Страница 24 из 97
— Сережа, — говорю ему, — ты что там разворачиваешь эти батальоны как дивизии при фронтовой операции? Поразмеренней все делай, не забывай про удары армейской авиации и артиллерии, а уж потом посылай в бой солдата, когда убедишься, что впереди остались лишь остатки недобитых бандюганов.
Посоветовал ему также использовать звуковещательную установку (я это уже делал при уничтожении боевиков на р. Аргун перед Шали). Макаров так и сделал. На полную мощность включил несколько звуковещательных установок. Создалось такое впечатление, что по меньшей мере танковая дивизия выходит на рубежи развертывания и переходит в атаку. Эффект был потрясающий. Представьте: одновременно два усиленных мотострелковых батальона атакуют позиции боевиков с фланга (то есть наносят удар противнику не «в лоб», а «в бок»), при мощной поддержке артиллерии и авиации. Боевики растерялись, не ожидая такого маневра, побежали, оставляя на поле боя десятки убитых и раненых.
Захватив Орехово, войска пошли на Старый Ачхой, но вновь встретили упорное сопротивление дудаевцев. Мне позвонил генерал А. Квашнин (в то время он был командующим войсками округа):
— У Макарова сложилось тяжелое положение. Лети к нему, помоги.
В тот же день я вылетел на «вертушке» в Чечню и к вечеру уже был на командном пункте. Макаров доложил обстановку и представил свой замысел предстоящего боя. Суть его сводилась к следующему: под покровом ночи скрытно отвести главные силы от линии соприкосновения, но при этом арьергардными подразделениями имитировать ведение ночного боя, тем самым вынуждая противника постоянно быть в напряжении.
— Товарищ командующий, разрешите начать отвод войск?
— Конечно, отводи, — говорю ему. — Другого выхода нет. Это лучшее, что можно в этой ситуации придумать.
Скрытно вывели два батальона и тут же нанесли удары авиацией и артиллерией. И только потом, на следующий день, когда в траншеях боевиков остались лишь дежурные силы и средства (ведь всю ночь боевики не спали, ожидая ночной атаки наших подразделений), снова атаковали противника главными силами. Поставленная задача была выполнена.
Наблюдая, как Макаров уверенно руководит подчиненными в бою, принимает разумные решения в той или иной создающейся сложной ситуации, я всегда удивлялся его спокойствию и хладнокровию. Никогда, даже в самые критические минуты (а их на войне предостаточно) не слышал от него крика, крепкого матерного слова. Конечно, он тяжело переживал потери, ходил мрачнее тучи, бледность на лице выдавала внутреннее волнение. Зато как ребенок радовался успеху. Помню один случай.
Когда наше инженерно-саперное подразделение проделывало проход в минном поле боевиков перед их опорным пунктом у Старого Ачхоя, оно подверглось интенсивному обстрелу из ДОТа, оборудованного на одной из высоток в 400–600 метрах от нашего переднего края.
И вот пулеметчик и снайпер, выделенные для прикрытия наших саперов, открыли прицельный огонь по амбразуре этого ДОТа. То ли очередь пулемета, то ли меткий выстрел снайпера — трудно сказать, — но достигли цели. Взрыв был потрясающий, как в киношных боевиках. Оба стрелка аж вскочили от радости и стали подпрыгивать на месте. А как радовался Макаров! Может быть, впервые за все дни напряженных боев. Когда этих солдат привели к Макарову, каждый стал докладывать, что именно он поразил цель. Полковник Макаров по-отечески обнял их и поблагодарил за службу. В тот же день представил обоих к государственной награде, чтобы не нарушать принцип войскового товарищества. Лично позаботился о том, чтобы кадровики побыстрей подготовили наградные листы на них. Вскоре солдаты получили заслуженные награды.
Сергей Афанасьевич — один из немногих офицеров, кто еще в советские времена проходил службу в Чечено-Ингушетии. Он был командиром учебного танкового полка в Шали. Хорошее знание местности, обычаев и традиций местного населения очень пригодились ему на войне.
Не все получалось гладко. Случались и ошибки. Однако они характерны не только для Макарова, но и для других командиров, которые впервые воевали в чеченскую кампанию 1994–1996 годов. На практике никто не знал, как вести боевые действия в горно-лесистой местности, причем не против классически обороняющегося противника, а, по сути дела, против хорошо организованных партизанских отрядов.
Приходилось под огнем, на поле боя учиться самому и обучать подчиненных. И надо отдать должное Макарову: он не суетился, не терялся, а планомерно, с присущей ему настойчивостью искал наиболее верные решения в создававшихся ситуациях, а главное — старался делать так, чтобы добиться успеха с наименьшими потерями.
В 1996 году он стал генералом, поступил учиться в Академию Генерального штаба. Вскоре мы снова встретились в… госпитале. Я оказался на госпитальной койке с позвоночником. Признаться, теперь уже я не ожидал увидеть Сережу Макарова, да еще с Володей Шамановым и Костей Школьниковым (начальник связи 58-й армии). Все они на тот момент были слушателями Академии. Я искренне обрадовался. Мы обнялись. Разговор был очень теплым и доброжелательным. Беседа растянулась на несколько часов.
Хорошо помню, как Шаманов с Макаровым запальчиво рассказывали мне о том, что пробивают и доказывают всем в Академии необходимость осваивать новые принципы и методы ведения боя в современных условиях, стараются уйти от стереотипов и шаблонов. По сути, они в то время выступили застрельщиками и инициаторами изменений в тактике ведения общевойскового боя против бандформирований. И имели на это право!
Кстати, Шаманов с Макаровым в первой кампании воевали вместе. Война их сблизила, они подружились. И в Академии были, что называется, неразлейвода. Однако злые языки утверждали, что Шаманов по распределению якобы перешел дорогу Макарову. Будто бы Сергея Афанасьевича уже назначили на должность заместителя командующего армией в Воронеж, а Владимир Анатольевич позвонил Квашнину и упросил его, чтобы «назначиться самому». Может, так и было, не знаю. Во всяком случае, Макаров никогда об этом не говорил и вслух не высказывал никаких обид. Это не в его характере — ковыряться в интригах.
Я был очень рад через два года вновь увидеть и Шаманова, и Макарова в Северо-Кавказском военном округе. Это были проверенные войной генералы, которых в округе помнили и уважали. Они вернулись на Северный Кавказ в тяжелое для России время.
В Чечню вновь направлялись генералы и офицеры, которые имели боевой опыт, прошли суровые испытания первой войной, — Булгаков, Шаманов, Бабичев, Кондратенко, многие другие. Генерал Макаров в их числе. Я сам позвонил ему и предложил стать моим заместителем в Восточной группировке.
Сергей Афанасьевич вполне мог отказаться от подобного предложения. И был бы абсолютно прав. И вовсе не из-за трусости. В тот момент он находился в распоряжении командующего и ни на какой штатной должности в округе не числился. Но Макаров без промедления согласился на мое предложение. В конце нашего разговора как бы невзначай сказал: «Геннадий Николаевич, спасибо за доверие».
Не скрою, я был рад тому, что Макаров согласился, несмотря на все штатные заморочки, быть моим заместителем. Это проверенный, испытанный, надежный профессионал. Иметь рядом такого подчиненного на войне мечтает каждый командир.
В начале 2000 года, когда я возглавил всю Объединенную группировку войск, Сергей Афанасьевич стал руководить Восточной группировкой, продолжая решать ответственные задачи. И справился с ними успешно. В горах, на высоте свыше двух тысяч метров, Макаров высадил шесть тактических воздушных десантов. Первый из них — в районе населенного пункта Дай. Боевики не ожидали такой дерзости. Как снег на голову свалились на них мотострелки, десантники и морские пехотинцы. Эту картину надо было видеть. На скалистых вершинах гор на высоте 2,5 тысячи метров — бронетранспортеры, а рядом матросы в бушлатах. Десантники сначала их окрестили «аквасолдатами», а позднее стали называть «горными матросами». Исключительно смело и мужественно проявили себя мотострелки 136-й бригады, морские пехотинцы Каспийской флотилии и Северного флота, подразделения воздушно-десантных войск. Затем, приблизительно по той же схеме, действовали войска группировки при уничтожении боевиков и захвате Ведено. В результате успешных, нестандартных действий федеральных сил боевики уже не могли активно противостоять нам в горах. Один за другим они теряли опорные пункты и базы хранения оружия и боеприпасов, несли ощутимые потери в живой силе.