Темные воды

Лариса Геннадьевна Васильева

Темные воды

1

Мама для Сашки была всем: ее семьей, ее единственной подругой. И сколько бы времени ни прошло со дня смерти матери, Сашкино горе только увеличивалось, она все больше осознавала невосполнимость потери. Каждый день девочка приходила на кладбище и молча сидела, ей казалось, что мама и так слышит все слова, которые она мысленно произносит, что мать жалеет ее. Сашка, как и вчера, и позавчера, и все дни, прошедшие после похорон, опять не выдержала и расплакалась. Но сегодня она пообещала маме, что завтра пойдет устраиваться на работу и больше не будет плакать. И она бы пошла, но, вернувшись в дом Лидии, услышала от отца, что он уезжает и берет ее с собой.

Отца Сашка почти не знала, он появился здесь после смерти матери. Хотя отец приезжал со своим братом Иваном в их город и раньше, раза два в год, но Саша не всегда видела его. Он и с женой-то почти никогда не разговаривал, а с дочерью и вовсе не общался, девчонка его не интересовала. А сейчас ей пришлось жить с ним в одном доме, правда, недолго. Теперь вот предстоит эта поездка с почти незнакомыми людьми неизвестно куда.

Впрочем, со своим дядькой Иваном Сашка познакомилась поближе раньше, еще в прошлом году. Как-то летом она рвала в саду вишни, короткая маечка то задиралась, обнажая полоску живота, то обтягивала чуть наметившуюся грудь В это время дядька зашел в сад, понаблюдал за ней, потом осторожно подкрался сзади, внезапно обнял и запустил руки под майку. Сашка закричала, попыталась вырваться, а он тем временем больно тискал ее грудь, сжимал соски. Хорошо, что в это время мать была дома. Услышав крик дочери, она кинулась в сад, издали оценила ситуацию, на ходу прихватила жердину и с ходу огрела ею Ивана по спине.

— Если ты, козел, еще раз дотронешься до моей дочери, я убью тебя!

Она была такой разъяренной, что здоровый мужик испугался.

— Ты что, ненормальная? Что ей сделается, подумаешь, пощупал чуток, чего разоралась? Вот дура, чуть не убила! — А сам пятился, пятился и быстренько сбежал из сада.

Эту картину издали наблюдала бабка, но, как всегда, промолчала, не в ее правилах было осуждать внуков.

Мать так разволновалась, что когда они с Сашкой легли спать (а спали они вместе, на одной кровати, вторая не помещалась в их маленькой комнатке), то именно Сашка успокаивала ее, а не наоборот.

— Да хватит тебе, мама, не думай о нем.

— Не могу, Сашенька, как только закрою глаза, так и вижу этого гада, убила бы!

Когда Сашка стала старше, ей частенько казалось, что это она должна оберегать свою маму, такой та была ранимой, неприспособленной, полностью лишенной наглости, каких-либо пробивных качеств. Она была милым, ласковым и очень порядочным человеком, абсолютно не способным настойчиво добиваться чего-то или же что-то выпрашивать. У Сашки никого ближе матери не было, у нее вообще больше никого не было.

Сашка жила с матерью у прабабушки в землянке — многие уже и не знают, что это такое: глинобитное жилье, окошки чуть ли не вровень с землей, глиняный пол, который каждую неделю надо заново подмазывать, затирать выбитые ногами места, посередине этой норы стояла большая русская печь. Прабабушку и Сашка, и ее мать называли «баба», «бабка». А настоящая бабушка, Лидия, не признавала Сашку своей внучкой и не хотела, чтобы кто-нибудь даже думал об этом. «Был бы это внук, — сказала Лидия бабке, своей матери, — наследник, я бы его любила, а эта девка, зачем она мне? И не в нашу породу пошла, вся в Ольгу». Она была не права, Сашка больше походила на нее, чем на свою мать. Но, несмотря на это сходство, несмотря на долгие годы, прожитые рядом (за это время чужие люди, просто соседи, частенько становятся близкими), ни старая прабабка, ни Лидия так и не стали для девочки родными. Уж если бабушка не признала внучку, то прабабушка и подавно не считала ее родной. Да так часто бывает: старики любят своих внучат, но на правнуков любви не хватает.

Бабка, Сальмиха по-уличному, хотя и приютила Ольгу, но исправно брала с нее плату за жилье. Жадность у них была наследственной. Воспоминания о жадности бабки остались у Сашки на всю жизнь. Как-то маленькая Сашка осталась дома одна и от скуки баловалась, подбрасывая подушки вверх, сначала свою, потом мамину, а потом взяла бабкину и увидела под нею кулечек с конфетами. Девочка тут же положила подушку на место, привела все в порядок и несколько дней все ждала, когда же бабка угостит ее, она думала, это для нее приготовили сюрприз, потом проверила — конфет уже не было, бабка съела их тайком, чтобы невестка с внучкой не видели. Был и другой случай: однажды Сашка и бабка ели кашу — экономная хозяйка при варке сахар не клала, а посыпала готовую кашу уже в миске, сверху. Ели они из одной посудины, и Сашка, пока бабушка отвернулась, быстренько собрала ложкой всю сладкую кашку сверху, но старуха заметила это и тут же огрела ее ложкой по лбу. От неожиданности и боли Сашка сползла со стула и разревелась. Бабка тоже заплакала: ложка была деревянная, тоненькая, точеная и от удара треснула пополам… Старухе было жаль любимую ложку. Сашку она не пожалела…

Хорошо, что мать работала в ресторане посудомойкой, носила оттуда еду, кормила и Сашку, и Сальмиху. Зарплата у нее была небольшая, но, учитывая бесплатное питание, им с Сашкой хватало, хотя девчонка три лета подряд ходила в одних и тех же смешных трикотажных шортиках и футболке с дурацким рисунком впереди. Дешевый трикотаж потерял свой цвет и растягивался, словно рос вместе с нею. А она быстро тянулась, была такая длинноногая, длиннорукая, с крупными ладошками, все время выше своих сверстниц.

Скромная, невидная Ольга так и не встретила порядочного спутника жизни, да она и не стремилась к этому, считала, что все мужчины такие же, как ее муж, бессмысленно менять одного на другого, даже на развод не подавала. Да и когда всем этим заниматься? Всю жизнь она работала много и за копейки, никогда не пытаясь найти другую, более оплачиваемую работу. Им с дочерью с трудом хватало на нищенскую жизнь.

Почему Ольга за всю свою жизнь так и не смогла оторваться от этих не любивших ее людей, почему жила вместе с ребенком в землянке старухи, кормила бабку да еще и платила ей за убогое жилье, сейчас было невозможно объяснить. То ли не хватало денег, чтобы снять отдельную квартиру, то ли оттого, что старуха все-таки присматривала за маленькой Сашкой или просто по своей инертности. С годами она так привыкла к убогой землянке, смирилась со всем, что уже и не помышляла о другом образе жизни.

Прабабушка, вообще-то, относилась к ним неплохо, если не касаться денежных расчетов. Ее в городке знали, она лечила, гадала, и к ней часто приходили посетители. Лидия считала, что мать позорит ее своим занятием, корила этим, заглядывала к ней редко, никогда не беспокоилась о здоровье старухи, но деньги тем не менее регулярно забирала для своих сынов, а те, в свою очередь, принимая их, не давали своей матери взамен ни любви, ни заботы, ни уважения. За глаза они всегда называли ее ведьмой и были уверены, что она может наслать порчу. Ольгина свекровь и в самом деле была наделена неведомой силой, и гораздо большей, чем Сальмиха. 

2

Лидия была сурова, смотрела злобно и, хотя людей дома лечила мать, но именно ее называли колдуньей за недобрый нрав. Те, кто жил рядом с нею или работал, частенько испытывали на себе особенности ее неприятного характера. Она считала себя лучше всех окружающих, требовала беспрекословного подчинения и уважения, в принципе, не имея каких-либо прав на это, не терпела никаких попыток противостоять ей и ненавидела всех вокруг просто так, без причины. Сашка, даже маленькой, чувствовала ее неприязнь и старалась не попадаться ей на глаза. Это было легко, Лидия к ним заходила редко, бабка сама относила ей все заработанные знахарством деньги, а Лидия копила их для своих сыночков, пытаясь деньгами привязать к себе. Она обожала только своих «мальчиков», считала, что за мужчинами вообще нужно ухаживать, прислуживать им и пожизненно содержать, а уж ее сыны, конечно же, были несравненными. Они на самом деле были видными и красивыми: высокие, широкоплечие, с волнистыми русыми волосами, черными, тонкими бровями вразлет, длинными ресницами, серыми глазами. Очень похожие друг на друга и внешне, и характерами: оба, к сожалению, были удивительно ленивы.