивают, почему ранним вечером на улицах городов так пусто. Я же всегда отвечаю: «Да это разве пусто, это массовые гуляния. Вон женщина с собакой, а вон двое дорогу переходят. Вот в Чехию когда приедете…» Действительно, иногда не по себе становится, когда проезжаешь маленькие чешские городки. Как в фильме-катастрофе: обезлюдевшая Земля, покинутые города… В восемь часов вечера на улицах ни единой души, а в девять и окна не светятся! Да, чехи встают рано, в пять утра, работа у многих начинается с шести, поэтому и ложатся они далеко не за полночь. Если телефонный звонок раздается после девяти вечера, говорили мне чешские знакомые, наверняка звонит кто-то из русских партнеров. И хотя не у всех подобный график работы, улицы чешских городков по вечерам безлюдны – уклад! Приучила их к этому еще великая императрица Мария Терезия – трудоголик-жаворонок. А окончательно закрепил привычку уже Франц Иосиф, который тоже любил вставать рано.
Пивные, куда ходят преимущественно «свои», смотрятся вполне брутально: шумно, накурено… И все это в аскетичном интерьере. Суровые мужики беседуют напористо, громко, стараясь перекричать соседей. На самом деле выпить пиво в таком заведении так же безопасно, как посетить детсадовский утренник. На вас лишь покосятся с любопытством – и все. Недоброжелательности вы не почувствуете – чехи абсолютно неагрессивный народ. За четыре года путешествий я не наблюдал ни одной драки даже на стадии зарождения: хватаний за грудки, риторических вопросов «Ты кто такой?! – А ты кто такой?!». Даже девушкам я советую не пугаться и не бежать прочь, если забрели случайно в чешскую пивную. Самая сильная реакция, на которую вы можете рассчитывать, – услышите за спиной восхищенное: «Яка ужасна жабка!» Гордитесь – это изысканный комплимент: жабками (лягушками) чехи называют хорошеньких молоденьких девушек, а ужасна значит ну очень хорошенькая! А вот на дальнейшее – на ухаживание, попытку познакомиться – вряд ли стоит надеяться (чешский темперамент!), что многих может и огорчить. Увы, если приехали с надеждой на романтическое знакомство, то уповать остается только на немецких или американских туристов!
«Слегка замороженные» – так часто снисходительно-благожелательно характеризуют чехов. А от людей, находящихся в раздраженном состоянии, приходилось слышать другую характеристику: «Чехи – плохие немцы». Очевидно, имея в виду безусловное «онемечивание» чехов, некоторые считают, что чехи переняли от немцев те черты, которые традиционно приписывают последним в качестве недостатков (занудство, ограниченность, отсутствие гибкости), а вот о положительных как-то забыли. Наверное, здесь есть доля правды, но объективность сразу требует массы уточнений, поправок, оговорок. Воистину, «мысль изреченная есть ложь»! Нет, чехи не галантные, брызжущие остроумием ловеласы, вроде поляков, но они улыбчивые, обходительные, воспитанные. Скорее суховато-вежливые. Не столь безукоризненно четкие, как немцы, но вполне исполнительные и обязательные. Уж с итальянцами не сравнить! Неоткрытые, недобросердечные… А вот об этом хотелось бы подробней.
Сердечность
Я не стал бы оперировать такой сложной и расплывчатой категорией, если бы словосочетание «чешское сердце» не всплывало в разговорах с самими чехами.
Случайный сосед по столику в кафе оказался бывшим гидом, работавшим с русскими группами еще во времена «Интуриста». Вспоминая об этом с явной ностальгией, собеседник не единожды веско и громогласно провозглашал: «Русское сердце лучше, чем чешское сердце!» Единственно, что он вспоминал с содроганием, как русские туристы скупали в огромных количествах ковры и сверх меры набивали ими автобус.
«У меня скорее русское сердце, чем чешское сердце», – с умилительной непосредственностью говорит о себе любимая мной М., чешский гид, с которой я часто работаю. Милая, кто бы сомневался! Достаточно посмотреть, как самозабвенно машешь ты ручками, потряхиваешь головкой во время своих эмоциональных экскурсий. Как надо тебя постоянно держать под контролем: не вытащишь вовремя из собора Святой Варвары, прервав взволнованный рассказ о тяжкой доле средневековых шахтеров, – опоздаем в замок Жлебы, забронированный на одиннадцать. На двадцатой минуте нашего знакомства я уже знал, что «… я все время мечтала, что муж у меня будет интеллигентом, очень умным, каким-нибудь научным работником… А сейчас я замужем за слесарем, он замки открывает. Зарабатывает неплохо… мы хорошо живем… да, я знаю, я уже немолода… ой, туристы такие разные бывают… представляешь, Вячеслав, я на некоторых даже иногда ору (не представляю! – В. П.)». Ну где еще услышишь столько сокровенного за полчаса беседы! Только от попутчика в скором поезде Москва – Воркута. А для Чехии это, безусловно, экзотика. (И ведь всего-то несколько лет прожила М. в Ленинграде. Правда, лучшие молодые годы! Или это врожденная «патология»?)
Великий Альберт Эйнштейн до Первой мировой войны провел несколько лет в Праге, преподавая в местном университете. Поначалу ему очень нравились чехи, особенно на контрасте с немцами, которых он всю жизнь терпеть не мог. Однако со временем он стал отзываться о чехах сдержаннее, отмечая их «несердечность». Да, категория это сложная, требует и более тесного и более продолжительного общения. Иногда и муж с многолетним стажем узнает о сердечных качествах любимой жены, только потеряв хорошо оплачиваемую работу или серьезно заболев. Во всяком случае, в самых доброжелательных отзывах о чехах определений «открытые, эмоциональные, сердечные» мне встречать не приходилось. А я не собираюсь спорить, тем более с Эйнштейном, могу только поделиться своим…
Только что я расстался с туристами в центре города, как вдруг звонок на сотовый. Мой турист сообщает, что у его жены кровотечение, «скорую» уже вызвали! Бегу к указанному месту и застаю такую картину. Прямо посреди тротуара на стуле сидит бледненькая заплаканная девочка, на асфальте – лужа крови. Рядом мужественный супруг (офицер!) и две немолодые чешки в рабочих халатах и с окровавленными тряпками в руках. Это они вынесли из своего магазина стул, вызвали «скорую помощь», они же старались успокоить бедняжку, опирали ей белые кроссовки от крови и собирались все бросить и ехать вместе с ней в больницу, чтобы помочь объясниться с персоналом или чем-то там еще.
Так уж мне «повезло», что по случаям, когда приходилось с туристами обращаться за медицинской помощью, я среди коллег рекордсмен. И всегда (!) чешские медики производили на меня исключительно благоприятное впечатление: они не только действовали добросовестно, но и вели себя с беднягами больными терпеливо, ласково, стараясь успокоить, приободрить. Конечно, это профессиональная этика, но всегда ли, везде ли?… А когда женщина-врач, отпустив мою туристку под роспись (уезжать надо было, та же побоялась оставаться одна в больнице на чужбине), вышла из кабинета и… обняла ее на прощание?! Как вам такая «несердечность»?!
В Чехии я сталкивался с разными ситуациями, когда чехов ну уж никак нельзя было назвать сухими, черствыми и несердечными. И выручали меня, и помогали не раз, и беседы вели задушевные, и подарки дарили от чистого сердца… Возможно, я просто запоминаю такие случаи лучше, чем что-то плохое. А может, так и надо?
Однако как же – многие захотят спросить – мог я до сих пор обойтись без ссылок на великий роман о бравом солдате Швейке? Тем более что его многие считают энциклопедией чешского национального характера. Исправляюсь!
Швейковина
«Пассивное сопротивление абсурду» – вижу реальную опасность начать постоянно поддакивать Петру Вайлю, но обойтись без остроумных и емких формулировок из его книги «Гений места» я и в дальнейшем не смогу. И здесь точнее не скажешь! Ненавистная империя, опостылевший Франц Иосиф гонят мирных, ценящих превыше всего покой и уют чехов на кровавую бойню. Да еще и воевать придется против братьев славян! Как сопротивляется этому «непризнанный скромный герой» Швейк? Вроде бы никак: сев зачем-то в инвалидную коляску, выкрикивая патриотические лозунги, идет «умирать за государя императора». Только уж очень долгим кружным путем, описание которого у Гашека укладывается в шестьсот страниц. (Причем до фронта Швейк так и не добрался: Гашек не успел дописать роман.) Путь Швейка проходит через психбольницу, госпиталь, тюрьмы, гауптвахты, арестантские вагоны, а еще бравый солдат упорно топает в родную часть пешком, ночуя в стогах сена, только с дороги немного сбивается, сделав приличный крюк, – с кем не бывает! «Идет, дескать, в Будейовицы, в полк. Это из Табора-то! А сам, шаромыжник, сперва в Гораждёвицы, а оттуда только в Писек! Да ведь это кругосветное путешествие!»