Как выжить на свадьбе

Он положил руку на пояс, затем убрал. Потом снова вернул ее на пояс.

– Хочешь выпить? Еще осталось немного шампанского, – сказала Марни и выдавила из себя смешок, прозвучавший как дикий крик филина.

– Нет, спасибо. – Илай так и не понял, что смешного. – Послушай, Марни, сегодня вечером я уезжаю.

Теперь ее охватила настоящая паника.

– Что значит: уезжаешь? – тупо повторила она.

– Утром мне нужно успеть на бразильский рейс. Я подписал контракт с японскими предпринимателями, которые мечтают поплавать по Амазонке.

– По Амазонке? – повторила она. Она злилась на себя: ну почему она, как последняя дура, талдычит за ним, словно не может найти слов?

– Спуск на плотах и прогулка по джунглям. Так что некоторое время я буду вне зоны доступа.

– А-а-а, – тихо протянула Марни, вернувшись с небес на землю. – Вот, значит, как... – Она запнулась и еще раз сложила уже свернутую скатерть пополам. Затем собралась с духом и спросила: – Когда же мы снова увидимся?

– Я... э-э-э... точно не могу ничего сказать, – негромко ответил он.

Марни попыталась изобразить улыбку, но ничего не вышло. Происходящее не укладывалось у нее в голове.

– Разве в Бразилии нет телефонов? – спросила она и осмелилась поднять на него глаза.

Илай тоже попытался улыбнуться, но с тем же успехом.

– Есть кое-где. Я позвоню тебе, если получится.

– Ну что ж. Звони, – сказала Марни.

Она собиралась еще раз свернуть скатерть пополам, но тут Илай неожиданно нагнулся и взял ее за руку.

– Хватит мучить скатерть, – сказал он.

Марни опустила глаза и увидела, что скатерть свернута в малюсенький квадратик. Она отложила ее, скрестила на груди руки и взглянула на Илая.

– Я позвоню тебе, если смогу, хорошо?

Она кивнула и стала ждать, когда он скажет, как много для него значили последние несколько дней и что он будет скучать. Но он молчал. Марни казалось, что она сходит с ума. Может, этот безумный секс был порожден атмосферой безысходности, когда они застряли на горе? Неужели в этом все дело? Марни просто случайно оказалась под боком... А где же романтический секс с отважным ковбоем, при одном воспоминании о котором ее охватывала сладостная дрожь? Неужели Илай прав, и она спутала страсть с любовью?

– Марни, – произнес он. Она поджала губы.

– Я обязательно тебе позвоню.

– Ну и прекрасно! – Марни выдавила из себя улыбку. – Созвонимся, когда вернешься в Лос-Анджелес. А... когда я смогу взять расчет? – спросила она и принялась за следующую скатерть. – Надеюсь, мне заплатят? Я ведь не виновата, что разразилась эта идиотская гроза.

– Заплатят, конечно. Об этом позаботится Майкл, когда ты вернешься в Лос-Анджелес, но это будет не раньше, чем через пару дней. Пока что у тебя и здесь забот хватает.

– Это точно, – вздохнула она и принялась сворачивать следующую скатерть. – Хлопот по горло.

Илай вздохнул и взъерошил волосы. Только тогда она поняла, почему у него какое-то чужое лицо: он гладко побрился.

– Позже поговорим, рыжая.

– Хорошо! – прощебетала она.

Илай грустно улыбнулся и направился к выходу. Но Марни не хотела его отпускать, не выяснив, как изменились их отношения за прошлую ночь.

– Постой!

Он остановился, обернулся. Марни уронила скатерть на стол.

– И это все, Илай? После... после такой фантастической ночи, нескольких ночей, что мы провели вместе, ты обещаешь всего лишь... всего лишь позвонить?

Он задумчиво кивнул и потупился.

– Скажу тебе честно, Марни: я не знаю, что и думать, – ответил он, вскинув глаза. – У меня в голове все смешалось.

– Понятно, – кивнула она. – Значит, я тебе более-менее безразлична.

– Я этого не сказал.

– Тут и говорить нечего. – Он что, ее за дурочку держит? Она не хуже его разбирается в жизни. Конечно, почему бы ее не трахнуть, если застрял на вершине горы! А на самом деле она ему не нужна. Как же Марни его в эту минуту ненавидела! Она отвернулась. – Ладно, Илай. Желаю тебе приятно провести время.

– Послушай, Марни, я должен вернуться в Лос-Анджелес, а завтра с утра пораньше сесть на самолет. У меня не было времени обдумать то, что произошло между нами, поэтому, положа руку на сердце, могу сказать лишь одно: я не знаю. Я не понимаю, что я делаю, на что способен. Я не хочу, чтобы ты рассчитывала на продолжение отношений, ведь я сам пока ни в чем не уверен...

– Прелестно! Просто восхитительно! – огрызнулась она. Илай снова потер шею.

– Я не говорил...

– Да, Илай, ты не говорил. В этом и заключается между нами разница: болтаю всегда я, а ты только слушаешь.

– Ах, Марни, – вздохнул он. – Я тебе позвоню, ладно? Сейчас некогда разговаривать. Мне пора.

– Прекрасно. Скатертью дорожка, – ответила Марни и, отвернувшись, принялась тщательно сворачивать скатерть. Хоть бы он уехал куда подальше, чтобы никогда его больше не видеть!

Илай направился к выходу, но с полпути возвратился, обошел вокруг стола и очутился рядом с Марни. Та, словно ничего не замечая, возилась со скатертью. Он погладил ее по щеке загрубелой рукой ковбоя, и Марни растаяла. Она закрыла глаза и прижалась щекой к его руке. Он развернул ее лицом к себе. Марни не сопротивлялась.

Илай прижался лбом к ее лбу.

– Главное – верь. Помнишь? – прошептал он и поцеловал ее.

Его поцелуй был нежным – прощальный поцелуй, мягко поставивший точку в приключении, которое они пережили на горе, отрезанные от мира. Потом Илай поцеловал ее в лоб, разжал объятия и вышел из павильона.

Марни смотрела ему вслед, пока он не исчез, а потом принялась тереть кулаками глаза – только бы не разреветься!

Глава 27

В деревне с населением не более ста душ, глубоко в джунглях Амазонки, Илай обменял мыло, упаковку сыра и футболку с логотипом лос-анджелесской бейсбольной команды «Лейкерс» на москитную сетку, бумагу и карандаш. Вечером, после того как они с Купером устроили на ночлег японских предпринимателей, которые пришли в дикий восторг, увидев на окраине деревни двух каймановых ящериц, Илай отправился в пальмовую хижину с соломенной крышей, где им с Купером предстояло провести ночь.

В первый раз за две недели он будет спать в постели – то есть в гамаке.

Да какая разница! Он забрался в гамак. Его измотал спуск по Амазонке с пятнадцатью японцами, которые не говорили ни слова по-английски и были к тому же никудышными туристами. День-деньской он только и знал, что ходил в походы, спускался по Амазонке и пас японцев. В конце концов они добрались до деревни. Здесь они отдохнут сутки, а потом отправятся дальше, покорять тропический лес.

В подсвечнике на стене горела единственная свеча – деревня была отрезана от благ цивилизации. По полу скакали два длиннохвостых попугая. Илай достал бумагу с карандашом и нацарапал:

12 августа. Дорогая Марни...

Он посмотрел на написанное. Чересчур формально.

12 августа. Дорогая Марни

Привет, рыжая, как дела?Я сейчас в тропическом лесу в самом сердце Бразилии.

Он опять остановился, прижал кончик карандаша к бумаге и вздохнул. Илай не умел и не любил писать. Письма, что ему довелось нацарапать в жизни, можно было по пальцам перечесть: все они были адресованы маме. Он писал их в шесть лет, когда впервые поехал в летний лагерь. Теперь, будучи взрослым, он совсем забыл, как это делается.

Илай хотел сказать Марни, что соскучился, что много думал и пришел к выводу, что... любит ее.

Скучаю по тебе. Только о тебе и думаю. Мы плывем по Амазонке. Здесь повсюду встречаются ягуары, розовые дельфины, попугаи ара и анаконды. Но у меня перед глазами только ты: твоя улыбка, твои длинные красивые ноги... Как я хочу, чтобы ты была здесь, хочу обнять тебя!Жаль, что я так косноязычен и не сумел сказать главное: мне кажется, я тебя тоже люблю.

Господи, как слюняво-сентиментально! Можно подумать, влюбленный подросток писал.