Страница 3 из 8
Кота звали Робертино, и кто угодно согласился бы, что это неподходящее имя для раскормленного мурзика без намека на итальянскую живость и грацию.
Однако Варвара знала своего кота лучше всех.
Названный в честь кумира хозяйки – некогда знаменитого певца Робертино Лоретти, кот тоже обладал незаурядным голосом, просто не подавал его до тех пор, пока был доволен течением жизни.
Почитающая счастье хвостатого друга своей кармической задачей, Варвара заботливо следила за тем, чтобы гармония мироздания в понимании Робертино не нарушалась, и поэтому окружающие крайне редко имели сомнительное удовольствие насладиться кошачьим вокалом. Зато, уж если это случалось, равнодушных не оставалось. Даже многолетние наслоения грязи и серных пробок в ушах не приглушали сокрушительный звук, и даже запущенные случаи рассеянного склероза не спасали от воспоминаний о диком вопле, способном обратить в позорное бегство орду голосистых индейцев-команчей.
Если бы Робертино хоть раз услышал умный армейский генерал, его тут же приняли бы на службу отдельным антитеррористическим подразделением. Варварин кот, включенный на максимальную громкость в центре вражеского города, в случае необходимости обратил бы в паническое бегство и мирное население, и вооруженного противника!
Может быть, именно поэтому Варвара избегала военных.
Впрочем, она чуралась любых мужчин.
Варвара давно уже без стеснения и с достоинством звалась старой девой и отдавала всю свою любовь исключительно дорогому Робертино. Даже на отдых к морю вывозила питомца каждый год – если не купаться и загорать (купаний Бертик не любил, а в загаре не нуждался, потому как от рождения был черным, как смоль), то хотя бы подышать свежим воздухом.
Кот, в старые девы никогда не записывавшийся, периодически бунтовал и рвался из объятий хозяйки на волю. В отличие от Варвары, Робертино был очень общителен и никогда не упускал возможности оказаться в гуще событий, каковы бы они ни были.
Летние выезды для Робертино были лучшим временем уже потому, что за городом Варвара никогда не водила его на поводке. Кот не возражал против ошейника, но ненавидел гулять на привязи. Отпущенный на вольный выпас, Бертик сладострастно валялся в зарослях мяты, увлеченно созерцал большой мир с трубы дымохода и спал, растянувшись меховым ковриком, в тени под лавочками. Варвара вздыхала, вычесывала из кошачьей шубы репьи и мусор, но опрощение не пресекала, уважая освященный традицией аристократический стиль «граф на природе».
Большую черную машину Робертино высмотрел с забора, по которому неторопливо прогуливался в ожидании чего-нибудь особенного. Роскошные машины тут, на окраине, где дорогой курорт окончательно сдавал позиции, превращаясь в трущобы, появлялись нечасто.
Робертино заинтересованно сверкнул глазами.
Поваляться в густой тени под теплым автомобильным брюхом – это могло стать новым удовольствием для кота, чьим транспортным средством обычно бывала пластмассовая корзина-перевозка.
Дождавшись, пока машина остановится и заглушит двигатель, Робертино мягко спрыгнул с забора, вдумчиво обнюхал колесо и улегся вблизи него, совершенно неразличимый в тени.
– Ма-мо-ля! Ма-мо-ля! – скандировал знакомый голос.
Звучал он, вроде, бодро, с легким нетерпением.
Таким же голосом Димка обычно призывал Ольгу, стоя у подножия лестницы в холле или в саду под окном. За призывом, как правило, следовала просьба спустить ему с третьего этажа какую-нибудь забытую мелочь вроде ручки или линейки. Для спуска применялись парашют, планер или радиоуправляемый вертолет собственноручной Димкиной сборки. Младший Громов был фанатом авиамоделизма и не упускал ни единой возможности опробовать свои аппараты в действии.
В общем, в домашней обстановке эти детские крики встревожить «мамолю» не могли, максимум – раздосадовать. Но ведь блондинчик предположил, что ее ребенок потерялся! И, хотя Оле трудно было представить, каким образом мальчик, от порога до порога сопровождаемый профессиональным охранником, мог потеряться, она все-таки разволновалась.
Призывные крики «Мамоля, мамоля!» доносились из большой черной машины, с великолепным пренебрежением к нуждам пешеходов припаркованной поперек тротуара, да еще и с приоткрытыми дверцами.
«Должно быть, автомобиль без кондиционера», – машинально подумала рассудительная Ольга Пална.
Обязательную борьбу с южным солнцем владелец транспортного средства повел неграмотно и лениво, ограничившись тем, что густо затонировал стекла.
На бегу присматриваясь к потемкам автомобильного салона, Ольга прищурилась и… споткнулась.
– Ку-да! – вовремя подхватил ее, заваливающуюся на бок, одинокий курильщик у забора.
– Простите, – автоматически извинилась Оля, нетерпеливо выдергивая локоть из мягкого захвата.
Галантный кавалер падучую даму не удерживал, наоборот, подтолкнул ее в нужном направлении – к автомобилю.
Заранее пригибаясь, Оля потянула на себя дверцу, но взглядом внутрь не ограничилась, с разбегу сунулась в салон до пояса. Нижняя ее половина при этом осталась за бортом, но ненадолго.
Неожиданно сильный толчок в поясницу забросил ее в машину целиком – и опять ненадолго!
Обожженная кожа болезненно реагировала даже на прикосновение невесомой марлевой кофточки, а уж от плотного контакта с крепкими мозолистыми руками Ольгу Павловну тряхнуло, как от удара током.
Это действительно было больно!
Оля взвыла и, спешно уводя свои чувствительные тылы от соприкосновения с грубой реальностью в виде чужих рук, непроизвольно рванулась вперед. Сквозь слезы она увидела за окошком метнувшуюся навстречу тень, ударилась головой и плечом в незапертую дверь и вывалилась из машины с другой стороны – под ноги подбегающему человеку и прямо на лежащего кота!
Баловня судьбы и Варвары – хвостатого тезку Робертино Лоретти – никогда еще так не обижали.
Жуткий животный вопль вздыбил ветви деревьев и забросил в будки сторожевых собак.
С поздних яблонь посыпались плоды.
У людей, не страдающих тотальной глухотой, упало сердце.
Олю, из-под которой ударила эта звуковая волна, слегка подбросило.
Кот взметнулся с земли прямо из положения лежа и, не переставая орать, унесся прочь.
Выглядел он при этом не только неповрежденным, но как бы даже усовершенствованным, ибо скорость передвижения в считаные секунды развил такую, при которой его лапы зрительно расплылись в колеса с темными спицами.
Но Ольга этого зрелища не увидела.
Варварин кот был хоть и крупным, но все же недостаточно большим для того, чтобы полноценно уберечь от ушибов девушку не самого субтильного сложения.
При падении Оля неудачно стукнулась головой о бетонный бордюр и отключилась.
– Что, правда?! – воскликнула Люсинда с радостным изумлением провинциальной модницы, угодившей на тотальную распродажу в большом торговом центре. – Нет, серьезно, вы не шутите?!
– Деточка, я всегда серьезна и никогда не шучу, – авторитетно произнес низкий хриплый голос, по которому невозможно было определить, представителю какой половины человечества он принадлежит – прекрасной или сильной.
«Очень сильно прекрасной», – опасливо пробормотал Олин внутренний голос, оценив зрелище, открывшееся ей сквозь щелки робко приоткрытых глаз.
Старушенция напротив была похожа на Бабу-ягу, какой ее нарисовал бы добросовестный иллюстратор детских сказок в позапрошлом веке – в простодушные времена, не облагороженные обязательной толерантностью.
Бабуся, восседающая в инвалидной коляске, была одноглазой горбатой карлицей с шишковатой бородавкой на кривом носу.
Деликатно назвать ее маленькой дамой ограниченных возможностей с дефектами зрения и кожи Оля, несмотря на присущий ей обычно такт, не смогла даже мысленно. Не позволяли яростный стальной блеск в одинокой глазнице и резкие, точные движения хищных пальцев, которые разбрасывали по столу игральные карты, а могли бы – это как-то сразу чувствовалось – без промаха метать в цель дюже вострые ножи.