«Девианты»

– Да мы только что прибежали, Петр Данилыч, – оправдывались те. – Полчаса максимум и текст будет на верстке.

– Полчаса!!! Да вы что, глумитесь надо мной?!

– Петр Данилыч, вы же сами их задерживаете, – встряла Корикова, отвлекшись от телефонного разговора. – Дайте им спокойно отписаться. И давайте потише – я и так ни хрена не слышу, связь просто безобразная.

– Я ухожу, но предупреждаю: если через 10 минут текста не будет, я пишу докладную! – и Череп развернулся по направлению к выходу. Но в двери он столкнулся с Яблонской, которая, услышав перепалку в соседней комнате, уже спешила на арену событий.

– Опять вы здесь! – набросилась она на Черепа. – Я запрещаю вам заходить к корреспондентам и отвлекать их! Будьте добры, все вопросы, которые у вас возникают, решайте со мной! Соблюдайте субординацию!

– Запрещаете! Скажите, пожалуйста! Она! Мне! Запрещает! – руки в боки встал Черемшанов. – А где у меня в трудовом договоре написано, что мне нельзя зайти в корреспондентскую? А? Или, может, Конституция запрещает Петру Данилычу Черемшанову заходить в корреспондентскую? Не вы меня на работу брали, не вы и порядки мне устанавливайте! Ишь, «запрещаю»! – передразнил он Яблонскую.

– Что?! Да я захочу, вас тут в полчаса не будет! – взбеленилась Яна. – Вас, кажется, в прошлом году на пенсию проводили? Ну и чешите на заслуженный отдых, грызите семечки на лавке! А нас оставьте в покое!

– Не ты меня брала, не тебе меня и увольнять! – треснул по столу Череп.

– Да что вы говорите! Вылетите за профнепригодность в два счета. Весь город над нами потешается: ответсек – а компьютером не владеет, до сих пор со строкомером расстаться не может!

– Все, стоп! – в корреспондентскую решительно вошел Кудряшов. – Яна, ты же умная женщина. Петр Данилыч, мудрейший вы человек! Выйдем в коридор, остынем. Иначе мы так и не сдадим номер. Леха бы давно все отписал, если бы не этот бедлам.

– Олежек, ты же видишь… – простер к нему руки Череп, а Яблонская быстро вышла из комнаты.

Кудряшову не сразу удалось спровадить перевозбужденного Черепа к себе на верстку. Тот потребовал, чтобы Олег пошел с ним перекурить, и там еще минут 10 плакался ему в жилетку.

– Олежек, ты пойми, я за дело болею! А в деле главное что? Дисциплина!

– Ну, в армии, может, и дисциплина, а у нас ведь и творчество, и оперативность важны. Можно же и в наше положение войти… Толку-то от этих скандалов? Вот сейчас вся редакция на ушах стоит, никто не работает, все пьют корвалол. И вот увидите, третья полоса к вам придет не раньше шести. Ростунову сейчас писать – а он заведенный. Яне редактировать – а она в разобранном состоянии. Да и вам самому надо в себя придти… Подумайте, Петр Данилыч, подумайте. Давно пора что-то менять.

– Главного редактора, – прошипел Череп.

Проводив ответсека на рабочее место, Олег быстро прошел к Яне. Та сидела с ногами на подоконнике и курила – судя по количеству окурков в пепельнице, уже третью сигарету подряд.

– Хватит дымить, слезай, – Кудряшов потушил Янин «бычок» и протянул руки, чтобы помочь ей спуститься с подоконника. Та сначала отпрянула, но потом все-таки оперлась на его плечо и сползла на пол.

– Я ничего не соображаю, Олег. После этих разборок я словно тупею, – Яна склонилась к плечу Кудряшова.

– Запрись в кабинете и выключи свет. Я сам сдам третью.

– У меня еще и первая…

И оба тут же впились взглядом в часы.

– Без одной пять!!!

В 17.00 по графику надлежало сдавать первую полосу.

– Олег, он сейчас вернется! Не оставляй меня с ним! – на грани истерики Яблонская вцепилась в своего зама.

– Успокойся, – и Олег взял ее за плечи.

В этот момент на пороге кабинета объявился торжествующий Череп:

– Целуемся-милуемся? А можно ли поинтересоваться у голубков, собираются они сегодня сдавать газету или нет?

И тут прорвало даже флегматичного Кудряшова. В два прыжка он подскочил к Черепу и сгреб его за грудки:

– Стучаться надо, понял! Вали отсюда, а то я за себя не ручаюсь, – и он встряхнул надоедливого пенсионера. – Через минуту все будет у тебя на верстке.

– Но-но-но, – пробормотал Череп и бочком протрусил к выходу.

А Кудряшов в те же два прыжка вернулся к Яблонской, заключил ее в объятья, поцеловал в губы и кинулся вслед за Черемшановым.

Прошло еще две недели, а ни о каких кадровых перестановках не было слышно. Телега «Девиантных» катилась по проторенной дороге. Яблонская администрировала, Кудряшов разводил и улаживал, Ростунов с Кориковой выискивали и строчили новости, Филатов жал на спуск, Анна Петровна вычищала ошибки и расставляла запятые, а Черемшанов отлеживался на больничном. На следующий день после стычки Черепа с Кудряшовым Яне позвонила мадам Черемшанова и с укоризной в голосе поведала, что у Петра Данилыча скакнуло давление, а кардиограмма показала синусовую аритмию. Все тут же скинулись по тридцатке и собрали незаменимому Петру Данилычу пакет гостинцев, а Анна Петровна даже отпросилась пораньше домой, чтобы испечь для болящего его любимое лакомство – лимонный кекс.

После импульсивной сцены в кабинете и Олег, и Яна вели себя так, словно между ними ничего не произошло. Правда, первые три дня чувствовалась некая напряженность. Олег дважды ходил в столовую с Ростуновым и Кориковой, не приглашая Яну, а она вдруг и вовсе перестала обедать под предлогом того, что нагуляла за выходные кило лишнего веса.

Однако в четверг около полудня Олег заглянул к Яне:

– Идешь обедать?

– Ой, Олег, столько работы…

– Ну, пойдем тогда кофейку с бутербродами перехватим. Не сидеть же голодными.

И они отправились в редакционную кухню. У запасливого Кудряшова в холодильнике всегда лежало не меньше полбатона его любимой «Охотничьей» и банка плавленого сыра, а в хлебнице был припасен батон. За рабочий день он съедал не меньше пяти-шести бутербродов с колбасой и сыром – его он мазал на булку, а «Охотничью» клал сверху. Эти излишества отложились на фигуре Олега в виде небольшого животика. Впрочем, своим внешним видом он был отнюдь не озабочен, и в зеркало смотрелся редко.

Пока Кудряшов с чувством, с толком, с расстановкой – а он все делал только так – лепил бутерброды, Яна исподволь за ним наблюдала.

«А он ничего, – думала она. – Не красавчик, конечно, как Костик, но вполне приятный. Волосы такие густые, и цвет необычный – чуть рыжеватый. И сложен неплохо, крепкий такой. Не Аполлон, но я, в общем-то, никогда не млела от парней из «качалки». А как он Черепа-то на место поставил! Я и не знала, что он на такое способен. Все его тюфяком да тормозом считала…

Интересно, а почему он не женат? Ведь ему, кажется, тридцатник этим летом отметили. Странно. Комплексы, что ли? Или требования завышенные? А что, запросто! Вот не удивлюсь, если узнаю, что у Кудряшова составлен список качеств, которыми должна обладать его избранница, и он по одной методично отбраковывает знакомых девиц… Что же он за человек такой непонятный?»

– Ой, нет, мне колбасы не надо! – очнулась она от размышлений. – И сахар в кофе не клади. Положил уже? Ну ладно… Как хорошо без Черепа-то, а? А то даже на кухне от него покоя не было. Сейчас бы обязательно тут толкался и разогревал бы какую-нибудь щуку с чесноком или жареную картошку с мясом.

– А я бы картошечки сейчас навернул. Только я ее не жарю, а тушу. Беру свининки пожирнее…

– Ты сам готовишь?

– А что? Да, готовлю и неплохо. Хочешь… – и осекся на полуслове.

– А если хочу? – с полушутливым вызовом сказала Яна.

– Я как в следующий раз буду тушить, принесу на работу и угощу тебя.

Тут на кухню зашла Анна Петровна. В обед она пила только кофе со сливками. Причем, не из пакетика «три в одном». Она собственноручно измельчала зерна в кофемолке, варила в турке и заливала натуральными, а не какими-нибудь растительными, сливками.

– Вчера была у Петра Даниловича, – не обращаясь ни к кому, сказала Анна Петровна. – Слава Богу, идет на поправку. Потолковала с Полиной Георгиевной. Жалуется, что таблетки пить не хочет, а ведь скачет давление-то. Ох, не бережет он себя, не щадит. А ведь не мальчик уже.