Страница 87 из 97
Так же, как эти солдаты, верил Путину и я. Когда позже, в тот же день, Владимир Владимирович подарил мне свой портрет с автографом, я был счастлив. До сих пор храню его как дорогую реликвию.
Верховный главнокомандующий Владимир Путин. Штрихи к портрету
Что бы я здесь ни написал о Владимире Путине — все равно будет плохо. Если напишу комплиментарно, скажут: Трошев — подхалим; если стану цепляться за какие-то упущения нашего Президента — погрешу против истины, вернее — против себя самого, поскольку такой подход не отражает моего личного отношения к Путину; если начну хитромудро плести узоры из достоинств и недостатков Владимира Владимировича, дабы угодить привередливому читателю — опять же покривлю душой, потому что не приемлю подхалимажа даже перед широкой публикой. Кроме того, берясь принародно давать характеристику Президенту, я как бы нарушаю писаный и неписаный законы субординации. Конечно, это не критическая ситуация, подобная реальной боевой (когда комполка командует «В атаку, вперед!», а кто-то из офицеров начинает дискуссию: «А стоит ли идти в эту атаку, товарищ полковник? Может, дождемся, пока наша артиллерия раздолбает передний край?»), но все же… Не в наших традициях перемывать шефу косточки. Это в Китае в годы культурной революции, когда выкашивали верхушку партии и государства, подчиненные в куски рвали своих начальников. Хотя в 1917-м, после Февральской революции, нечто подобное было и в русской армии. Но недолго.
В общем, принимая решение поместить в этой книге штрихи к портрету Верховного главнокомандующего, я заранее обрекаю себя на критику с разных сторон. Заранее знаю, что эта глава будет многими читаться «под лупой». И тем не менее, я решился публично высказаться. Это, естественно, не так рискованно, как встать в полный рост над окопом под огнем, но все же… Уверен, что в меня полетят камни недовольных. Не спасет меня и обещание писать искренне. За правду на Руси тоже частенько доставалось. Что ж… Делай, что должен, и пусть другие говорят, что хотят — не помню, кто так (или почти так) сказал, но мысль, надеюсь, понятна.
Почему я взялся за эту главу? Считаю необходимым пояснить. Во-первых, писать что-либо о Кавказе, о событиях в Чечне и вокруг нее без упоминания В. Путина и его роли — в моем положении по меньшей мере странно. Во-вторых, служба сталкивала меня с и.о. Президента, а затем и с Президентом России (и его ближайшим окружением) несколько раз, и каждая встреча была сопряжена с незабываемыми впечатлениями, нет смысла это утаивать от людей. В-третьих, общественный интерес к личности Владимира Владимировича столь велик, что даже если отбросить военно-политические аспекты его деятельности, наши с ним служебные контакты, все равно останется чисто человеческое отношение к фигуре первого лица государства. Для меня оно важно, важно и для широкой публики. Так что, думаю, тут авторский интерес совпадает с интересом читательским.
Итак, к делу. Хочу начать с ближних подступов. Надеюсь, понятно, о чем речь — о возможности порой пробиться к первому лицу сквозь плотный строй личной охраны и ближайшего окружения Президента РФ. Тема эта проста до примитивности и для всех понятна, а для многих еще и актуальна.
Самая первая встреча с Владимиром Путиным вне Чечни, вне войны состоялась летом 1998 года в Дагестане. Он был тогда еще первым заместителем руководителя администрации Президента РФ (по работе с регионами). А я тогда тоже ходил в замах, еще не был первым лицом округа. Мы познакомились, но почти не общались, что не дало мне возможности, как говорится, прочувствовать этого человека. Тем более что держался он тогда скромно, со своим мнением в первые ряды не лез. Помню, что очень внимательно всех слушал, старался поглубже вникнуть в суть обсуждаемых проблем.
Выражаясь молодежным сленгом, разборка тогда шла крутая. В Махачкалу прилетели Сергей Степашин (он в то время руководил МВД), представители Совета безопасности России, ФСБ, Федеральной погранслужбы, региональные лидеры… Моя позиция тогда мало кого волновала, докладывал командующий войсками СКВО генерал-полковник Казанцев. Анализируя ситуацию вокруг фактически независимой Чечни (в которой кипели междоусобные страсти, и группировки экстремистского толка уже готовились к агрессии против России) и влияние «чеченского фактора» на Дагестан и соседние регионы, Казанцев резко критиковал руководство МВД и других силовых ведомств. Это вызвало закономерную ответную реакцию. И пошла разборка по полной программе. Для Казанцева это был тяжелый момент. Даже поднимался вопрос о снятии его с должности (об этом я уже говорил выше).
Как повел себя в этой ситуации Путин — я не знаю. Знаю только, что у меня остались впечатления о нем как о скромном человеке, вдумчивом, искренне пытающемся разобраться в обстоятельствах дела и не склонном к резким, необдуманным шагам. Учитывая это, я думаю, что он не принадлежал к радикалам.
Поскольку в тот момент мы с Владимиром Владимировичем (каждый в своей сфере и на своем уровне) находились как бы на вторых ролях, то и о доступности говорить не приходится. Об этом тогда даже не думалось. Проблема возникла уже после первых встреч в Чечне и Моздоке (где барьеры в общении различных должностных лиц не ощущались). Это случилось в Ростове-на-Дону осенью 2000 года, куда Путин прибыл с рабочей поездкой в область.
Я уже был командующим войсками СКВО и, как положено, встретил Президента России — Верховного главнокомандующего, надеясь из первых уст услышать мнение и ответы на вопросы, которые волновали и всю страну, и лично меня. Больше того, я рассчитывал даже на личную встречу, которая не то что не исключалась, но и с большой долей вероятности предполагалась. Увы, «надежды юношей питают» — меня даже не допустили в зал Донской публичной библиотеки, где проходила встреча Владимира Путина с некоторыми региональными лидерами и представителями общественности. Там были журналисты, библиотекари, преподаватели вузов, студенты… А мне, командующему, охрана дала от ворот поворот. «Вас нет в списке», — ответил молодой парень с переговорным устройством в ухе.
Я так опешил, растерялся, что даже не знал, как реагировать. Меня будто кипятком окатили с головы до ног. Но виду показывать я не стал и поехал к себе в штаб.
Как позже оказалось, В. Путин хотел со мной переговорить. Нужда в моем мнении по ситуации в регионе возникла еще во время разговора в библиотечном зале. Владимир Владимирович окинул взглядом «круглый стол», не увидев меня, подозвал своего помощника и что-то шепнул ему на ухо. Стали искать меня, но не нашли. Звонить и вызывать не стали — слишком жесткой была программа пребывания Президента РФ на Дону. Он улетел, мы так и не пообщались.
Я узнал о желании Владимира Владимировича поговорить со мной в тот же день, но было поздно что-то исправлять. Поэтому опять разволновался, но теперь уже из-за чувства собственной вины. Понял, что погорячился, не настоял. «Ну недосмотрели люди из ближайшего окружения Президента, ответственные за протокол, — думал я, — бывает. Их тоже понять можно. Не исключено, что работают недавно, опыта не нажили, а я вспыхнул, обиделся, как студент-первокурсник. Не к лицу это человеку моего положения. А он, оказывается, хотел встретиться, потолковать и об обстановке в регионе, и о наших военных делах. А я его подвел…»
Второй случай, который меня покоробил, произошел в Адлере, в аэропорту. Я прилетел чуть раньше Владимира Путина, чтобы встретить Верховного главнокомандующего, но охрана опять меня не пропустила.
— Но я же не посторонний, я генерал Трошев, командующий войсками военного округа. Я там должен быть!
Молодой парень в черном костюме, с пистолетом и наушником был неумолим: дескать, ничего не знаю, вас в списках нет, отойдите отсюда. Мои просьбы сообщить по рации старшему охраннику ни к чему не привели. Правда, чуть позже он сказал:
— Вы извините, товарищ генерал, но у меня служба. А за людей, которые создают вот такие унизительные проблемы для вас, мне очень стыдно, — и опустил глаза.