Украденные воспоминания

Она подошла к окну и посмотрела вниз. Во дворе стоял высокий человек и, подняв голову вверх, смотрел прямо на нее. Смотрел и улыбался. Наташа отпрянула от окна и ощутила, как сильно забилось сердце. Осторожно выглянула из-за шторы и снова посмотрела вниз. Незнакомец казался молодым и счастливым. Он улыбнулся Наташе и помахал ей рукой…

— Мама, мне срочно надо бежать! — закричала Наташа. — Где мои новые сапоги и костюм, что я из Лондона привезла?

Почему ей понадобился именно тот костюмчик? Давно ведь вышел из моды и спрятан где-то вместе со старыми вещами, которые не нужны, но выбросить которые жалко.

— Мама… — прошептала она, понимая, что вот-вот расплачется, потому что время летело мимо стремительно, и человек, стоящий под ее окнами, мог не дождаться ее и уйти.

Внезапно из родительской комнаты вышел Джон в белых морских шортах.

— Ты не забыла, что тебя ждут на сенатской комиссии? — поинтересовался он, проходя мимо.

— Отстаньте от меня все! Не замечаете разве, как мне плохо? — снова закричала Наташа и швырнула в мистера Хадсона маракуйей.

От звука собственного голоса очнулась, открыла глаза и увидела светлое предрассветное небо над огромным покачивающимся в невесомости морским простором. Потрогала свое лицо и ощутила влагу. Неужели плакала во сне? Хотя нет, это просто морская пыль.

Наташа попыталась подняться, но не смогла опереться на затекшие ноги. Два пледа, которыми она была укрыта, почти полностью сползли на палубу.

— Доброе утро, миссис Хадсон, — произнес незаметно подошедший стюард. — Вам подать что-нибудь или вы предпочтете позавтракать в салоне?

Она спустилась в свою каюту, постояла перед зеркалом, приводя в порядок лицо и прическу. Потом переоделась и отправилась в салон. Там уже завтракал Джон.

— Шесть утра, — объявил он. — Ты всю ночь проспала на палубе. Понравилось?

— Давно так не отдыхала, — призналась Наташа.

— Ты полюбишь море, я уверен. А я поднялся пораньше, чтобы попытаться поймать что-нибудь, — показал Джон на лежащий у стены спиннинг. — На тунца или марлина не рассчитываю, но сельдевую акулу, надеюсь, продемонстрирую тебе сегодня.

Акулу мистер Хадсон выловил только через двое суток, когда уже вошли в Средиземное море. Это был полутораметровый катран. Рыбина лежала на корме и время от времени пыталась развернуться в сторону борта, дергала хвостом и открывала пасть со множеством зубов. На всякий случай Наташа отошла подальше. Джон стоял довольный собой и даже попросил сфотографировать его с добычей.

— Что ты собираешься с ней делать? — спросила Наташа, отступая еще на шаг.

— Отпущу, может быть, — отозвался супруг. — Кстати, на Мадагаскаре пойманным акулам засовывают в пасть морского ежа и только потом отпускают. Акулы умирают в страшных мучениях.

— Ужас! — возмутилась Наташа.

— Странно это слышать от русской женщины, — рассмеялся Джон. — Твои соотечественники готовы делать то же самое с акулами капитализма, и никто из вас жалости к ним не проявит.

Она не стала спорить, повернулась и направилась к трапу, чтобы подняться на верхнюю палубу и удобно устроится в облюбованном шезлонге…

Две недели они провели в море, заходя в порты Барселоны, Ниццы, Монако, Афин, Александрии. Выходили на берег и осматривали достопримечательности. В Монако пять часов провели в казино, где Джон выиграл почти шесть тысяч евро и очень радовался своему успеху.

— На обратном пути заедем сюда еще раз, — сказал он. — Что такое шесть тысяч? Ни то ни се!

Странно это было слышать от человека, зарабатывающего за день в сто раз больше.

Когда покинули Александрию, Джон приказал капитану идти на Крит. Наташа теперь каждую ночь проводила в своей каюте, не рискуя больше ночевать на палубе, потому что, по уверениям Джона, так можно легко простудиться. Муж постучал в дверь и предупредил, что уже позавтракал и отправляется ловить рыбу.

— Обедать будем на Крите, — сказал он.

Наташа стояла под душем, когда ее качнуло: очевидно, судно делало разворот. А вернувшись в каюту, не увидела за окошком солнца — яхта следовала в обратном направлении.

В коридоре она встретила встревоженного Джона и спросила:

— Мы возвращаемся в Египет? Что-то произошло? Какая-то неприятность?

Муж кивнул.

— Надо срочно лететь в Штаты. Два билета на рейс Александрия — Нью-Йорк уже заказаны.

— Так что случилось?

— На наш офис в Петербурге совершено нападение. Ворвались полиция и налоговая служба. Забрали уставные документы и всю банковскую документацию. Все сотрудники, являющиеся российскими гражданами, арестованы. Вернее, как объяснил мне по телефону адвокат, задержаны на двое суток до предъявления им обвинения или принятия решения о мере пресечения. Задержали всех, ты можешь это понять? Мужчин, женщин. Отпустили только двух работниц столовой. Даже моего водителя увели. Что им надо от глухого парня, который здоровье на войне потерял? Так что нам, то есть тебе, повезло. Ты оказалась далеко и теперь им не по зубам. Вернемся в Штаты, сразу подадим заявление на получение гражданства — в отношении тебя решение будет принято по ускоренной процедуре.

— Что еще сообщил адвокат?

— Сказал, что против руководства фондом выдвинуто обвинение по нескольким статьям: уклонение от уплаты налогов, вывоз за рубеж средств, полученных незаконным путем, отмывание денег, коммерческий подкуп… Бред какой-то!

Наташа вернулась в каюту и позвонила маме. Чтобы не беспокоить ее, стала рассказывать о путешествии. Мама слушала и восхищалась.

— Надо же, как тебе повезло! А вот я всю жизнь мечтала другие страны посмотреть, но пока дальше огорода на даче никуда выбраться не удалось.

Они разговаривали с полчаса. Наташа не стала ничего выяснять: если бы что-то случилось дома, мама сообщила бы сразу. Потом сидела в каюте, ожидая швартовки, подниматься на верхнюю палубу не хотелось. Подумала о задержанных сотрудниках фонда, и ей стало совсем грустно.

Она проснулась и посмотрела на окно, за которым виднелись верхушки кленов Центрального парка. Сквозь тройное остекление шум Нью-Йорка не мог пробиться в апартаменты. Джон продолжал разговаривать по телефону.

— Их всех держат под замком уже более двух недель, отпустили только Ивана. А к остальным не допускают даже адвокатов. Я рассчитываю подключить прессу, дать интервью телеканалу… Хотя ты прав, сам ничего говорить не буду. Пусть выступит Наташа — у нее такое невинное лицо, что никто не усомнится в правдивости и справедливости ее слов… Надо договориться о вопросах, которые ей зададут на пресс-конференции, и согласовать ответы. Главное, чтобы она не сбилась… Но в этом-то я не сомневаюсь. С головой у нее все в порядке.

Наташа вышла из комнаты. Джон, увидев жену, тут же закончил разговор, сказав напоследок собеседнику:

— Через два часа увидимся и поговорим.

Наташа подошла и поцеловала мужа в щеку.

— Какие у нас планы на сегодня?

— У меня назначено несколько встреч. Потом хочу договориться с прессой и запустить кампанию в поддержку фонда и людей, подвергнутых репрессиям. Пусть все знают, что вина сотрудников фирмы только в том, что они хотели способствовать экономическому подъему России.

— Что от меня требуется?

Джон задумался.

— В этот уикенд… Нет, лучше в следующий я хочу провести вечеринку в нашем загородном доме. Пригласим туда конгрессменов, политиков, журналистов, кого-нибудь из кинозвезд, популярных в России. Ты будешь хозяйкой вечера и расскажешь всем правду о людях, страдающих сейчас под игом тирании.

Марина Степановна еще раз глубоко вздохнула, пытаясь утихомирить бешено стучащее сердце. Еще несколько минут назад ей казалось, что за воротами следственного изолятора будет спокойнее и проще, но этого не случилось. Воздух свободы был перенасыщен выхлопными газами и смрадом. Мимо проносились автомобили и автобусы, проходили люди, не обращая на нее внимания. Она поглядела по сторонам — и не увидела никого из знакомых. Да, глупо было предполагать, что кто-то узнает о том, что ей изменили меру пресечения, и придет встречать. Скорее наоборот, те немногие знакомые, проведав, что она находится под следствием, притихнут: не будет ни звонков, ни визитов для выражения поддержки, ни слов с пожеланием того, чтобы все закончилось как можно быстрее и благополучно для нее. Марина Степановна согласилась сотрудничать со следствием и рассказала все, что знала, а также то, чего не могла знать наверняка, о чем только догадывалась. Следователь обещал отпустить под подписку и не обманул. А еще сказал, что суд учтет ее раскаяние, сотрудничество со следствием и то, что она хотя и является участником преступной группы, все же лишь рядовой исполнитель чужих приказов…