Усиливая Боль/Советчики

- Да, говори, мы быстро рога поломаем, - слышится голос обладателя «короллы», и это окончательно срывает Катю.

Она отскакивает от стола, разворачивается и уходит прочь, на ходу бросая «Сраные мудаки». Реплика на секунду повергает кабинет в шокированную тишину, а потом, уже в спину Кате звучит яковлевское «Ну, прости ты нас, дураков».

Катя ощущает жгучую боль в голове и чувствует, как удар битой, каждый удар пульса. Ей кажется, что она простыла за последние несколько секунд – настолько болезненны ее ощущения, и она решает отложить решение принципиального вопроса до тех пор, пока не осилит написать по электронке Яковлеву и снова запросить у него документы. Возвращается в свой кабинет. Старается не смотреть по сторонам. Уже на подходу к кабинету осознает всю глупость положения, в которое попала и не может сдержать влаги, самопроизвольно проступившей на глазах. Врывается в кабинет. Хватает сумочку и уходит в туалет. Слышит звук уведомления о входящем смс. Открывает сообщение. 

«До полуночи девушкам вход и шампанское бесплатно…»

Со злостью блокирует клавиатуру и швыряет мобильник в сумочку. В туалете смывает слезы и тушь, протирает лицо салфетками и наносит косметику заново. Смотрит на себя. Ощущает презрение. Швыряет тюбик «мэйбиллин» в сумочку. Идет работать.

Спустя полчаса, когда она уже понемногу включается в рабочий ритм, и строки массивных текстов документов перестают перемешиваться у нее перед глазами, появляется Яковлев с папкой документов. Кладет папку ей на стол.

- Здесь все необходимое. Проверь, переработай, но вообще-то, я уже проверил, - он говорит довольно тихо, стараясь не привлекать внимания соседей Кати по офису, но Катя знает, что здесь даже у стен есть уши.

- Ага.

- Слушай, - он наклоняется надо столом и снижает голос до едва различимого, хотя басовитость все равно оставляет его уверенным, ощутимым, - Кать, правда, извини меня за этот сраный юмор. Я не прав. Я знаю, тебе сейчас трудно. Может, поговорим после работы об этом? Ну, поужинаем вместе, ты же наверняка свободна сегодня, а?

Катя снова сдерживает порыв выругаться, потом осознает суть услышанного полностью и ощущает себя обезоруженной, опустошенной. Смотрит на Яковлева холодным, бессмысленным взглядом.

- Ты прикалываешься так?

- Господи, Катя, ну это же просто рабочие моменты, - Яковлев почти шепчет, но внимание со стороны он все равно уже привлек. – Другое дело личное.

- Пошел ты, Сережа, куда подальше, - заявляет Катя и отворачивается к ноутбуку.

Яковлев пожимает плечами, стараясь не выражать уязвленности, хотя его недовольство очевидно – он действительно считал, что сможет так легко достичь перемирия. Уходит.

Катя старается не думать обо всем этом и продолжает работать. За полчаса до конца рабочего дня звонит Рома. Говорит, что немного задержится, интересуется, сразу ли уходит она. Предлагает, если она его дождется, сегодня все-таки провести время вместе. Катя немного ошарашена столь ранним звонком и столь ярым пылом. Но необходимость ждать ее смущает сильнее прочего. Разумеется, она говорит, что ей нужно сразу ехать к стоматологу по записи, потому что зуб болит уже неделю, и откладывать нельзя. Рома говорит, что все понимает, и что если Катя вдруг надумает принять его предложение, он готов в любое время поехать в любое место. Звучит мило, но Кате больше не хочется это слушать, потому что она уже видит  исход. Разговор поспешно заканчивается.

Перед самым выходом из офиса главный бухгалтер приносит ей документы, которые слезно просит обработать сегодня, чтобы завтра пораньше с утра внести их в какой-то список подачи. Предлагает весь спектр оплаты – от шоколадки до половины царства. Катя берет бумаги, листает, обещает сделать все возможное. Бухгалтер уходит из офиса и уезжает по своим делам, и Катя сначала шесть раз про себя посылает его в задницу, потом задумывается, не задержаться ли действительно, и уже после этого вслух посылает сама себя. Резко встает, привычным жестом закидывает многострадальный «айфон» в сумочку и, выходя из кабинета, машинально достает ключи от машины. Уже на лестнице понимает, что приехала на метро. Тяжело вздыхает и кладет ключи обратно.

Погода на улице кажется совершенно неопределенной. Недостаточно холодно, недостаточно тепло. Катя смотрит, для начала, на унылое серое небо, потом на стоящих рядом с офисом и о чем-то болтающих, прежде чем уехать, ее коллег. Одна из них – девочка немногим больше полутора метров ростом, серой, неприметной внешности и слабых, по мнению Кати, характеристик тела, быстро прощается со всеми и семенит в сторону, завидев въезжающий во двор серебристый «порш кайен». Катя смотрит на то, как девочка влезает в машину, теряясь, как кажется, на сиденье, закрывает дверь, и «кайен» уезжает. Катя знает эту девочку, и такой расклад ей кажется несправедливым. Она часто не понимает, как так выходит, что серые, скромной внешности и не лучших манер девушки умудряются охмурять респектабельных парней, причем на полном серьезе – с последующими свадьбами, детьми и так далее. Занятно то, думает Катя, что каждой такой девочке когда-то какой-то ухажер, изначально планировавший развести  дурнушку на секс, внушает, что она возбуждает интерес, что она востребована, и она начинает себя вести соответствующим образом, а самомнение в данном случае решает все. Кате кажется несправедливым то, что такие дурнушки и серые мыши, пусть даже болтливые и компанейские, получают счастье, которого не заслужили, а она – красивая, ухоженная, неглупая, - вынуждена жить под гнетом одиночества и ждать кого-то, кто ей будет нужен и кому будет нужна она. Почему она при это отказывает во встрече Роме, она не знает, да и задумываться об этом не хочет. А Яковлев ей попросту ненавистен. Она ощущает себя подавлено. Думает о том, что серые мышки, поднятые клянущимися в любви ухажерами, при этом трахающими заодно полгорода, гораздо лучше вписываются в корпоративный стиль развлечений, чем она – им просто необходимо компенсировать свою убогость и серость какой-то компанией, потому что сами по себе они нули без палочки.

По дороге к метро, Катя вспоминает, что ей нужно кое-что прикупить домой, и решает отправиться в ближайший приличный, по ее мнению магазин – «ОКЕЙ» на Богатырском, потому что «Карусель» у метро ей кажется помойкой. Когда Катя подходит к перекрестку Коломяжского и Испытателей, серое унылое небо кажется ей насаженным на шпиль, установленный на крыше углового дома. Она садится на автобус и едет до остановки «улица Полевая-Сабировская». Погода все также висит над головой Кати, и ей кажется, что небо должно вот-вот рухнуть прямо на нее. Рядом с магазином горит урна, и ее почему-то никто не тушит, а потому жуткая вонь распространяется по всей местности, особенно в сторону ТК «Континент». 

Катя делает покупки и встает на кассу, держась двумя руками за зеленую пластиковую тележку и ощущая напряжение со всех сторон. На соседней кассе она замечает, как тетка лет сорока кладет на транспортерную ленту три банки «гриналз». Катя думает о том, что это, все-таки, фирменный напиток неудачниц и бездарностей, по жизни уверенных в том, что принц их найдет, несмотря на то, что они уже состарились, скурились, спились и сильно износились, пока пользовались услугами не-принцев. Или пока не-принцы имели их в своих интересах. Усмехнувшись в сторону тетки, Катя обнаруживает, что для нее освободилось место на ленте, и выкладывает свои покупки. Осторожно, с долей задумчивости завершает кучку продуктов, косметики и бытовой мелочевки бутылкой «Санта Рита Резерве Каберне Совиньон».

Выйдя из магазина, она идет к ближайшей остановке. На лысеющем газоне сидит молодая, но уже изрядно потрепанная мамаша с дочуркой лет семи, курит и пьет что-то из пластикового стаканчика, и Катя думает, что вряд ли это кофе, хотя цвет вещества явно довольно темный.