Ночное столкновение

Кэрол до боли сжала кулаки.

— Вы не мой принц, мистер де Оливейра. Успокойтесь, — с горечью и сарказмом проговорила она, вздернув голову. — Золушка давно не верит в волшебные сказки…

У него вырвался вздох. Он ожидал от нее все, что угодно — слезы, мольбы, упреки — но только не это. Чаши весов уравновесились. Но она была смятена, подавлена, не верилось, что всего лишь несколько секунд назад они были так близки, как только могут быть близки друг другу мужчина и женщина. А теперь эта враждебность и торг. Он требовал назвать стоимость того, что для нее не имело цены.

— Почему же тогда? Почему ты отдалась мне?

Кэрол потянулась к своей одежде, лежащей на полу возле кровати. Руки дрожали, душил гнев. Да, век живи — век учись. Нет правды в этом мире. Она была полной дурой, отдав себя с такой готовностью человеку, считающему ее лгуньей.

— Кэрол?.. — с нажимом произнес он.

— Я хотела тебя. Похоть… что же еще? — Великолепные зеленые глаза вспыхнули и тут же погасли под его холодным взглядом. — Никакого тайного умысла у меня не было, — Чувственные губы сложились в кривую улыбку. — Ты ведь это хотел услышать? — зло сказала она, натягивая юбку под одеялом. — Но похоть — это то, что надо тебе, но не мне, понятно? Неужели ты думаешь, что я буду так же виснуть на тебе, как твои подружки, богатые леди? Или ты думаешь, что я уже сошла с ума от любви к тебе? Спустись на землю!

Выпалив все это, Кэрол спрыгнула с кровати и скользнула за перегородку. Кое-как умывшись, она прислонилась к холодной стене, с трудом держась на ногах. Любовь берет вас за горло, когда вы совсем этого не ждете, и вырывает из груди сердце, сколько бы вы ни твердили: «Я не хочу этого! Мне не нужны эти чувства!»

Да, это была ошибка, но гордость мешала признаться. Иногда вы играете и проигрываете. Иногда из вас делают дурака. Это жизнь. Но если не потеряете самоуважение, вы выздоровеете. И это тоже жизнь.

Грубое ругательство вдруг сорвалось с ее губ. К счастью, он не расслышал. Эта привычка к бранным словам в стрессовой ситуации сохранилась у нее с детства, и она никак не могла от нее избавиться. Впервые в жизни в голове царил полный хаос. Ей сделали по-настоящему больно. И шок никак не проходил. Стоило только подумать о том, как он с ней обошелся, и она была готова заплакать от унижения.

Они совершенно не подходили друг другу. Жили в разных мирах. Если бы судьба была более милостива к ней, то они вообще никогда бы не встретились. Что могло быть у них общего? Амбициозный, жестокий, принадлежащий миру самых богатых людей, этот человек носил дорогие костюмы в полоску, держал свой стол в безупречном порядке и даже в разгар любовной страсти думал о предохранении против беременности. И ее девственность оказалась не подарком для него, а угрозой. Как она вообще позволила себе влюбиться в такого!

Конечно же, это не любовь! Их вынужденное заключение смешало все эмоции, породив чувство, которого прежде не могло быть. И когда эти пули ударили в дверь, она была так напугана, а Алвеш так оберегал… Она так радовалась, что он рядом и защищает ее, что неправильно истолковала свои собственные чувства. И, не задумываясь, пожертвовала девственностью, которую хранила для будущего мужа, следуя наставлениям деда. Его нравоучения и были ее образованием. У матери был другой, свой собственный взгляд на мораль, но он не принес ей счастья. Понимая это, Кэрол решила, что сексуальные эксперименты не для нее. Вот если она полюбит кого-то и кто-то полюбит ее, и впереди их будет ждать общее будущее, — тогда другое дело. Но страсть без любви… на это был запрет в кодексе Кэрол. И она только что нарушила свой же запрет. Мысль об этом отозвалась очередной волной боли.

Алвеш включил еще одну лампу. Интересно, для чего? Сам он стоял в тени, и Кэрол поняла — он хочет получше разглядеть ее лицо. Первым желанием, несмотря ни на что, было 'броситься ему на шею. Она испугалась этого порыва. Казалось, что внутри нее живут два человека. Один старается быть разумным, другой — рушит все барьеры. Что, черт возьми, с ней происходит?

— Кажется, я неправильно оценил тебя, — начал Алвеш шелковым голосом.

— Забудь это. Я уже забыла.

Она лгала. И ему и себе. Ощущение их близости было настолько острым, что даже эта идиотская ситуация не притупила его. Наоборот, сексуальное напряжение нарастало. Она отвернулась, щеки пылали.

— Похоть для меня тоже много значит, -вдруг услышала она.

Кэрол замерла, уверенная, что ослышалась.

Он не мог сказать такого.

— Не желаю это обсуждать, — отрезала она.

— Не будь ханжой, это тебе не идет.

Щеки Кэрол запылали сильнее, она выпрямилась.

— Послушай, я сделала ошибку и не собираюсь ее повторять…

Сделав над собой усилие, посмотрела на него и осеклась. Он стоял, отвернувшись, и сосредоточенно разглядывал что-то на потолке. Потом попытался повернуть лампу так, чтобы осветить потолок над плитой.

Проследив за его взглядом, Кэрол увидела над плитой в потолке отверстие для трубы.

— Дай мне кочергу.

Она молча подчинилась. Алвеш просунул кочергу в отверстие и дернул. Оттуда вывалился кусок цемента.

— Что ты делаешь?

Он снова с удвоенной силой стукнул кочергой, и новый кусок упал на пол. Теперь она поняла, чем он занят. В крыше было отверстие для трубы, заделанное цементом. В темноте они не разглядели его.

Алвеш продолжал бить по краям отверстия, все больше расширяя его, до тех пор пока не отлетел последний кусок. Вверху показался свет.

— Все равно слишком узко, мы не пролезем, — разочарованно прошептала Кэрол.

Алвеш бросил на нее оценивающий взгляд.

— Если я помогу, ты, пожалуй, протиснешься.

Кэрол забралась на плиту и просунула голову в отверстие. Первое, что она увидела, был старый трактор, стоящий у какой-то стены.

— Мы в хранилище, — прошептала она.

— О Господи! Не затем же мы затеяли все это, чтобы ты разглядывала пейзаж.

И прежде чем она сумела что-либо сообразить, крепкие руки подтолкнули ее вверх. Цепляясь за края и до крови поранив руки, с огромным трудом Кэрол в конце концов вылезла на крышу.

— А теперь вытаскивай меня отсюда! — прокричал Алвеш. Неужели он подумал, что она убежит и бросит его здесь.

Сердце бешено колотилось, на лбу выступил пот. Она подползла к краю крыши и спрыгнула на землю, при этом больно ударив ногу. В голове стучала только одна мысль: а что, если заперто само хранилище? Она бежала к двери и слышала голос Алвеша, подгонявшего ее.

— Заткнись! — крикнула она со злостью.

Дверь была закручена на болты. Но, к счастью, видимо второпях, их не докрутили. Они поддались довольно легко. Кэрол, ломая ногти и сдирая на пальцах кожу, принялась их раскручивать. На это ушло минут десять. Последний болт — и дверь распахнулась!

Алвеш выскочил наружу и первым делом снова закрыл дверь и до конца закрутил болты. Схватив ее за руку, он бросился к выходу, таща ее за собой.

Стараясь не произвести ни единого звука, он осторожно отворил дверь. Кэрол высунула голову. Снаружи как из ведра лил дождь. Больше ничего не было видно.

— Пошли, — прошептал Алвеш.

Кэрол молча подчинилась, удивляясь пустоте вокруг. Потом вдалеке она увидела какое-то каменное строение, а с другой стороны — дорогу, ведущую на холм.

— И что теперь?

Порывистый ветер и дождь безжалостно хлестали в лицо. Алвеш крепко держал ее за руку. Они добрались до дороги. Она была не очень широкой, именно такой, по каким машина проезжает не чаще одного раза в день.

— Как холодно, — проговорила Кэрол жалобно.

— Ничего, скоро согреешься.

Он снял пиджак и набросил ей на плечи. Кэрол посмотрела удивленно.

— Но теперь ты замерзнешь, — виновато произнесла она.

— Маленькая разница между джентльменом и подлецом — подлец всегда остается в тепле.

— Мы должны найти убежище, скоро стемнеет.

Дорога петляла, поднимаясь по холму. Они прошли около мили, прежде чем увидели другую дорогу. Не сговариваясь, свернули на нее. Ливень не утихал, но было уже все равно: они и так были мокрыми до нитки. Сделав еще один поворот, увидели вдалеке тусклый свет. Сначала Кэрол решила, что это мираж. Все тело ныло, с каждым шагом идти становилось все труднее.