Право по рождению

Стрела пробила ему горло, точно там, где она ударила демона… Но если Люцион был демоном, то Ахилий — простым смертным.

Крик прокатился по обезображенным джунглям. Правда, издал его не охотник, а Серентия. Когда Ахилий нескладной кучей повалился на землю, дочь Сайруса подбежала к нему. Она поймала его как раз до того, как его голова ударилась о поваленное дерево.

— О, Ахилий, нет! Нет!

Мужчина в её руках ничего ей не сказал, его взгляд был пустым. Он умер мгновенно, но не благодаря хоть какой-то доброте со стороны Люциона.

Теперь Примас протянул руку к Серентии.

— Как изумительно! Подойди ко мне, моя дорогая. Дай мне утешить тебя.

Она пыталась удержать Ахилия, пока волшебство демона тянуло её. Сила Люциона потянула её через струящиеся расплавленные дыры и клочковатые комья выжженной земли. В конце концов Серентия уже была не в силах сохранять хватку, и безвольное тело охотника осталось позади.

Конец был близок. Унижение Ульдиссиана повлекло за собой смерти его друзей и брата — он предполагал, что Мендельна больше не было, иначе где он был? — и Серентия тоже, как и он, стала жертвой иного рода.

Всё могло быть иначе, если бы сила, которой он думал, что владел, оказалась настоящей. Тогда Ульдиссиан мог хотя бы попытаться выстоять, возможно, уберечь своих друзей от разделения его участи. Но он не был угрозой для Люциона. Он был ничем… Ничем…

Его взгляд перебегал с доведённой до отчаяния Серентии к телу Ахилия и назад. Они сражались за него не однажды. Они верили в него, как верили и многие другие.

Один из партанцев вдруг подбежал помочь дочери Сайруса. Ромий, с лицом, изуродованным сильнее, чем когда-либо прежде, схватил её обожжёнными руками. Другой партанец присоединился к нему, затем ещё один. Их совместный вес замедлил, но не остановил её продвижения. Люцион смеялся над их нелепой выходкой.

Но пока он смеялся, ещё два десятка партанцев попытались снова атаковать его. На этот раз они были вооружены не простыми топорами и вилами.

Они использовали то, что иной бы описал как магию.

Вокруг Примаса воздух наполнился сильной энергией. Камни появились из ниоткуда. Древесный сук полетел в красивое лицо Люциона, но отскочил назад.

Среди сражающихся была Барта, на глазах которой виднелись слёзы, а рот скорбно скривился. Ульдиссиан с волнением заметил, что нигде не видно её сына. Он молился о том, чтобы мальчик оказался где-нибудь позади, нетронутый.

— Здесь есть потенциал, — заметил Люцион, кивая своим атакующим в знак одобрения, несмотря на жалкие результаты. — Но я, пожалуй, предпочту опробовать одного, а затем натренировать остальных по его подобию. Меньше переучивать придётся! — он сказал последнее, мрачно глядя на партанцев.

Поверхность джунглей раскрылась вокруг группы Барты. Пылающая, расплавленная земля внизу поглотила её и нескольких других. Крики наполнили уши Ульдиссиана…

— НЕТ! — он кричал из последних сил. Его веки плотно сжались, из-под них слёзы хлынули на лицо. Он забил кулаками по земле, повторяя свой скорбный крик. — НЕТ!

Ульдиссиану понадобилась пара секунд, чтобы заметить, что все остальные вокруг затихли. Он обеспокоенно подумал, что резня, которую Люцион устроил ранее, показалась ничем по сравнению с тем, что произошло только что. Со слезами, всё ещё стекающими по его лицу, сын Диомеда открыл глаза.

К его удивлению, он лицезрел Барту и остальных нетронутыми. Стена некогда расплавленной земли поднялась вокруг них, но при этом она, очевидно, совершенно остыла, ибо один из партанцев начал пробивать путь наружу при помощи стоп и кулаков.

Ульдиссиан возблагодарил это чудо, а потом увидел ещё два. Во-первых, Серентию, которая не двигалась более беспомощно по направлению к Люциону. Наоборот, Ромий и остальные даже теперь тащили её прочь.

Последние — и для него в некотором смысле самые ошеломляющие — чудеса касались его самого.

Ульдиссиан больше не парил в воздухе. Он только сейчас сообразил, что колотил землю кулаками, что он приземлился.

Что он, а не Люцион, сделал так.

Лилит солгала Ульдиссиану… Что не должно было удивлять его. Он предположил теперь, что у него не было никаких сил побороть её из-за того представления о ней, которое у него сложилось ранее. Она использовала это, чтобы ещё больше сломить его дух.

Ульдиссиан заставил себя подняться на одно колено. Взгляд его стал страшен, когда он посмотрел на своего гонителя. Вероломство Люциона и Лилит перемешалось у него в голове, и это ещё более подогревало его решимость.

— Хватит, — произнёс некогда простой фермер, поднимаясь. — Хватит этого.

Примас больше не улыбался, и что-то в его лице сильнее, чем когда-либо прежде, намекало на его истинную, чудовищную сущность.

— Лучше тебе не провоцировать меня, смертный. Это добрая и благочинная наружность — оболочка, не более. Ты же не хочешь рассердить то, что скрывается под ней…

Качая головой, Ульдиссиан ответил:

— Ты не понял, Примас… Люцион… Брат Лилит. Это тебе больше не следует провоцировать меня.

От услышанного демон зашёлся смехом, но Ульдиссиан почти мог поклясться, что смех этот был напускным. У Люциона не было никаких причин уменьшать свой контроль над человеком. Ульдиссиан освободил себя, и это означало, что его дар… Нет, право по рождению, как Лилит назвала его… Пронизало его, почти как тогда, когда он однажды в него поверил. Может, не такое сильное и не такое податливое, каким казалось раньше, но без сомнения Лилит солгала, когда сказала, что он — ничто без неё.

— А сейчас уходи, — резко предложил Ульдиссиан. — Уходи сейчас или кончим всё на месте.

Люцион перестал смеяться.

Земля снова поднялась, на этот раз сосредотачиваясь вокруг Ульдиссиана. Горячий пепел поднялся, скрывая его. Жгучая земля умывала тело. Когда земля раскрошилась, он стал погружаться в неё.

Ульдиссиан сделал один упрямый шаг по направлению к неприятелю. Когда это удалось, он сделал следующий. Он не обращал внимания на пепел, на горячую, как огонь, землю… И поэтому они не причиняли ему вреда.

Задней мыслью Ульдиссиан почувствовал тех, кто пережил нападки демона, черпая силу из его возобновлённой уверенности. Целых и невредимых было гораздо больше, чем он мог надеяться. Это, в свою очередь, дало Ульдиссиану побуждающую силу сделать ещё один шаг, а потом ещё один.

И когда он преодолел половину дистанции, он к своему изумлению обнаружил, что Люцион сам бессознательно делает шаг назад.

— Примас, ты что, после всего не дашь мне своего благословления? Такого, какое твой прислужник Малик дал славному мастеру Этону, его сыну и другим? — изумление исчезло, уступая место отвращению. — Вроде бы ты дал добро на это…

— Я дам тебе своё благословление, — прохрипел демон, голос которого не только перестал быть интеллигентным, но и вовсе потерял человеческое звучание. — А потом… Я пообедаю твоими внутренностями и выпью твою кровь из чаши, изготовленной из твоего хрупкого черепа…

И пока он произносил это, видимость человечности спала. На Люциона было ужасно смотреть, тем более Ульдиссиану, которому демон, в конце концов, напоминал Лилит. Люцион был наполовину выше, чем демонесса и гораздо шире её, но тоже имел шипы, заменявшие волосы и проходившие по всей покрытой чешуёй спине. Но там, где у неё был один хвост, её проклятый брат имел три, все от корней до кончиков усеянные кинжалоподобными отростками длиннее ладони Ульдиссиана.

Люцион снова сделал шаг по направлению к нему, и тем самым выдал, что у него, как и у сестры, копыта на ногах. Ладони, правда, были другими: на каждой было более пяти пальцев, а когти напоминали барсучьи, но источали жидкость, которая наверняка была ядом.

Что касается лица, то только глаза были идентичными. Люцион, который разыгрывал красивого учёного священника, был чудовищем, чья голова больше всего напоминала жабью. Его рот был шире лба, и многие ряды зубов ждали Ульдиссиана. У брата Лилит не было носа и даже ноздрей, и подбородок так остро торчал посередине, что Ульдиссиан почти мог представить, что он используется в качестве оружия.