Страница 18 из 50
Пять месяцев они жили в спокойствии, казалось, будто ничто уже не сможет помешать им. Но однажды Анна не вернулась домой к назначенному часу. Встревожившись, Брунисента отправилась к управляющему, и тот сообщил ей, что «господин» умчался, прихватив с собой несколько человек из замковой дружины, дабы разобраться с шайкой поджигателей, которых наконец-то удалось выследить.
Среди знатных рыцарей того времени ходили слухи, будто бы недовольные их правлением крестьяне нет-нет, да и подпускали красного петуха в их замки. Но на самом деле, а это удалось установить доподлинно, замки жгли специально обученные этому мерзкому делу люди.
Как, если разобраться, крестьяне, даже очень злые, могут подпалить замок, который в основном состоит из камней и в котором всегда есть стража? Когда возле замка, скорее всего, находится ров с водой и ворота заперты на все замки и засовы? Конечно же это не под силу рукам, привыкшим к лопатам и мотыгам. Для того чтобы снять стражу, нужны либо быстрые стрелы, а значит, арбалетчики и, естественно, арбалеты, либо яд, а значит, нужно еще проникнуть в замок и оставить на видном месте отраву. Потом следует обложить замок со всех сторон специально заготовленными вязанками хвороста, обильно смоченного в масле. По возможности забить этой снедью не только входы и выходы, но и все доступные коридорчики и лестницы. И только после этого совершить поджог.
Но и этого мало. Нужно встать с мечами и топорами возле выходов и колоть и рубить всех, кто хоть нос попробует высунуть из объятого огнем здания.
И это только в том случае, если заказчикам угодна лишь смерть тех, кто находится в замке, а на сам замок и добро в нем они не покушаются. Если, же требуется еще и ограбить оный, снаряжается отряд, который подкупит через подставных лиц стражу, проникнет ночью в замок и затем вырежет в нем всех, начиная от хозяев и кончая их комнатными собачками. А уж потом устроят поджог, уничтожающий следы, который можно будет с чистой совестью свалить на недовольных крестьян.
Для этих целей формировались специальные разбойничьи шайки, рядовые члены которых, как правило, даже не догадывались, под чьими знаменами служат. Но почти все подобные «вольные» отряды возглавляли прославленные рыцари, дворяне или, по крайней мере, именитые горожане.
Именно такой отряд, а точнее, дом в чаще леса, куда интенданты вольных стрелков складывали награбленное и где жили время от времени прятавшиеся от правосудия разбойнички, и удалось обнаружить близ богатой деревни Шерри, которая платила семье ле Феррон двести двадцать золотых экю в год за охрану. А значит, Анне, как нынешнему хозяину, не оставалось ничего иного, как отправиться в указанное ей место. А так как гарнизон Лявро был недостаточно большим для такого дела, пришлось призвать на помощь вокулерских арбалетчиков, которых комендант отправил по первому зову Жака ле Феррона, радуясь, что наконец-то есть возможность покончить с проклятыми разбойниками.
Руководил арбалетчиками молодой рыцарь Луи де Аллон, служивший начальником стражи крепости Вокулер, но главной все же была Анна, то есть Жак ле Феррон, а значит, именно она должна была решать, как именно напасть на разбойников. Ей же полагалась большая часть добычи, а также плата за доставку в Вокулер вольных стрелков живыми, если таковые будут.
Признаться, Анна еще ни разу не руководила отрядом и понятия не имела, как будет действовать в сложившейся ситуации. Но когда она увидела широкий в боках невысокий дом, стоявший посреди леса, подобно грибу боровику, и лежавшие под навесом промасленные вязанки, которые лихие люди заготовили для ближайших вылазок, план созрел сам собой.
Судя по всему, разбойнички не подозревали о том, что их местопребывание раскрыто, и к моменту, когда отряд окружил поляну, на которой стоял разбойничий дом, все вольные стрелки были мертвецки пьяны.
Поблагодарив своего любимого святого – архангела Михаила, Анна приказала своим людям обложить дом вязанками хвороста, после чего арбалетчики обстреляли их зажженными стрелами. Анна с ее парнями встали возле пылающего дома, встречая разбойников и предлагая им сдаваться или убивая на месте.
Разбойники выскакивали по одиночке и сразу по несколько человек, так что у Анны и ее людей не было причины жаловаться на скуку и бездействие. Не заметили они также, что с другой стороны леса на помощь к разбойникам подошел фуражный отряд. Анна почувствовала резкую боль в подмышке и, увидев хвост арбалетной стрелы, упала, корчась от боли, прямо под ноги дерущимся, и ее бы затоптали, не приди ей на помощь сьер де Аллон, который, рискуя собственной жизнью, выволок ее с поля боя и дотащил до безопасного места.
Плача от собственной беспомощности, Анна следила какое-то время за ходом сражения, не в силах поднять меч левой рукой и понимая, что сейчас ее обнаружат, после чего убьют или возьмут в плен. Но ничего такого не произошло. Вскоре бой прекратился, и склонившийся над Анной Луи де Аллон попытался вытащить стрелу, причиняя ей жуткую боль. Анна отбивалась, силясь поймать звучавшего ее рыцаря за руку, но он уже успел ухватиться за торчащий из раны деревянный кончик. Она закричала, ругнулась всем телом и обмякла, потеряв сознание на руках сьера Луи.
Анна очнулась на другой день в своем замке, без брони и одежды, перевязанная по всем правилам. Рядом с ней сидели бледная заплаканная Брунисента и Парцефаль де Премель.
– Что произошло? – Анна покорно приблизила губы к поданной ей чашке и сделала несколько глотков горьковатого варева.
– Все раскрыто, – прошептал управляющий. – Наши рыцари и воины пытались отбить вас у де Аллона, чтобы правда не вышла наружу, но тот понял, что к чему, и направил гонца в Вокулер. Пока гонец не скрылся из вида, арбалетчики заслоняли дорогу нашим рыцарям, так что не было возможности перехватить его и прирезать.
– Понятно, – Анна с жалостью посмотрела на Брунисенту и отвела глаза.
– Я подвела тебя, прости.
Она попыталась взять подругу за руку, но та, закрыв ладонями лицо, разрыдалась.
– Не бойся, мы скажем, что я силой принудила тебя совершить церковный обряд, и все это подтвердят. Тебя вернут отцу. Ну, может быть, заставят совершить какое-нибудь небольшое паломничество или что там в таких случаях полагается. Лучше всего, если прямо сейчас ты вернешься к господину ля Жюмельеру и, бросившись ему в ноги, расскажешь, что только теперь узнала, что твой муж на самом деле женщина. Что, мол, я держала тебя в заточении, намереваясь прихватить твое приданое и потом прибрать к рукам весь Лероз. Он поверит, особенно когда дело коснется его собственности. Я слышала, в молодости твой отец сделал себе состояние на том, что предлагал свое заступничество всем окрестным деревням, и если те отказывались, нападал на них и увозил все добро, которое затем сдавал за бесценок перекупщикам. Расскажи ему, какая я гадина, и он примет тебя обратно и не выдаст суду кастилянства.
– Но я не хочу! Не хочу оставлять тебя, Анни! – Брунисента упала перед подругой на колени, покрывая ее руки поцелуями. – Я на костер вместе с тобой пойду, все выдержу! Я ведь из рыцарского рода! Я сильная! Ты одна ко мне как к человеку отнеслась! Я не предам тебя, вот увидишь – умру, а не предам.
Не помогли ни слова, ни уверения. Упрямая Брунисента наотрез отказалась покидать замок, угрожая в случае, если управляющий или сама Анна захотят выдворить ее силой, выброситься из окна своей комнаты.
Так Брунисента осталась в замке, так и предстала вместе с Анной перед церковным судом, который длился несколько недель вплоть до первого декабря. Все время, пока шел скандальный процесс, по неслыханной щедрости коменданта Вокулера Робера де Бодрикура, знавшего отца Анны и ее лично, а также располагавшего сведениями о том, что юная воительница служила у самой Девы, обе девушки оставались под домашним арестом в своем замке. Из него, правда, вывезли столь любимую Анной бомбарду и установили пост вокулерской стражи, чтобы из Лявро не вылетели попавшие в силки птички.