Право по рождению

— Свежее мясо я обеспечу по пути, — ответил охотник без всякого зазнайства. Все здесь знали, что Ахилий сумеет без труда сдержать обещание.

Оставалось сказать одно, и Ульдиссиану пришлось сказать это теперь:

— Спасибо вам… Я хотел бы, чтобы вы все остались, но… Спасибо вам.

— Они увидят, что нас нет, на рассвете, — сказал Мендельн, взбираясь на лошадь. — К тому времени нам следует быть как можно дальше.

Никто не мог с этим поспорить. Когда партанцы поймут, что произошло, некоторые из них непременно станут искать Ульдиссиана, по крайней мере, поначалу. Ему было горько бросать их, но это было ради их же блага. Вскоре они поймут, что их дары — на самом деле ничто. Они почувствуют себя обманутыми, и на смену обожанию придёт ярость.

Уводя группу вперёд, Ульдиссиан думал, какой свирепой может оказаться эта ярость. Оставь он остальных в Парте, гнев горожан мог бы вылиться на них. И, конечно же, им пришлось бы от него бежать. Так что, если подумать, то Мендельну, Ахилию и Серентии лучше быть с Ульдиссианом.

По крайней мере, пока.

* * *

Люцион вперился в чашу, наполненную кровью. Они видел всё, что произошло, с того момента, как прочёл заклинание вместе с двумя другими демонами. Он нашёл её— Лилит — в руках смертного слуги, и хорошо продумал разоблачение своей сестры перед болваном. Как искусно была проделана эта работа. Всё её высокомерие вылилось в бесполезное позирование и ярость. В конце концов ей пришлось оставить свою собственную марионетку.

И тем самым Лилит совершила величайшую ошибку.

Видение в чаше наконец стало исчезать — последняя жизненная эссенция уходила из крови. Люцион мог заново прочесть заклинание, но для этого снова пришлось бы идти на сделку с Астрогой и Гулагом, которые потребовали бы гораздо больше, чем то немногое, что он дал им в первый раз. В этом беда всех людей и демонов: они всегда хотят больше.

Нет, Люцион справится с этим совершенно самостоятельно, ибо награда будет слишком роскошной, чтобы делить её с кем бы то ни было. Будет нетрудно держать в неведении двух своих коллег, ибо с тех пор, как он взял на себя роль Примаса, он много сделал такого, о чём они не знали… О чём даже его отецне знал.

— Спасибо, что подготовила фундамент, сестра, — прохрипел Люцион. Он был также благодарен покойным Малику и Демосу, слугам, которые выполнили свой долг, успели они понять это или нет. Жалко было терять их обоих, но у Люциона уже имелся на примете тот, кто мог занять пост высшего жреца, и в злобных морлу недостатка не чувствовалось. Важным было то, что, дотронувшись до демонической руки Малика, — что, зная жадность священника и сестринское чувство иронии, было неизбежным — Лилит не только открыла себя, но и ненамеренно на короткий момент сняла с себя все магические щиты, которые она создала до этого.

Именно в этот момент терпеливый Люцион наложил заклинание, подготовившее крушение её планов. Он устроил так, что, когда определённые элементы вступили в игру, Ульдиссиан уль-Диомед увидел, чем на самом деле она является. Всё прошло без сучка без задоринки. Она зашла даже дальше, в своей ярости коверкая факты, так что её марионетка не смогла разобрать, что есть правда, а что — ложь.

И оставила Ульдиссиана, открытого для его манипуляций.

Улыбка Люциона расширилась — и исчезла, когда его захватило ощущение, что за ним наблюдают. Он немедленно стал искать, не глазами, но своим разумом, притворяясь, что смотрит в исчезающую сцену в чаше, в то время как проверял комнату на присутствие кого-либо ещё.

Но, несмотря на все усилия, ему никого не удалось обнаружить. Всё ещё настороженный, сын Мефисто быстро проверил, в Храме ли два других демона. Гулага он нашёл внизу: разрушительный зверь рвал морлу просто ради удовольствия. Другие морлу жадно атаковали демона, нанося ему раны, которые тут же затягивались. Неуспех ничуть не унимал их голода; они просто снова атаковали Гулага, тогда как тот разрывал на части одного из них. Демон разрушения знал, что, пока он не ест оторванных кусков, он может наносить увечья, сколько пожелает. Морлу просто воскреснут в завершении цикла; их убийство только сделает их ещё более жестокими воинами, когда они в следующий раз пойдут в бой.

Убедившись, что это был не Гулаг, Люцион стал искать Астрогу. Паук был более хитрым существом, ведь служил Диабло. Если бы кто-то из них двоих захотел бы шпионить за ним ради достижения своих целей, это был бы он.

Но Астрога оставался в одном из своих излюбленных затенённых углов, обедая сейчас тем немногим, что осталось от брата Икариона. Вокруг скрытой многочленистой фигуры суетились маленькие арахниды. Они были сущностью демона, продолжениями его, которые выполняли его распоряжения, пока он ждал.

Мог ли это быть один из них? Люцион подумал об этом, но он знал, что даже дети, как Астрога их называл, носили на себе его отпечаток. Люцион узнал бы его в них.

Всё ещё не двигаясь с места, он ещё раз изучил потайную комнату, и снова ничего не нашёл. Демоны — такие существа: им свойственно нездоровая подозрительность, и Люцион знал, что это качество не обошло стороной и его.

В конце концов он прогнал происшествие из своих мыслей. Сейчас имел значение только подопечный Лилит. Сестра поставила его на нужную тропу; теперь самое время Люциону довести поучение до конца.

Или, если человек окажется совершенно бесполезным, уничтожитьего.

* * *

В месте, которое одновременно было и не было реальным, материализовалась закутанная в чёрное фигура. Вокруг него не было ничего, кроме полнейшей темноты, но он не выказывал по поводу этого никакого неудобства. Говоря по правде, это был его дом, точно так же, как и любое другое место, уже на протяжении многих тысяч человеческих жизней.

Он ждал в тишине, зная, что тот, с кем ему нужно поговорить, придёт, когда настанет подходящее время. Укутанная фигура понимала, что это может означать, что придётся ждать несколько дней, недель, а то и лет, но это не имело значения. В другом месте, которое зовётся Санктуарием, не пройдёт нисколько времени. Он вернётся в тот самый момент, в который ушёл оттуда.

И всё равно может быть слишком поздно.

Не было ни звука, ни ветерка. Он чувствовал твёрдую землю под своими обутыми ногами, но знал, что это иллюзия. В этом месте всё сущее было не чем иным, как грёзами его учителя.

А потом… Сверху пришло освещение — тёплый свет, который прогрел его уставшие кости. Он взглянул вверх, его глаза немедленно привыкли к новой обстановке. Наверху образовалось нечто, напоминающее ряд далёких звёзд. Поначалу они соединились вместе, но быстро начали расходиться.

Разойдясь, они формировали неясную форму. Словно созвездие, звёзды создали полуразличимый, колоссальный образ, который его намётанному глазу напомнил чудовище столь же легендарное, как и он сам.

— Это её брат делает ход, — прошептала укутанная фигура. — Он— нет. Это может означать только одно…

И тогда голос, который заставил бы замереть даже ангела, ответил:

— Да… Грядёт смерть…

Глава двадцатая

Они скакали к джунглям, останавливаясь только при необходимости. Ульдиссиан считал, что они быстро приближаются к месту назначения, хотя, поскольку никто из них не отъезжал далеко от Серама до начала этого безумия, полагаться приходилось только на память Мендельна. К счастью, брат Ульдиссиана снова доказал, что любая карта, показываемая ему недолгое время, въедалась в его память, ибо опознавательные знаки, за которыми он сказал им следить, начали появляться.

Последним из них была низкая гора на горизонте — Мендельн сказал, что владелец карты назвал её «вулканом». Никто раньше не слышал о таком, и когда Мендельн объяснил, что это место, где некогда пылающий камень был запущен из земли, как снаряд, остальные посмотрели на него, как на сумасшедшего. Он в свою очередь только пожал плечами.