Страница 81 из 87
– Лежи спокойно, Мэгги,– сказал он.
– Феликс, со мной происходит что-то странное! – прошептала она.– Я это чувствую!
Феликс посветил на нее фонариком. Мэгги была права. С ней действительно творилось что-то невероятное. Однако он видел все собственными глазами. Как от первой слезинки младенца ее раны начали затягиваться. Как края разреза, зашитого им минуту назад, срослись без следа. Как поток крови прекратился и тело Мэгги снова стало девственным.
Феликс онемел, ощутив всю тяжесть своего греха. Он изувечил женщину, через которую явил себя Господь. А может, Божий промысел предусматривал и это? Да и было ли чудо? «У страха глаза велики»,– думал Феликс. В темноте раны могли показаться серьезнее, чем на самом деле. Что, если ему все привиделось – и ее смерть, и воскрешение?
– А где Сэм? – спросила Мэгги.
Феликс настолько оторопел, что не сразу понял вопрос. Секундой позже он бросился к ней и стиснул в объятиях, рыдая от радости.
– Мэгги, Мэгги! Ты жива! Ты вернулась! Спасибо тебе, спасибо за то, что ты сделала!
Она обняла его одной рукой, поддерживая другой ребенка.
– Какой же ты плакса, Феликс Росси. Ну-ка, сядь спокойно и скажи мне, где Сэм.
Феликс оперся на пятки, вспоминая выстрелы.
– Он еще не вернулся. Ты как, стоять можешь? А ходить? Я должен разыскать Франческу, но бросать вас одних здесь нельзя.
Мэгги выглянула в сторону водопада, затем развернулась к другому выходу из «Расщелины». Вид у нее был озадаченный.
– Разве мы одни? Готова поклясться, что слышала, как с Сэмом кто-то говорил.
– Нет, Мэгги. Здесь никого нет.
– Странно…– Мэгги поднесла ладонь к уху, как будто прислушиваясь.– Я точно слышала голос. Сэм звал меня, звал, а потом…
– Что?
Она посмотрела на дитя у своей груди.
– Помню, я услышала голос, и он сказал Сэму: «Я – тот, кто приходит на веки вечные. С ней все хорошо. Не тревожься».
Глава 61
Феликс держал ребенка, пока Мэгги плакала и пела «О, Благодать» ,– как она объяснила, чтобы сказать ангелам, что Сэм Даффи идет к ним. Феликс волновался, что ее услышат, но камни, слагавшие арку, словно сговорились ей помогать и не выпускали звуки наружу.
Феликс не мог разубедить ее в гибели Сэма. Мэгги сказала, что чувствует его слишком глубоко в сердце, как ни одну живую душу. Он посмотрел на водопад и перевел взгляд на ребенка, тихо посапывающего у него на руках. Кто он – Иисус? Разве Сын Божий терпел бы муки матери? Разве дал бы Он ей истечь кровью и едва не умереть? Впрочем, теперь это не имело значения. Он был сыном Мэгги, и Феликс радовался, видя его живым и невредимым.
– Мэгги,– тронул он ее за плечо,– нам нельзя здесь оставаться. Надо идти. Я должен найти Франческу. Постарайся встать.
Феликс помог Мэгги подняться, и она оперлась на него, пошатываясь от слабости. Они постояли под сводом с той стороны, откуда пришли. Стоит им выйти из грота, их тут же могут увидеть. По другую сторону арки рос густой лес. Подхватив Мэгги за талию, Феликс развернулся и повел ее туда. Они заковыляли по дорожке, вдоль которой бежал ручей, к двум виднеющимся неподалеку бревенчатым мостикам. Мэгги срывающимся шепотом напевала: «.. .был мертв и чудом стал живой».
Даже во тьме Феликс шел уверенно и не сбивался с дороги. Наконец они вышли к овальной поляне, взяв курс на два старых дуба, чьи кроны темнели на фоне подернутого облаками неба. Феликс уловил журчание воды у опор мостика и свернул направо, а потом и еще раз – у второго моста.
Так, незамеченными, вошли они под арку «Ручьи», одно из самых уединенных местечек Центрального парка. Днем здесь прогуливаются влюбленные, а ночью можно повстречать наркоманов, грабителей или кого похуже. Минуту назад Феликсу было плевать на собственную безопасность, но сейчас он просто обязан был выжить – ради Франчески, ради безопасности Мэгги и ее ребенка. Нужно продолжать дело отца и Сэма, если тот погиб.
Феликс собрался с духом и ступил в черный провал арки «Ручьи». Не успел он войти, как тут же споткнулся о что-то лежащее на земле. Раздалось глухое ворчание – может, бродяга устроился здесь на ночлег? Через миг кто-то стиснул его руку железной хваткой и рванул вниз.
Феликс отчаянно вырывался, сжимая ребенка, Мэгги закричала.
– Неплохо бы извиниться, приятель,– выдохнул кто-то невидимый ему в лицо.
Феликса передернуло от смрада.
– Вы правы. Прошу прощения. А теперь отпустите нас, будьте добры.
– Оставь их в покое,– проворчал другой голос.– Не видишь – семья.
Феликса выпустили, арка осталась позади, и вот они уже карабкались по камням, что подпирали крутые берега от оползания. Сердце Феликса бешено колотилось, у Мэгги от подъема началась одышка. Они поравнялись с оградой и только-только успели шмыгнуть в тень деревьев, как промелькнули огни фар и мимо промчалась машина – должно быть, полицейский патруль, приехавший на звуки выстрелов. Феликс передал Мэгги ребенка и помог перелезть через ограду, а затем последовал за ней. Отсюда начиналась тропинка через Северный луг к знаменитому Лондонцу.
– Я так устала,– произнесла Мэгги.– Мне нужно присесть. Давай мы спрячемся здесь за деревьями, а ты пойдешь искать Франческу?
– Но…
Мэгги уже направлялась в тенистые заросли.
– С нами тебе не успеть.
Он помог ей укрыться под кронами, удостоверился, что их не видно со стороны, и вернулся на дорожку. Детьми они часто подмечали, сколько времени надо добираться до какого-нибудь места в парке. Отсюда до платана Лондонец идти двенадцать минут. Феликс побежал – через Северный луг с его бейсбольным и футбольным полями, глядя на призрачные огни Нью-Йорка. Какими далекими казались они теперь – сияющие башни «Сан-Ремо» справа и больница «Гора Синай» напротив! По великой милости, которую он не сумел постичь, Мэгги больше не нуждалась в лечении. Остальное зависело от него – Феликс ощущал это каким-то шестым чувством.
Он несся, не смея перевести дух,– мимо Центра досуга, потом по тропинкам, окружавшим его, которые вывели Феликса на дорожку для верховой езды, петляющую по всему парку. Его ботинки поднимали пыль там, где Франческа с Аделиной некогда скакали бок о бок на своих лошадях Ночке и Царе.
Как он любил смотреть на них в эти минуты! Как восхищался, не сознавая, что никого дороже их у него нет! Нужно было просить Аделину стать его женой, а не подопытным кроликом. Вот что Франческа пыталась ему внушить.
Затем перед ним вырос силуэт раскидистого древесного исполина, и отчаяние сменилось надеждой. Это мог быть только он, самый старый платан в парке. Его ветви тянулись вверх и вширь, простираясь над конной тропой и до самого Резервуара позади него.
Где же сестра?
– Франческа!
Феликс обошел ствол, буквально раздавленный ответной тишиной. Что, если она не придет? Где и как тогда ее искать? У него не было Сэмовой смекалки; все, что он умел,– это дойти до телефона, позвонить адвокату, нанять сыщиков, полицейских, военных и велеть прочесать весь Манхэттен, пока ее не найдут.
– Франческа!
Над головой зашуршала листва, и чья-то черная тень рухнула в траву.
– Фликс, тсс! Ради бога, ты нас угробишь!
Оказывается, она забралась по стволу и сидела на ветке, точно как в детстве. Феликс шагнул к ней, упал на колени и разрыдался при виде вновь обретенной сестры.
– Ну-ну, Фликс. Не помню, чтобы ты в жизни так плакал. Как там Мэгги?
– Не поверишь, у них с малышом все отлично.
– Здорово! Я подумала, что оторвалась от этих гадов, и хотела вас подобрать. Как чувствовала, что вы пошли к «Расщелине» . Ты всегда любил там бывать. Но они, похоже, разделились и нагнали меня. Сэм стал стрелять, давая мне уйти. У него, кстати, все в порядке? Он с Мэгги?
– Нет, Фрэн. Понимаешь, Сэм не вернулся. Мэгги думает…
Сестра поняла его молчание. Так было и в детстве, когда они прятались в тени ветвей Лондонца, представляя, что скрываются в Камелоте от злобного сэра Мордреда и оплакивают короля Артура.