Страница 30 из 37
- Давно не говорила. Это странно. Я боюсь. Честно, жутко боюсь.
- Ты спала в дороге?
- Не знаю, - Катя закрывает глаза. – Кажется… Не знаю.
- Пошли, - махает рукой Оксана, другой поправляя густые черные волосы. – напомню тебе, что есть расслабляющий эффект бани.
Катя не может не признать, что во всем ее теле разлилось блаженство. Она не ожидала столь сильного эффекта от парилки, ароматических масел, искусного массажа руками Оксаны и небольшого количества красного вина за ужином. Ей по-настоящему хорошо впервые за последние несколько недель. Сейчас ей не нужны ни личная жизнь, ни работа, ни решение проблем повышенной важности. Она вообще не ощущает какого-либо рода нужды. Только покой и расслабленность.
Что-то подзуживает ее зайти в интернет перед сном, который близок, как никогда.
На «вконтакте» все, как обычно – бессмысленный поток однообразной информации – мир репостов и лайков, переделок комиксов и потрясающе любопытных фактов десятилетней давности. Там же – сообщения от каких-то неопределенных личностей, несколько заявок на прием в друзья, пополняющийся список приглашений в группы.
Катя открывает приложение для работы с электронной почтой и на несколько секунд отводит взгляд на потолок.
«Don't nobody know my troubles but God»
Вряд ли что-то там может помочь, думает Катя. В детстве ее учили, что бог есть. Заставляли носить крестик. Крестили младенцем. Вешали иконку в угол над кроватью. Годы дали Кате понять, что молитвы помогают куда как хуже, чем вложенные в конверт банкноты или качественный обман. Пришла фрустрация, и на ее спаде катя стала совершенно индифферентна к религии.
Два новых письма заставляют ее вздрогнуть. Она закрывает глаза, крепко сжимает их и снова открывает, но строки с информацией о новых входящих никуда не пропадают, и она открывает первое, раннее письмо, и текст плывет перед ее еще спокойным взором.
«Ты все дальше от дома, дорогая моя. Тебе труднее держать себя в руках. Зачем ты так? Между прочим, теперь нас еще кое-что объединяет. У тебя осталось кое-что мое. Не исключено, что мне это понадобится. Целую»
В конце сообщения – издевательский подмигивающий смайлик.
Катя сворачивает все приложения и прячет «айфон» под подушку. Вскакивает с кровати, ощущая, как в теле вновь зародилось напряжение. Лихорадочно перебирает варианты места, куда ей могли что-то подкинуть. Думает, не в переносном ли смысле это было сказано. Хватается за чемодан. Вышвыривает из него все вещи – одежду, косметику, зарядное устройство…
Внутри оказывается пусто, и Катя теряется на несколько секунд. Потом проверяет боковые отделения. Не находит ничего нового. Садится на пол. Смотрит вокруг, пытаясь что-то придумать. Горячая струя неожиданной мысли пронзает ее мозг, и она переворачивает чемодан вверх тормашками и проверяет еще одно, дополнительное потайное отделение, которое открывается сбоку и проходит под самым дном. Ее рука натыкается на что-то твердое и острое, и она едва не ранится. Осторожно берет вещь и вытаскивает наружу. Видит, что рука выходит уже испачканной чем-то красным.
Взвизгивает, вскакивает и бросает находку на пол. Нож для томатов Tramontina, сильно сдобренный чем-то, определенно напоминающим запекшуюся кровь, падает на ковер и практически теряется в высоком, роскошном ворсе.
- А-ай, - сама не зная, зачем стонет Катя.
Садится в кресло, не отводя взгляда от ножа. Понимает, что этим ножом, который она когда-то потеряла на «гостинке», вероятнее всего, убили человека. Она не знает, как смогла эта психопатка достать его, но это было совсем не трудно - он мог лежать прямо на тротуаре, достаточно было просто подойти и подобрать его, а Кате было слишком дурно на тот момент, и ей было проще оставить его где-то потерянным. Возможно, правда, думает Катя, что это совершенно другой нож, похожий, как две капли воды, на ее. Но, с другой стороны, что это меняет?
Катя обхватывает себя руками, но дрожь в теле не унимается. Она думает о том, что этот нож со следами чьей-то ДНК на нем может быть отличной уликой против настоящего убийцы. Потом – о том, что ей он совершенно не нужен, что она никуда его не понесет, потому что мифическая психопатка вряд ли придет с повинной, а с такой уликой на руках первым претендентом на увлекательную поездку в СИЗО будет сама Катя. Она встает, поднимает нож, кладет его в несколько бумажных салфеток Zewa и затем полученное упаковывает в полиэтиленовый пакет, и тонкий, незаметный нож превращается в толстый сверток.
На улице довольно темно, и Катя с опаской поглядывает вокруг. Ее посещает горячий, бескомпромиссный прилив страха, и она резко переходит на бег, добегает до мусорного контейнера, расположение которого узнала днем, швыряет в него сверток и убегает обратно. Ее мысли сплелись в клубок, и кто-то сильно потянул за несколько его ниток, и все, о чем она думает, настолько плотно соседствует друг с другом, что ей не сосредоточиться ни на чем, кроме возвращения в спальню и падения обратно на кровать. Она пытается сосредоточиться на том, что теперь на нее, по крайней мере, не повесят ничего лишнего, даже если кто-то решит покопаться в мусоре и найдет окровавленный нож, что, впрочем, вряд ли произойдет.
Решает открыть почту снова, чтобы прочитать второе сообщение.
«Подумай, не станешь ли ты теперь обвиняемой, если я сообщу, что видела этот нож. Можешь не верить, но с помощью него можно многое узнать. Если, конечно, только не опустить его в кислоту, например. Но ты же слишком добрая, чтобы что-либо сломать. Да?»
Катя понимает, что дальше терпеть это не может. Смесь страха и ненависти детонирует в ней, и она принимается набирать ответное сообщения, периодически промахиваясь мимо кнопок, стирая написанное и набирая заново. Конечно, думает она обрывочно, набирая текст, никто и не узнает о том, что нож у нее вообще был, документальных улик не будет. Но эта дрянь хочет подействовать на нервы, думает Катя, эта дрянь хочет подвести жертву своего террора к нервному срыву, и ей это здорово удается. Вот только что еще она выкинет? И когда доберется до самой Кати? И не пора ли ее остановить?
«Читай внимательно, тварь! Нет больше ножа, понятно тебе? Нет! Не су-щес-тву-ет, ясно??? И попробуй только подойти ко мне и кому-нибудь из моих близких. Только попробуй, сука! Клянусь богом – я тебя убью. Убью, и мне ничего за это не будет, сука ты убогая! Ты решила отравить мою жизнь, а я лишу тебя твоей. Мне уже ничего не страшно. Желаю тебе сдохнуть самой, падаль!»
Нажимает отправить. Переосмысливает написанное и шокировано откладывает трубку в сторону. Не верит, что могла все это написать. Отрицательно мотает головой, потом обхватывает ее руками. Плачет. Ходит по комнате. Спускается на кухню и наливает стакан апельсинового сока. Пересекается с Оксаной. Перебрасывается ничего не значащими фразами. Оксана повторяет, что завтра они что-то будут придумывать по ситуации. Они желают друг другу спокойной ночи и расходятся уже на втором этаже.
Катя откидывается в кресле и, поддавшись утомленности, дремлет. Просыпается от странного шума, похожего на звук падения с лестницы чего-то тяжелого. В страхе вскакивает, но, прислушавшись, понимает, что этот грохот ей приснился. Боится выходить куда-либо. Чувствует странный импульс. Проверяет почту. Обнаруживает ответ от маньячки – вопреки традиции, та написала сразу.
«Неблагодарная сука. Пора тебе платить по счетам»
Катя борется со страхом. Говорит себе, что все это может быть лишь игрой. Вспоминает о том, что двери в дом закрыты крайне плотно, что дорогие качественные замки закрыты намертво, что на окнах первого этажа решетки. Ее все это успокаивает. Она решает перебороть страхи, которые стали ее одолевать в связи с тем образом жизни. Который она вела в последнее время. уже через полчаса она мило переписывается с одним из лучших знакомых ей парней, с которым длительное время вообще была не в контакте. Они познакомились в институте, и он довольно красиво ухаживал за ней, но она ему отказала по ряду причин, и теперь, годы спустя, он нашелся, постучался к ней в друзья на «вконтакте». И выясняется, что он уже успел пожениться и развестись, потому что был несчастлив в браке, и Катя вспоминает об отчаянном браке своего бывшего гражданского мужа, и настроение ее здорово поднимается, и ей кажется, что не последнюю роль в это играет апельсиновый сок, заменившей ей столь утомившее ее вино. И сейчас, когда от угроз и жизненных коллизий она должна бы находиться на грани жизни и смерти, она радуется новым возможностям и видит перспективу, а не плачет от горя.