Зона поражения

— Не хочу, чтобы следователь с ума сошел! — пояснил он. — Представь, что произойдет, если оперативная группа обнаружит в квартире рядом с убитой отпечатки пальцев покойника.

— А что, твои пальчики где-то в картотеке значатся?

— Не знаю. — Макс на секунду задумался. — Вполне может быть. Когда оформляли на загранку, вроде снимали оттиски. Да и в Припяти я, наверное, наследил.

Нужно было поторопиться, а Дмитриев замер. Он очень долго сидел на скамеечке возле подъезда. Не стоило, конечно, столько пить. Он расклеился, устал, не мог выбросить из головы эту, по сути дела, совершенно чужую безумную женщину.

«Ее голос в телефонной трубке — крик! — думал он. — Труп в квартире. Конечно, искали письмо. Но кто искал?»

— Ну, я поеду? — спросил Макс.

— Что? — Макар Иванович, будто проснувшись, поднял голову. — Куда ты поедешь?

— Мне показалось, что это тебе нужно!

— Да, — согласился Дмитриев. — Нужно съездить, забрать контейнер. А ты сможешь? Думаешь, получится?

— Если один раз получилось, почему же второй раз не получится. Твой Паша сказал, что там был «Форд». Этот парень, которому я отдал план, тоже был на «Форде». Я отдал план, я виноват, я и должен съездить. Думаю, к завтрашнему вечеру буду уже здесь. — Максим Данилович взял лежащую на колене вялую руку Дмитриева, слегка пожал ее и, развернувшись, пошел к своей машине. — Послезавтра утром позвони Зинаиде. Я думаю, все будет в порядке.

Когда «Москвич» укатил, Дмитриев еще очень долго сидел на скамье. Преодолевая возрастающую с каждой минутой головную боль, он пытался снова проанализировать все случившееся, сложить из уже имеющихся фактов хоть какую-то логическую конструкцию. И через какое-то время все встало на свои места. У него не оставалось больше никаких сомнений.

«Сообщил о письме Михаил Львович, наш главный редактор. Сообщил кому-то здесь, в Киеве. Может быть, прямо Туманову позвонил. В оперативности им не откажешь, сработали быстро, — глядя на медленно светлеющее плоское небо, думал Дмитриев. — У Зои было письмо, способное все перевернуть. Главный знал, что я поехал за этим письмом! Им нужно было срочно изъять компромат. И взяли, по всей вероятности. А Зою увезли с собой. Тоже не совсем понятно, почему не убили так же, как сестру. Зачем она им? Она же прочла письмо Татьяны. Теперь она крайне опасный свидетель».

Выходило, что нападение на пост в Припяти и нападение на квартиру Зои произошли почти одновременно. Дмитриев попробовал припомнить лицо несчастного милиционера, но в памяти всплыла только фамилия: Сурин. Человек, позвонивший ночью в редакцию и спрятавший для журналистов контейнер, так и остался для Макара Ивановича безликой пустой тенью.

Водка, возвращаясь по кругу с кровью в мозг, опять все смешала. Невозможно было теперь объяснить себе зачем он отправил Макса в Припять? Паша сказал по телефону, где спрятан контейнер. Макс сразу же вызвался за ним поехать. Конечно, какая-то логика здесь присутствовала. Чем быстрее съездить, тем лучше. Кроме того, пропуска в зону у Дмитриева нет, а Макс и без пропуска туда проберется. Он отнесся к этому легко, как к простой загородной прогулке. Ничего себе прогулочка! Впрочем, он каждую минуту жизни считает, он, наверное, очень скоро умрет. Вероятно, не хочет умирать с чувством вины. Конечно, все правильно, именно Макс и должен был поехать за контейнером. А будет в руках контейнер, будет исповедь этого несчастного мента, и можно сделать статью. И уже совершенно все равно, кто эту статью тиснет. Скандал есть скандал.

Дмитриев просидел на скамеечке, наверное, несколько часов. Он расспросил старичка пенсионера, вышедшего в шесть утра вынести помойное ведро, и узнал, что ночью здесь была машина «скорой помощи». Старичок оказался весьма словоохотлив, он страдал бессонницей и вряд ли ошибался.

Машина, по описанию пенсионера, была новенькая, большая — кремовый микроавтобус, таких в Киеве почти нет. Дмитриев точно не знал, но можно было предположить, что, «скорая» принадлежала онкологическому центру.

Было еще раннее утро, когда он наконец поднялся со скамьи и на троллейбусе добрался до своей квартиры. Мать почему-то не спала, она не удивилась, только поцеловала Макара Ивановича в лоб и накормила завтраком.

— Ты вернешься еще? — спросила она на пороге квартиры. И он честно ответил:

— Не знаю!

Все-таки нельзя было столько пить. Корпуса Малого онкологического центра раскачивались перед глазами Дмитриева, когда он вышел из такси. Стоянка забита машинами, в глубине стоянки он даже заметил зеленый большой автобус киевского телевидения. Большое мероприятие намечалось. Весеннее солнце, отражаясь в огромных прямых стеклах, просто ослепляло. Дмитриев встряхнул головой, пытаясь прогнать сон. Но голова была тяжелой и еще пьяной. Мысли Макара Ивановича немного путались. Сосредоточиться никак не получалось.

2

Оказалось, что он приехал в МОЦ за полчаса до начала мероприятия. Огромный мраморный холл первого этажа был просто забит людьми. Окошки регистратуры все нараспашку. Возле ярких мозаичных панно топчутся десятки людей в ожидании. Фонтан с шелестом выбрасывает воду. Небольшая чаша до краев налита, блестят, отражая солнце, бронзовые рассекатели в радужном легком ореоле. Шум голосов, шаги. Металлические белые двери, ведущие во внутренние помещения, плотно закрыты. Но на стене прикреплена красная бумажная стрелка и надпись: «Вход в конферец-зал».

Несколько минут Дмитриев бессмысленно топтался возле этого указателя. Не мог сообразить, в чем дело. Потом понял. Конечно, в клинике проводятся серьезные международные семинары, по крайней мере, так планировалось еще при строительстве, и здесь в левом крыле должен быть шикарный конференц-зал с буфетом.

До начала заседания оставалось еще почти пятнадцать минут, сквозь стекло было видно, как подъезжают все новые и новые машины. Толпа вокруг густела, кондиционеры, кажется, не справлялись, и стало душно. Ощутив в ногах гадкую похмельную слабость, Макар Иванович хотел присесть на кушетку. Но они были все заняты. Слишком много людей. До блеска вымытый пол, так же как и чаша фонтана, отражал солнце. Мебель изящная. Откуда такие деньги? Ну естественно, можно будет начать статью именно с этих розовых диванчиков: красивый образ, если от него перейти прямо к раковой опухоли, а потом представить всю чернобыльскую зону, как расползающуюся раковую опухоль на теле планеты… Конечно, все это только в том случае, если Макс привезет доказательство — контейнер! И если в руках будет исповедь этого милиционера по фамилии Сурин. С диванчиков можно только начать, если вообще будет эта статья…

«А чего ради я застрял в холле? — спросил себя он. — Собственно говоря, мне нужен новый директор клиники…. — Всплыла в памяти фамилия. — Новый директор клиники Трифонов Тимур Михайлович. Нужно будет попробовать взять у него официальное интервью. Задать ему несколько лобовых вопросов, например о средствах, на которые существует МОЦ. Очень интересно, что он скажет. Не стоит ничего ждать, нужно просто связаться с дирекцией и назначить встречу».

Внутренний телефон находился за мраморным выступом слева от окошечек регистратуры, и к нему стояла небольшая очередь. Приглашенные уже потянулись в зал, когда Дмитриев снял трубку.

— Справочная! Говорите!

— Я мог бы связаться с директором клиники Трифоновым?

— По какому вопросу?

— Я журналист. «События и факты».

— Вам назначено время?

— Нет… Но я хотел бы…

— Сегодня это невозможно. Позвоните через неделю. — А я мог бы связаться с его секретарем, Валентиной Иващенко?

— Хорошо, — послышалось в трубке. — Соединяю с Иващенко.

В трубке защелкало, и через секунду раздался знакомый голос:

— Тимура Михайловича нет. Он в конференц-зале. — Голос Валентины показался Дмитриеву каким-то совсем чужим, неприятным. — Пожалуйста, представьтесь, я должна зафиксировать ваш звонок.

Валентина не узнала его, и он пытался сообразить, что же еще можно сказать этой женщине. А может быть, узнала все-таки. Просто не хочет говорить.