Страница 71 из 162
Правда, в Российской государственной библиотеке мне эти тома не удалось обнаружить, но где-нибудь книги да сохранились? В общем, следы работы с источниками в книге Ляшенко проступают отчетливо. Но никто и никогда ему не ставил в заслугу воскрешение всеми забытой истории времен Гражданской войны.
Скажу в заключение, что мне бы не хотелось противопоставлять книги Липовецкого и Молкиной как правильную и неправильную, худшую и лучшую. Документальная книга с элементами беллетристики имеет полное право на существование как жанр. Но надо только помнить, что тогда она утрачивает статус исследования, что к сведениям, извлеченным из нее, следует относиться с осторожностью.
Книгу Молкиной читать труднее, она суше написана, она требует некоторых интеллектуальных усилий. Книга Липовецкого тоже нелегко читается, увлекательного романа не получилось, но все же для широкого читателя она куда доступнее. Оба автора прекрасно знают о существовании друг друга. В книге Молкиной, где по научной традиции выражаются многочисленные благодарности тем, кто помог в работе, на первом месте стоит автор «Ковчега детей», названный «бескорыстным рыцарем темы». В книге Липовецкого содержится перевод шутливого стихотворения Райли Аллена, специально выполненный Ольгой Молкиной. То, что книги появились одновременно, – тоже одно из тех странных совпадений, которые подмечает Ольга Молкина в истории своей семьи. Они могут дополнять друг друга. Но было бы несправедливым, если бы все лавры первооткрывателя темы полностью достались Владимиру Липовецкому, в то время как строгую и достойную работу Ольги Молкиной никто не заметил.[7]
Новый мир, 2006, № 8
«КОГДА ДОСТОЕВСКИЙ БЫЛ РАНЕННЫЙ И УБИТЫЙ НОЖОМ НА ПОСТУ»
В романе Б. Акунина «Внеклассное чтение» магистр истории Николас Фандорин развлекается тем, что сочиняет компьютерные игры, героями которых являются «присыпанные песками фон Дорны, Фондорины и Фандорины». Результатом самокритичный Николас не слишком доволен. Вот если б получше разбираться в программировании да заполучить высококлассную аппаратуру, «тогда можно было бы создать полноценную игру с анимацией и умопомрачительными эффектами».
Из всех акунинских героев именно этому, воспитанному в Англии симпатичному лоху, чье простодушие может соперничать только с его проницательностью, чаще всего дозволяется взглянуть на современную российскую жизнь остраненным авторским взглядом. Удивительно ли, что пристрастие героя к компьютерным играм разделяет господин сочинитель? Элементы игры присутствуют во всех романах Акунина. Но последний продукт – роман «Ф. М.» – перещеголял все прочие по части «анимации и умопомрачительных эффектов».
Каждая новая книга Акунина для наших СМИ – событие если не на уровне футбольного чемпионата мира, то по крайней мере Уимблдонского турнира: самый завалящий листок считает своим долгом сообщить результат. В двадцатых числах мая по газетам и интернет-ресурсам прокатились репортажи с презентации романа «Ф. М.», сулящие читателям захватывающие приключения вокруг поисков неизвестной рукописи Достоевского.
Журналисты, однако, более всего были впечатлены не столько самим романом (который толком никто не успел прочесть), сколько местом презентации (элитный клуб «Граф Орлов»), бутафорским окровавленным топором и неожиданным явлением Бориса Гребенщикова. Рок-маэстро исполнил песню, вдохновившую Акунина на игру с Достоевским: «Когда Достоевский был раненный / и убитый ножом на посту, / матросы его отнесли в лазарет, / чтоб спасти там его красоту». Далее нетрезвый хирург, хлещущий самогон из горлышка, семнадцать часов орудует пилой и ножом и «спасает гения», что, как иронично констатирует Гребенщиков, свидетельствует о силе культуры.
Но больше всего внимания в отчетах о пресс-конференции было уделено золотому перстню с бриллиантом и гравировкой «Ф. М. от П. П.»: именно такое колечко где-то зарыл свихнувшийся персонаж романа Акунина. Читателям предоставлялась возможность, воспользовавшись запутанной шарадой, найти перстень: наш ответ ошалевшим от «Кода да Винчи» американо-европейским искателям Святого Грааля. Впервые в истории русской литературы трехсоттысячный тираж романа поддерживался интерактивной игрой: ее любители теперь толпятся на всех акунинских сайтах. Героям Достоевского надобно было «мысль разрешить», эти решают шарады. Ну а что же сам текст?
В основе сюжета детективного романа – поиск преступника.
В приключенческом – ищут сокровище. Это не только зарытый пиратами сундук, искать можно затерянную гробницу, магическую книгу, национальную реликвию, святыню, секретный документ и тому подобное; главное – убедить читателя в невероятной ценности предмета поиска. Николас Фандорин, хорошо знакомый читателю по серии «Приключения магистра», в новом романе будет сначала искать сокровище, а потом – преступника, таинственным образом идущего по его собственным следам.
Когда наркоман Рулет является в офис консультационной фирмы «Страна Советов» с рукописью «"Теорийка". Петербургская повесть. Сочинение Ф. Достоевского», Николас ведет себя глупо: начинает суетиться, объявляет, что если рукопись подлинная, то она бесценна. Почувствовав запах неплохих денег, Рулет смывается вместе с рукописью, оставив одну страничку для экспертизы. Сокровище мелькнуло и пропало. (Василиса Прекрасная исчезла, Лунный камень похищен, двенадцать стульев порознь ушли с молотка из-под носа покупателя.) Просчет героя – грамотный, но традиционный литературный прием. Автору надо заинтриговать читателя статусом находки и запустить сюжет. Теперь Фандорину предстоит разыскивать утраченное, преодолевая препятствия.
Первое из них – чудище, в которое превратился литературовед Морозов. Получив удар по голове, этот тишайший человек, архивный червь и любящий отец стал агрессивным гиперсексуальным монстром: в больнице порывается изнасиловать то медсестру, то собственную дочь, ломает челюсти охранникам, одному откусил и проглотил нос, за что и содержится теперь в наморднике: привет Ганнибалу Лектеру. Морозов знает, где разрозненные куски рукописи. Кстати – почему разрозненные? Какой литературовед, случись ему обнаружить рукопись Достоевского, стал бы предлагать ее одновременно коллекционеру автографов, литагенту и издателю, разбив по частям драгоценный подлинник (вопрос научной этики я тут опускаю)? Для ведения переговоров достаточно ксерокопии. Но для движения компьютерно-игрового сюжета нужно исчезнувшее сокровище, конкуренты и препятствия, нужен страж сокровища, которого можно либо победить, либо обыграть. И вот монстр-оборотень принимается загадывать глумливые шарады.
Действие покатилось. Добродетельный Николас вместе со своей свитой разгадывает одну шараду, потом другую, вычисляя местонахождение разрозненной рукописи. Герои носятся по Москве то на розовом «альфа-ромео» (секретарем у небогатого Николаса ведь работает богачка-трансвестит), то и вовсе на «бентли», их заносит то в трущобы (логово Валета), то на Рублевку: здесь трансвестит выступает в роли Вергилия, вводящего героев в круги современной элиты.
Антагонистами героя, кроме оборотня-монстра, выступают персонажи комиксов, диснеевских мультяшек и японских анимэ. Спайдермен, человек-паук, приползает по стене дома к кайфующему Рулету, встречая самый радушный прием, – и с тех пор Рулета больше никто не видит.
Обладательницу другой части рукописи, светскую даму и хищную литагентшу Марфу Захер (оказавшуюся отнюдь не мазохисткой, но лесбиянкой), посещают Серый Волк и Красная Шапочка, а на следующий день ее находят мертвой в собственной ванной. К любителю нимфеток Лузгаеву, промышляющему скупкой антиквариата, плуту и выжиге, приходит взамен заказанной малолетней проститутки очаровательная лолитка с набором садомазохистских игрушек, а спустя какое-то время труп его обнаруживается в старом коллекторе.
А вот к издателю Валерию Расстригину прямо в офис является собака в красном кимоно и представляется: Инуяся. (Этот демон-пес, популярный персонаж японских анимэ, может принимать и вполне человеческий облик, как на обложке второго тома «Ф. М.».) Поговорив с японкой в прикольном наряде, жизнерадостный издатель не без сожаления расстается с рукописью Достоевского, ни копейки не потребовав взамен и не поняв, что неудачная калька с японского: «Ну живи тогда, Валера Расстригин», – означала вовсе не исковерканное «до свидания».
7
Уже когда эта статья стояла в сверстанном номере, мне сообщили о еще одной повести на ту же тему, недавно размещенной в Интернете: Косур К. Красный Крест <http://www.proza.ru/author.html?verac>. В отличие от строго документальной книги Молкиной, там много беллетризации в стиле Липовецкого. В отличие же от Липовецкого, склонного сглаживать острые моменты, например конфликты между колонистами и американской администрацией, К. Косур их обостряет. К числу больших художественных удач эту повесть не отнесешь, но тем, кто заинтересовался темой, она будет небезынтересна.