Страница 182 из 184
Нам надо учиться у классиков гибкости, выразительности и точности языка, лепке характеров, мастерству портрета. Но духовная жизнь наших героев богаче, ярче. Наш человек интереснее живет. Беда лишь в том, что мы не всегда пишем о нем по-настоящему. Почему?
Талантов в нашей литературе достаточно. Но мы часто шарахаемся из одной крайности в другую. Или «боимся» «производственной» темы или так загромождаем ею произведение, что и человека зачастую не видно.
Писать о труде, конечно, нелегко, потому что он становится все сложнее, пронизывается высокой наукой. Но писать надо и учиться надо, чтобы это получалось так же интересно, как в жизни!
Мой новый роман «Дар земли» посвящен нефтяникам — рабочим и инженерам гигантской отрасли нашей промышленности. Этот роман, по существу, — старая задумка, но долго не было такой производственной «площадки», на которой он мог бы появиться.
Еще в 1933 году, когда судьба забросила меня в Аргаяшский национальный округ на юго-восточном Урале, сразу полонили сердце картины прекрасной природы: раздолье лесостепи, горы, сказочные озера. Полюбились жители: татары-ногайбаки, предки которых были высланы на Урал при Иване Грозном, и проживавшие в русских селах башкиры. Чего стоила одна девчонка-сорванец Биби-Ямал (ставшая прототипом Зарифы в романе «Дар земли»), по-уличному Бибишка, звонкоголосая, дерзкая, на каждом шагу получавшая подзатыльники от своей работящей, но суровой матери и никогда не унывавшая.
Как интересны были поездки по уральским дебрям, встречи и разговоры в башкирских селах. Сколько хороших людей и сколько жизненных драм! Трудное положение женщины в семье. Владычество мулл и старших. Подчинение стремлений сердца вековым обычаям и законам шариата. Замкнутость быта, и крушение его, и желание жить по-новому, связанное с борьбой за право на любовь и счастье, за признание своего человеческого достоинства. Все это отложилось в душе, волновало, постоянно напоминало о себе.
В 1935 году я приехала в деревню Райман, что находится рядом со станцией и одноименным селом Туймазой на границе Башкирии и Татарии. Опять лесостепь и горы по берегам реки Ик. Опять встречи с башкирами и татарами. Убогие деревни — кучи соломы на голой земле. Редко — кулацкий дом под железной крышей. Стаи голосистых псов. Толкучка базаров. А на тучных, черноземных, но не ухоженных еще колхозных полях, разделенных межами, поросшими полынью, зарождение коллективного хозяйства. Масса трудностей, саботаж. И те же образы женщин, вечных тружениц, овеянные поэтической горестью неразделенной любви, самоотверженного материнства, стремления к большой работе, учебе, счастью. Чудесный народ со своей чистоплотностью во всем, уважительностью к старшим у молодежи. Снова масса впечатлений, прочных и беспокойных.
В предпоследний год войны, когда шумела вовсю нефть Башкирии, было открыто знаменитое месторождение девонской нефти в Туймазе… Я уже напечатала тогда роман «Фарт», написала еще не изданную «Товарищ Анна» и вплотную усаживалась за роман «Иван Иванович». Туймаза опять всколыхнула давно возникшие, но еще неясные задумки: люди, знакомые по Южному Уралу и степной Туймазе, «просились» на нефть. Возникло место действия. Нефть дала возможность не только для возникновения новых городов вместо убогих соломенных сел, но и для роста людей. Но и это еще не рождало романа.
В 1957 году, когда подходила к концу работа над трилогией о хирурге Аржанове, я поехала на Куйбышевскую ГЭС и в Жигули. Нефтяные вышки уже смотрели в просторы Заволжья с гор, воспетых русским народом. Потом поездка в Заволжье, в Муханово-Первомайск. Поразили чудовищные огненные факелы, ревевшие у самой дороги в облаках густой черноземной пыли. Молодой город нефтяников обступали упрямые избушки, не желавшие уступать насиженного места. В одном из больших бараков произошла у нас встреча с настоящим героем — буровиком, добрым отцом своих детей и невольным их деспотом. Он-то и стал прототипом Яруллы Низамова. История Ахмадши и Нади Дроновой в действительности была более трагичной, чем та, которую я показала в своем романе. Тут была и уступчивость Минсулу, из-за которой девушка осталась вековушкой, и яростная борьба ее брата за свою рухнувшую любовь. Но это была наша современная молодежь, совершенно захваченная трудом на производстве.
Я много еще ездила по нефтяным промыслам Поволжья, жила там, встречалась со многими людьми, ставшими прототипами моих героев, изучала работу нефтеперерабатывающих заводов. Огромное впечатление произвел на меня такой завод-гигант в Новокуйбышеве. Ездила на заводы «Синтез спирта» и «Синтез каучука», на строительство химического гиганта под Казанью. Очень помогли мне работники Московского нефтеперерабатывающего завода. Особенную помощь в работе над романом оказал директор этого завода — Демид Васильевич Иванюков. Человек колоссальной энергии, новатор, не дающий покоя ни себе, ни окружающим, он превратил свой завод в настоящую научную лабораторию. Одна проблема за другой решались на этом заводе. Чего стоило создание своего метода по полипропилену! А дизельное топливо, не застывающее при больших морозах?! А уксусная кислота — продукт для парашютного шелка?! А охлаждение оборотной воды путем обогрева теплиц и многое, многое другое?! Все эти иванюковские идеи позволили реконструировать маленький подмосковный завод в отличное громадное предприятие, организовать на нем прекрасно слаженный трудовой коллектив. Тут хватило бы проблем на сотню литературных героев.
Иванюков вдохнул живую душу в Алексея Груздева, несмотря на то, что у Груздева уже было несколько прототипов. Внешне мой директор похож на бывшего председателя Казанского совнархоза Алексея Шмарева. Многие черты заимствованы у директора завода «Динамо» Козлова, у Рудского — отличного директора Дорогомиловского завода. Но Груздев стал героем романа только после моей встречи с Демидом Иванюковым. А поместила я его на завод в Нижнекамск тогда, когда еще не было и самого Нижнекамска. Только еще намечались площадки строительства на берегу Камы, и шел бурный спор между Казанским обкомом КПСС и совнархозом — с одной стороны, и Госпланом и Госэкономсоветом — с другой. Казанцы хотели ставить у себя промышленный комплекс: нефтеперерабатывающий завод и рядом химический комбинат с общей тепловой электростанцией. Госплан утвердил только химическое производство.
— Ладно, начнем строить с хвоста! — горестно сказали казанцы. — А место для нефтеперерабатывающего оставим.
— Я хочу в романе сразу осуществить весь комплекс.
— Давайте! Может быть, это нам поможет!
Так и получились у меня большая площадка и два директора смежных предприятий: Алексей Груздев и Дмитрий Дронов. А рядом Светлогорск — чудный город татарских нефтяников Лениногорск, где живет со своей семьей Ярулла Низамов.
Как преобразило появление нефти многие раньше глухие края! Выросли и в Татарии замечательные города: Альметьевск, Лениногорск, расцвела старая Бугульма. И вот еще — Нижнекамск, где все создано на радость людям. Выросли и сами люди, преодолев массу трудностей в освоении найденного и поднятого ими дара земли — нефти.
У нас возникло совершенно новое понятие — эстетика труда. То, что по библейским легендам являлось проклятием и наказанием от бога человеку: «В поте лица будешь добывать хлеб свой», то, что было унижением в античном, феодальном и капиталистическом мире — необходимость трудиться, — для нас стало первой потребностью, а оттого источником эстетической радости.
Не подневольный труд, не борьба за кусок хлеба, а сознательное создание богатств для народа — вот во что превращается работа людей, выбирающих ее смолоду, как любимого друга, на всю жизнь.
После выхода в свет романа «Дар земли» я побывала у нефтяников Башкирии и Татарии, где прошли многолюдные читательские конференции: получила отзывы-отчеты конференций из северной Ухты и знойного Мангышлака, где идет добыча «черного золота».
Нефтяники называют «Дар земли» жизненной, правдивой книгой о их нелегком труде. На Всесоюзном съезде в Баку они даже избрали меня действительным членом научного технического общества. Я знаю, что многим моим прежним читателям этот роман показался тяжелым для чтения: он изобилует незнакомой им производственной спецификой, но я дорожу тем, что мне удалось освоить эту труднейшую для литератора, зачастую опасную специфику, которая имеет колоссальное значение в жизни государства и каждого отдельного человека. Если бы надо было написать роман только для одних нефтяников, то я с волнением и охотой приняла бы задание, потому что огромное число тружеников этого фронта уже обязывает писателя выполнить такой «заказ».