Страница 27 из 37
- Да ты крутая начальница, я смотрю.
- Не смешно.
- Ладно. В общем, суть ясна.
- Уже боюсь.
- Да не парься. Конвейерный случай. Не буду вдаваться у терминологию, раз уж ты за нее не платишь. Хроническая усталость в фазе ротации приоритетов. Ты пытаешься определиться, что тебе нужно, потому что не получаешь удовольствия от того, что есть.
- Да уж. Было б от чего.
- Я не бабушка-сводчица, чтобы говорить, что тебе замуж пора, но факт – тебе в твоем возрасте необходима регулярная половая жизнь. Тебе нужно сосредоточиться на чувствах. Ты слишком глубоко увязла в прагматике. Так долго не протянешь. У тебя есть хоть какие-то варианты?
- Да много кто клеится, честно говоря, - пожимает плечами. – Да как-то все не то.
- Пробуй хоть что-то. Не сомневайся долго. В разумных пределах, но пробуй. Разумеется, никакой непривычной раскрепощенности – если не привыкла отдаваться первому встречному, то и не пробуй – иначе придешь уже как пациент. И будет больно.
- Я знаю, - кивает. – Знаю.
- Что касается психофизиологии – следи за циклом, за самочувствием, за гормонами. Я тебе выпишу кое-что, для общей стимуляции и восстановления сил, но не добавляй никаких успокоительных. Алкоголь употребляешь?
- Скромно, - врет. – Очень редко.
- Кому что редко.
- Ну… - мнется. – Раз в день-два.
- Завязывай. Утонешь. Не ты первая. Это нужно, это полезно. Но это не та частота. Дойдешь до края – будешь локти кусать. Вот, держи, - протягивает Кате квадратный листок с убористо расписанными названиями препаратов и порядком применения.
- Спасибо. Что-то еще посоветуешь?
- Смотрись в зеркало почаще. Люби себя и не бери работу на дом. Будь менее критична к людям – идеалов не существует. И не превышай дозировки. В количествах, которые я прописал, это дело стабилизирует работу нервной системы и помогает избавиться от сдвигов типа дефицита внимания. Но если этимология дефицита чисто сознательная, то эти колеса не помогут. Тогда звони мне, расскажу, что предпринимать. Ясно?
- Яснее некуда. Ты хороший, Саша. Как без тебя жить?
- Выходи за меня, че уж тут, - улыбается во весь рот Саша, и Катя ловит легкий, но неприятный запах кариеса или нарушенного пищеварения.
- Я подумаю над Вашим предложением.
Они расстаются на дружеской ноте, и Катя, выходя из двора, снова оглядывается на башню. В одной из строк где-то посредине вместо повторяющихся одинаковых цифр она видит комбинацию «9-8-2». Хмыкает. Закрывает за собой дверь.
Невский, избранный местом проветривания головы, утомляет, и Катя решает свернуть на Фонтанку. Суета конца рабочего дня пытается затянуть ее в свой круговорот, но она уже оплачивает из своего кармана этот отгул, и потому считает, что имеет полное право расслабиться.
На Фонтанке немного спокойнее. Катя немного рассеянно смотрит вокруг, и мир кажется ей не совсем реальным, слишком выпуклым, немного размытым, но отдельные элементы картинки вокруг периодически напоминают ей, что этот мир действительно таков, каким был всегда. Она вспоминает, что у нее уже и который год лежит без дела читательский билет библиотеки имени Маяковского. Она получила его, когда пыталась найти одну книгу, и, хотя она уже не помнит, какую, она знает, что это было для нее чертовски важно, потому что ее сильно тронули описания этой книги в интернете, но нигде не нашлось ни одного отсканированного текста, и ей пришлось полезть в настоящие библиотеки. Она прошла некоторые районные библиотеки, Большую Национальную Библиотеку, библиотеку Маяковского, но так и не нашла ничего. Иногда ей казалось, что она сама выдумала эту книгу, и позже, когда она пыталась снова найти ее описания, ей это не удавалось, или описания не совсем соответствовали, и она забросила это дело. Она помнит, что это был странный период – период внутренних изменений, период осознания мира по-новому, и период духовного одиночества, который, как ей казалось, прошел навсегда с приходом человека, с которым она потом зажила Но одиночество вернулось, и вернулась потерянность в самой себе и самой себя в мире, который сейчас кажется Кате иллюзорным.
От воды по всей округе разносится неприятный запах. Запах испорченности. У Кати он почему-то ассоциируется с трупной вонью. Она слышала когда-то, что в ходе бандитских разборок в реки городов иногда скидывали трупы. Она думает, все ли трупы вытянули службы, занимающиеся очисткой воды. Морщится от того, сколь ужасные мысли лезут ей в голову. Слегка прикасается к ограждению набережной и тут же убирает руку, потому что ей кажется, что ее ударило статическим электричеством, но, прислушавшись к ощущениям, понимает, что это не так. Запах воды начинает сильно раздражать.
На маленькой полукруглой площади рядом с набережной кто-то воткнул рекламный плакат. Кате он кажется странным. Ее смущает даже не столько мерзкий мужик в черных очках и шляпе, развалившийся на диване, сколько надпись крупными буквами « НЕ ЗНАЕШЬ, ГДЕ ОСТАНОВИТЬСЯ?» Очевидно, это важно знать, думает Катя. Вспоминает свои заезды в гостиничные номера. Отпуска на море. Командировка. Случайный секс – один из тех двух, о которых она жалеет. Все это было связано с отелями. Катя не любит отели. Не любит, когда приходится спать на чужой территории. Ей кажется, что она и так мало спит, а у кого-то сейчас наверняка не уснула бы. Мысль о сне вызывает неожиданный, стихийный прилив сонливости, и Катя зевает. Заворачивает на материализовавшийся из ниоткуда мостик направо. Смотрит на Большой Драматический Театр, с которого только недавно сняли леса. У него подчеркнуто торжественный вид, и реставрация пошла ему на пользу. Катя обещает себе снова заглянуть туда – последний раз она была в театре около года назад. Не одна. Она поворачивает голову направо, и ее очаровывает поверхность воды, ребристая от множества мелких, взаимосвязанных волн, ведомых силой ветра. Кате кажется, что на это можно смотреть бесконечно, и все поле ее внимания на какое-то время оказывается занятым безбрежной картиной волнующейся воды. Она моргает и думает, возможно ли сосчитать общее количество волн. Теряет мысль. Отворачивается.
У нее появляются стойкие ассоциативные воспоминания, связанные с Фонтанкой. В определенный период здесь происходили определенные вещи, и они, как кажется Кате, принесли что-то в ее будущее.
Она встречается на Фонтанке с подругами, и они идут в ближайший бар обсуждать, что делать с беременностью одной из них она приезжая, студентка, как и все они,, и она не знает, кто точно отец, но решать что-то нужно, и они прикидывают шансы вырастить ребенка, и кто-то говорит, что аборт – это на всю жизнь, что рожать она не сможет, и все решают, что, если отец не найдется, то они поднимут ребенка всем миром, и пьют за здоровье первенца, но беременной наливают только маленькую кружку слабоалкогольного пива, хотя она хочет виски или текилы. И спустя какое-то время, она делает аборт, приезжает на Парк Победы, плачется Кате, и они обсуждают мужиков и пьют мартини, и все благополучно забывают о том, что что-то вообще происходило, уже через месяц, если не раньше.
Катя иногда думает о том, что она еще тот решатель чужих проблем. Вспоминает, что почему-то именно ей подруги их ближайшего окружения задавали самые нелегкие и требующие однозначного ответа вопросы о своей жизни, хотя ее опыт на тот момент мало чем отличался от опыта большинства. С годами общения такого рода стало меньше. Она не знает, кто тому виной. Себя винить не хочет.
На спуске в метро, кажущемся бесконечно унылым и бессмысленным и вызывающим у Кати стойкое желание побежать обратно, вверх, Катю снова атакуют рекламные плакаты. Она засматривается больше всего на один, на котором девушка со взглядом, полным решительности, сжимает довольно массивный перфоратор, бур в котором указывает на надпись «Так кто в доме хозяин?»