Страница 114 из 132
— Что, опять у вас обваливаются глины? — вежливо (а отцу послышалось — холодно) спросил Ахмадша.
— Да, — подтвердил мастер как будто равнодушно, хотя ему хотелось сжать плечи сына, встряхнуть его любовно, поздравить с повышением, пошутить, сбросив гнет тяжелой размолвки, давящей душу, но ничего подобного нельзя было позволить себе: отгородился Ахмадша своей холодной учтивостью.
Всем существом честного человека ощущал старый бурмастер, что его сын не может играть с ним комедию. Придя по волнующему их обоих делу, не нашел он для отца ни доброй улыбки, ни ласкового взгляда, — значит, вымерзла сыновняя любовь, как вымерзает в суровую зиму яблоня в саду. Но оттого, что Ахмадша все-таки пришел, причем без зова, еще дороже стал он Ярулле, однако, не переупрямив себя, Низамов резко встряхнул головой, подумал с обидой: «На ветреную девчонку променял родителей». Чуть помедлив, спросил сухо:
— Как же, товарищ инженер, доходить нам тут на водичке до забоя?
— Надо увеличивать скорости. Не шестьдесят литров в секунду давать, а все семьдесят. Это обеспечит вынос разбуренной породы на поверхность, усилит мощность турбобура.
— Понимаю, что нужна скорость да скорость. Но самое главное — нижние горизонты. Вот в чем загвоздка! О таком опыте в Исмагилове и думать нечего: скважина сразу лягнет как бешеный конь.
— Я хотел вот что предложить: пойдем к Дине Ивановне, — помолчав, сказал Ахмадша, явно волнуясь.
— А почему сам не побывал у нее?
Светло-серые глаза сына посмотрели с укором из сторожко прищуренных черных ресниц.
— Уже объяснился… Давайте поговорим все вместе, если один не можешь к ней собраться. И вообще… Она хотя промысловый геолог, но смыслит в бурении побольше геолога нашего буртреста.
Ярулла, опять внутренне заупрямясь, хотел возразить, но губы не послушались, с трудом разомкнулись, и неожиданно получилась жалкая усмешка. Обозлясь на себя, он сказал откровенно:
— Я, понимаешь, сегодня уже начал собираться к ней. Пораздумал и решил: пора кончать семейную склоку.
— Не мы с Диной Ивановной ее начинали, — напомнил Ахмадша.
Ярулла сердито засопел, но промолчал: устал он от душевной смуты.
Дина Ивановна ночей не спала: тревожила ее судьба Нади; не давал покоя участок бурения на Исмагилове, из-за которого отставала закачка воды на соседних площадках, беспокоили незавершенное строительство водозаборов и увеличение числа бездействующих из-за обводнения скважин. Конечно, не ей одной трудно. Тот же Джабар Самедов сказал на последнем производственном совещании:
— Это Исмагилово мне — кость в горле: и выплюнуть нельзя, и проглотить не могу.
Похудевшая, постаревшая, даже непривычно опустившаяся внешне, Дина Ивановна сидела в кабинете Семена Тризны, уронив на колени тонкие руки. Она только что приехала вместе с Самедовым с Исмагилова; сапожки в мазках осенней грязи, исхлестанное ветром лицо горит пятнами неровного румянца.
— Дорого обойдется нам прекращение закачки воды на соседних площадях: падает добыча нефти, — говорила она.
— А давление на Исмагилове, — упрямо напомнил Джабар Самедов.
— Ну, все-таки понизилось! Начали усиленный отбор нефти там, где проложены времянки… — возразил Тризна, поглядывая на сводку, привезенную Дроновой.
Самедов раздраженно наложил на эту сводку, как печать, тяжелую руку с растопыренными пальцами.
— Ушел бы я! Снял бы контору бурения отсюда, хотя тут все уже подготовлено к зиме. Знали бы вы, как меня опять прорабатывали на республиканском совещании! Буровики вопят. В контору вышкомонтажников боюсь глаза показать: опять завязли вышки на двух скважинах, а бурили скоростными методами. Куда, спрашивается, торопились? Хорошее дело затеял Ярулла Низамов, но он же ради того ушел с Исмагилова и Равиля норовит увести за собой.
— Равиль-то не вопит!
— Равиль и его ребята молчат. Точно. Они соревнуются за звание бригады коммунистического труда и считают почетной работу на этом окаянном участке. Но все равно кряхтят: производительность при подходе к забою падает. Да, Равиль уже и не буровой мастер — диспетчером назначили.
— Теперь немного осталось бурить на Исмагилове, — примирительным тоном сказал Тризна. — Начнут работать первые групповые установки, тогда шутя добурите.
Джабар Самедов покачал головой, словно дивился собственному долготерпению; вставая, взглянул в окно.
— Ярулла с сыном! Давненько я их вместе не видывал. — Он перевел взгляд на Дину Ивановну, будто хотел проверить, какое впечатление произвели его слова, сердито хмыкнул и пошел к дверям.
Дронова тоже встала и посмотрела в окно. При виде Ахмадши новая волна тревоги за дочь, жалости, обиды поднялась в ее душе. Подумала уже не в первый раз: «Стар для Нади Алексей! Еще не проснулась в ней женщина, наивна она и холодна, да и гордость над чувством верх берет, а загорится, спохватится, и затрещит неравный брак. Или с тоски возле него зачахнет».
Тризна, не догадываясь о ее переживаниях, заговорил о своем:
— Неприятности у нас, Дина Ивановна: наша дура Юлька познакомилась в Казани с одним молодым человеком. Не то чтобы увлеклась им, а так, видно, по легкомыслию втянулась в компанию. Отделывается теперь смешками: «Валерик — эталон современности!» А эталон, чувствуется по письмам, — клейма ставить некуда… — Под вопросительным взглядом Дины Семен будто поперхнулся словом, досадливо морщась, пояснил: — Домашний цензор проявил инициативу… Ты сама мать, понимаешь…. Словом, тунеядец и хлыщ отменный, а вот нашли общий язык. Рестораны там… Танцульки… Юлия то и дело в Казань начала ездить. И ведь кто-то содействует из архитектурного управления: то командировка, то вызов на совещание. Очень мы переживаем с Татьяной…
Дина Ивановна грустно усмехнулась.
— У всех родителей заботы! У меня отец говорил: «В каждом дому по навозному кому!» Может быть, мы уж слишком печемся о своих детках? Завоспитали совсем! Нас папы и мамы не воспитывали, а какое боевое поколение было!
Она вышла в коридор и вплотную столкнулась с Низамовыми.
— А мы вас ищем. — Ярулла неловко улыбнулся и нерешительно протянул широкую ладонь. — Дело есть, понимаешь!
Ахмадша тоже протянул руку, бережно, но без улыбки пожал холодные пальцы Дины Ивановны.
Гуськом прошли через геологический отдел управления, тесно уставленный столами сотрудников, в кабинет Дроновой, расселись чинно и замялись, не зная, с чего начать разговор. Наконец Ярулла сказал:
— Решили посоветоваться. Вот Ахмадша тоже соображения имеет. Да? Я бы эту скважину как начал, так и закончил на воде, однако электрокаротаж подвел. Покуда возились с промывкой скважины для геофизиков — не проходил ихний прибор, — обвалились глины. Надо что-то предпринимать, понимаешь. Помогайте, пожалуйста!
Дина Ивановна задумалась. Потом сказала негромко, не глядя на Низамовых:
— Надо делать каротаж после бурения. Спускать обсадную колонну, и пусть уже после того геофизики изучают скважину.
— Каким же образом? — Ярулла уселся попрочнее.
— Не электрический каротаж надо делать, который возможен только в необсаженной скважине, а радиоактивный. Разные породы по-разному радиоактивны, излучения же свободно проходят и сквозь стальную колонну, осветят — и покажут геологическое строение скважин.
— Скажи пожалуйста! — Ярулла, сразу увлеченный, улыбнулся уже добродушно и посмотрел на Ахмадшу, приглашая и его порадоваться возможному облегчению в работе. — Это что, уже в практике применяется? Скажи пожалуйста. Здорово двигаемся вперед, да? Помнишь, Дина Ивановна, как мы бурили раньше? Вы, геологи, изрядно нас мучили при взятии кернов. Ты меня один раз чуть не побила: никак не мог керн взять в самой интересной прослойке. Хорошо, что теперь вы их редко просите: электрокаротаж рапортовать стал. Сначала керны, потом электрокаротаж, а теперь радиоактивный. Красота!
— А ругаете геофизиков, когда они появляются у вышки, — упрекнула Дина Ивановна, тоже немножко потеплев.