Украденный Христос

Феликс взял ее за руку.

– Мэгги, некоторые заболевания не имеют явно выраженных симптомов, однако могут навредить и тебе, и ребенку.

– А-а,– протянула она с понимающим видом.

– Отдохни. Как я уже говорил, это самая приятная часть. Мэгги не на шутку встревожилась.

– А что, потом будет неприятная?

Доктор Росси ответил подчеркнуто-деликатным тоном:

– Я должен взять у тебя яйцеклетку, помнишь?

– Да, точно. А как это?

– У женщины образуется по одной яйцеклетке в месяц. Мы, если можно так выразиться, заставим твои яичники выдавать в два-три раза больше. Их подготовка займет около трех недель. Я буду делать инъекции. Потом мы посмотрим, как твой организм реагирует на препарат – через анализы крови и ультразвук. Если все пройдет гладко, я введу последнюю дозу, чтобы яйцеклетки дозрели. И наконец, спустя тридцать семь часов я их извлеку.

– А мне обязательно находиться в сознании?

– Здесь, в Клиффс-Лэндинге, у меня есть знакомый анестезиолог. Можем попросить его сделать тебе внутривенный наркоз или эпидуральную блокаду.

– А не опасно приглашать посторонних?

– Пожалуй, что нет. Думаю, мы еще вернемся к этой проблеме.

– Как же вы будете извлекать яйцеклетки?

– Введу специальную иглу через влагалище к фолликулам и соберу их. Мои движения будет направлять ультразвуковой датчик. Риска практически никакого, просто много возни. Сегодня мы проведем лишь обычный осмотр.

– Последний вопрос,– сказала Мэгги, прежде чем доктор взял шприц для забора крови.– Сколько времени занимает… в общем, скоро ли я начну вынашивать?

– Не сразу. С момента взятия яйцеклеток – минимум пять дней, если замена ядер пройдет удачно и яйцеклетки начнут дробиться. Этого может не произойти. Возможно, нам придется ждать следующей партии яйцеклеток. Поэтому чем скорее начнем – тем лучше.

Мэгги выглядела расстроенной.

– Не знала, что будет так тяжело…

Многолетняя практика заставила Феликса высказать горькую правду.

– К сожалению, я не могу гарантировать результата. Тут как повезет. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Хотя, если учесть, что эмбриону еще предстоит прижиться… – Он глубоко вздохнул.– Но, не хвастая, скажу: у меня наивысший процент из возможных. Если кто и способен создать клон из этой ДНК, то лишь я. Тем не менее ты – точнее, мы должны реально смотреть на вещи. Даже моих стараний может не хватить. Успех вовсе не гарантирован. К этому тоже нужно готовиться.

Он и раньше видел горестные лица женщин, узнавших, что долгожданная беременность так и не наступила, но обездоленный вид Мэгги не шел с ними ни в какое сравнение. Взглянув на нее, Феликс вдруг вспомнил еще об одной опасности, которую они не обсудили.

– Знаешь, это еще не самое страшное.

Мэгги подняла глаза.

– Теоретически процесс клонирования может принести жизнеспособный, но ущербный плод, который либо не выживет, либо останется жить обезображенным. Хоть я и уверен в своих…

– Тсс.– Мэгги смежила веки, будто для молитвы.

Феликс последовал ее примеру. Как бы он ни был уверен в себе, их все же могла постичь катастрофа.

Мэгги открыла глаза и улыбнулась ему.

– Не бойтесь, доктор Росси. Если мой ребенок выживет, все у него будет на месте. Сердцем чувствую.

Франческа озадаченно смотрела на них и вдруг обняла – сначала Мэгги, затем брата.

– Мечтатели, вот вы кто! Ты, Мэгги, видишь себя Марией, а ты, Фликс,– архангелом Гавриилом. Если шансы так малы, стоит ли рисковать?

На минуту все замолкли.

– Значит, анализ мочи тоже нужен? – спросила Мэгги.

– Да.

– Где здесь баночка?

Когда она вернулась, Франческа покорно приняла у нее стаканчик с крышкой. Феликс, однако, знал, что сестрица так просто не сдастся и, помогая, будет всячески подбивать их отказаться от безумной затеи.

Мэгги замерла, позволяя доктору набрать кровь из вены, здоровой и четкой, потом откинулась в кресле, чтобы он мог послушать ее легкие и зафиксировать ЭКГ. Ее по-прежнему время от времени колотило, особенно когда Феликс взялся перепроверять давление.

Франческа задавала вопрос за вопросом, как значилось в форме, но на очередном пункте покраснела и сконфуженно посмотрела на брата: графа посвящалась менструальному циклу, выкидышам и благополучным беременностям, родам и абортам, если таковые были. Феликс кивнул: с этим можно повременить. Пусть Мэгги расскажет ему все, когда они будут наедине. Он не мог не заметить, как подробно она описала историю гипертонии в семье. Вместо односложных ответов девушка выдавала долгие путаные фразы, явно увиливая от признания. Феликс решил понаблюдать за ее давлением в течение суток. Гипертония, как известно, может быть серьезной угрозой для матери и плода.

Дальше он повел осмотр в манере семейного доктора-добряка: проверил у Мэгги глаза (на предмет кровоизлияний в сетчатке), уши, рот, прощупал гланды и шейные лимфоузлы, рефлексы, давая ей привыкнуть к своему прикосновению. Затем снял ЭКГ и не нашел никаких признаков патологии, в том числе нарушений сердечного ритма. Самые деликатные вопросы Феликс приберег на потом.

Проверку внутренних органов – все ли на месте, не увеличены ли – он начал с пальпации и также не нашел каких бы то ни было отклонений. Таким же образом он исследовал грудь Мэгги.

Все время осмотра она лежала, глядя в потолок, но когда Феликс поднял подколенники для гинекологического осмотра, наступила поистине неловкая пауза. Франческа, казалось, была готова сквозь пол провалиться. Обстановку разрядила Мэгги. Она без лишних просьб подвинулась к краю и уперлась пятками в подколенники, а затем закрыла глаза. Феликс подумал, что будет рад, когда эта процедура станет для них обыденной. Он кивнул Франческе, и та спросила у Мэгги, удобно ли ей.

– Все хорошо, мисс Росси. Можете продолжать, доктор. Он включил свет и попросил Мэгги опуститься пониже.

Первым, как водится, шел наружный осмотр, выявляющий всяческие отклонения наружных половых органов, как-то: сыпей, необычных разрастаний или пороков развития. Затем Феликс обследовал преддверие влагалища, высматривая швы, изъязвления, ссадины. Морща лоб, он выдавил гель на палец перчатки, ввел его почти на дюйм, замер и тут же отдернул руку как ошпаренный. Затем выпрямился и ошарашенно уставился на Мэгги, стягивая перчатки.

– Что-то не так? – спросила она откуда-то издалека.

– Феликс, в чем дело? – удивилась Франческа.

Он не мог ни ответить, ни объяснить, только озирался как помешанный, а потом опрометью бросился вверх по лестнице, кляня себя за глупость.

В этот миг кто-то окликнул его, и Феликс, подняв голову, увидел Аделину. Она стояла на пороге гостиной, кутаясь в непальскую шаль,– должно быть, приехала, пока они были в лаборатории.

– Здравствуй,– начала Аделина.– я звонила, а вас не было дома. Решила заглянуть сюда перед отъездом – думаю пожить за границей какое-то время.

Он опешил.

– Мне хотелось узнать, не смогу ли я еще раз попробовать… попросить тебя…

Аделина подошла ближе, и Феликс встретил ее взгляд, полный надежды. Тревожный знак. Не иначе как она снова собралась его отговаривать.

– Что стряслось, Феликс? На тебе лица нет!

Он был не в состоянии отвечать – просто не мог. Слыша, как Мэгги и Франческа уже поднимаются к ним, он заметался, чувствуя себя пойманным в этом мире женщин, куда мужчина должен проникать не иначе как в панцире, если не хочет расстаться с самообладанием. Всю свою жизнь Феликс бежал от женщин, чья плоть отвращала его разум от Господа. Он изучил возможности и загадки женского тела, но душу так и не смог понять – ни Франческу, которая занималась любовью, не любя, ни Аделину, годами скрывавшую свои чувства к нему. Как сказать невесте, пришедшей молить его в последний раз, что Мэгги лежит на столе в смотровой? Его охватил такой жгучий стыд, что он не смел думать, не смел поднять глаз на своих женщин.

– Феликс!

Сестра обняла его и взъерошила ему волосы, как мальчишке. Аделина словно онемела, а Мэгги стояла ни жива ни мертва в ожидании вердикта, забыв обо всем, кроме желания выносить Божье дитя.