Страница 36 из 37
— Бегите звоните в милицию!
— А как же?..
— А я покараулю! Шурика это устраивало.
— Ага! — согласно кивнул он головой и побежал к выходу, на бегу развернулся и возвратился назад:
— А вы, в случае чего, свистите!
И передал свисток Бывалому-дружиннику.
— Ладно...
Шурик снова убежал. И снова вернулся:
— А где телефон?
«Вот кто самый настоящий идиот, дорогой Семен Давыдович! Это под вашим мудрым руководством на вашей базе свили себе гнездо идиоты-сторожа!» — думалось в этот момент Бывалому. Благо, он кое-что в данной ситуации предусмотрел, и потому целенаправил идиота-сторожа:
— Автомат на углу! Через два квартала! Сторож, наконец, убежал.
Бывалый тормошил своего товарища:
— Ну, давай! Очнись! Слышишь, вставай! Балбес стал подавать робкие признаки сознания:
— Где я? — лепетал он заплетающимся языком.
— Ну, давай быстрей!
На выходе послышались чьи-то топающие шаги: возвратился сторож. И Бывалый снова вынужден был залепить затрещину Балбесу, чтобы тот не выдал его своими лепетаниями.
Балбес повалился наземь. Снова без признаков сознания.
— Товарищ дружинник!
— Что? Уже вызвали? — по спине Бывалого пробежали мурашки.
— Нет.
— Так что ж вы?
— У вас двух копеек не найдется?
Бывалый стал быстро шарить по своим карманам в поисках двухкопеечной монетки для телефона-автомата, пока, наконец, ему не пришло в голову:
— В милицию — «02»! Без монеты!
— Ага!
И сторож снова убежал. Теперь, надо надеяться, надолго.
Бывалый снова затряс Балбеса, приводя его в чувство.
И тут... Чья-то рука тяжелой кладью легла на плечо Бывалого. Бывалый обомлел.
Он медленно повернул голову в ту сторону, где над ним нависла опасность и...
Разглядел Труса.
Тот стоял, качаясь, как тонкая рябина из популярной песни:
— Вы не скажете, где здесь... туалет?
Трус говорил сквозь какие-то грезы, в волнах которых он плавал.
Бывалый сплюнул в сердцах:
— Нашел время!
Трус истолковал это для себя, как направление, в котором следует искать места отдохновенные:
— Спасибо...
И, неловко повернувшись, направился к стеллажу, возле которого штабелями стояли детские ночные гаршочки, в литературе высокого слога называемые прелестно: «ночные вазы».
Трус взялся за ручку самого нижнего из них, потянул на себя, отчего гора эмалированных горшков рассыпалась по всему складу с грохотом, достойным артиллерийской канонады.
Шурик бежал по ночным переулкам вдоль складских заборов. Где-то вдали маячила одинокая будка телефона-автомата.
Вбежав в нее, наконец, Шурик даже не обратил внимания, что на ней висела табличка: «Телефон-автомат не работает». Он это понял только тогда, когда снял трубку с оборванным проводом...
Бывалый тем временем подкатил к складским дверям свой инвалидный автомобиль и, не выключая двигателя, вбежал на склад за своими соартелыциками.
Трус, справив свою малую нужду, вернулся на теплое местечко возле своего друга-Балбеса. Свернувшись калачиком, подогнув по-детски коленки, он тихо посапывал нос-в-нос со своим товарищем по несчастью.
Бывалый был вынужден поочередно поднимать на ноги то одного, то другого своего товарища, призывая их к жизни и пытаясь погрузить их вялые тела в приготовленное к бегству, авто.
— Давайте! Давайте быстрее! Сейчас милиция придет! В этот трогательный момент Шурик вернулся на
поле боя.
И обнаружил, что его обманули, разыграв роль дружинника-общественника.
В Шурике снова взыграла кровь.
— Руки вверх! — сказал он громиле.
Тот, выпустив из рук своих друзей, медленно повернулся лицом к лицу к тому, кто прокричал ему в спину эти страшные слова.
У Бывалого невольно стали подниматься вверх обе руки.
Когда же он повернулся и увидал перед собой все того же очкарика, которого можно было заделать одним лишь пальцем своей правой руки, Бывалый понял, что ему надо делать.
Он криво усмехнулся Шурику прямо в его испуганное лицо и стал медленно, но неизбежно, как Каменный гость из какой-то там поэмы А. С. Пушкина, наступать на очка-рика-задохлика.
Шурик, долго не раздумывая, бросился в атаку. Только тактику боя он решил избрать иную, понимая физическое превосходство своего врага над собой.
Он метнулся к полке, где еще раньше обнаружил пачки с, нюхательным табаком.
Распечатывая одну за другой, он швырял свои «гранаты» прямо в лицо неприятеля.
Бывалого окутал туман из мельчайших частиц нюхательного табака. Он висел повсюду и застилал глаза Бывалому. Заползая в ноздри, не давая ему дышать, табак вызвал страшное чихание. Не разбирая перед собой ничего, Бывалый сгибался в три погибели.
Бывалый чихал и чихал и никак не мог остановиться.
Поняв, что в эту минуту неприятеля можно брать почти что голыми руками, Шурик подошел к потерявшему всякую ориентацию грабителю и стал искать, с помощью чего же можно было бы нейтрализовать эту громадную груду мышц и неуправляемой энергии.
Он осторожно взял под локоток грабителя и стал подводить его к полке с оцинкованными ведрами.
Ведра стояли, как и все здесь, впрочем, штабелями.
Чихание разгоняло и склоняло фигуру Бывалого...
Шурик рассчитал, что если громила со всего размаха тюкнется лбом о стопку жестяных ведер, это надолго выведет его из строя.
Шурик нарастил стопку еще одним ведром.
Бывалый чихнул и... не ударился.
Тогда Шурик добавил еще одно ведро, и Бывалый со всего размаху, с силой инерции не менее ста пятидесяти килограммов, ударился о стопку ведер.
Днища ведер прогнулись глубокой вмятиной.
Но и на лбу Бывалого вырос холм.
Вместе с этим холмом, как надмогильным камнем, Бывалый распростерся на полу. Рядом со своими друзьями.
Вся артель была в сборе.
* * *
Еще одно приключение Шурика подходило к своему логическому концу: юный, неопытный и очень добрый в своих главных человеческих проявлениях студент третьего курса политехнического института снова победил.
Шурик только сейчас почувствовал, как он устал. Он устал так, словно всю Вселенную сейчас пронес на своих вытянутых руках.
Его ноги гудели и подкашивались. В глазах рябило и расплывалось туманным пятном все то, что он, бегая, прыгая, фехтуя и сражаясь, завершил победой минуту назад.
Шурик понимал, что, быть может, это его приключение не самое интересное в его жизни, потому в нем не были задействованы его молодой ум и смекалка, а только реакция озорного щенка, мгновенно реагирующего на ситуацию, людей и их поведение, да мускульная сила, та, которая была на данный момент.
Он отер лоб платком, который случайно выпал из его кармана, и ему захотелось отдохнуть. Уснуть сном праведника после тяжких трудов на этой грешной земле.
Шурик свалился рядом с небезызвестной троицей. Словно кто-то очень умный и дальновидный, придумавший всю эту историю, расценил долю участия каждого в ней и уложил рядом, как равных.
Последним, кто с самого начала следил с громадным интересом за всем происходящим на складе из своего тайного наблюдательного пункта, был маленький серый мышонок.
В то время, когда все его сородичи благоразумно удалились в укромные места, подальше от греха, подальше от сражения между существами, называвшими себя людьми, он це послушался приказа своей мамы и остался у входа в норку с интересом познавать окружающий его мир.
Когда все завершилось и стихло, его любопытство вывело его на свет: поближе рассмотреть тех, кто назывался: «Человеки».
Он был удивлен: какие они большие и какие глупые.
Ночью, когда по словам мамы, все «человеки» мирно спят по своим норкам, они устроили здесь тарарам. Все поразбросали, все порассыпали... Устроили пир почище мышиного.
А сейчас спят. На полу, на холоде и при ярком свете, который слепит глаза.
Мышонок подобрался еще поближе к «человекам».
Самый маленький из них причмокивал во сне.