Страница 11 из 97
В 1985 году Дудаев назначается начальником штаба авиационной дивизии в Полтаве. Последняя должность — командир дивизии тяжелых бомбардировщиков в эстонском городе Тарту.
Осенью 1989 года Дудаеву присваивается звание генерал-майора. За плечами двадцать девять лет службы в армии. Ордена Красной Звезды и Красного Знамени, более двадцати медалей. Блестящая карьера военного летчика… Но Дудаев решает круто изменить свою жизнь. Его захлестывает водоворот политических событий. Разваливается Советский Союз, экстремисты и националисты всех мастей при молчаливом согласии федерального центра запускают идеи о независимости и суверенитете. А затем, опять же пользуясь нерешительностью Москвы, переходят в открытое наступление. Чечня не становится исключением.
Призыв Председателя Верховного Совета РСФСР Б. Ельцина в 1990 году к автономиям «брать суверенитета столько, сколько смогут» в Чечне в буквальном смысле восприняли как руководство к действию. Лидеры Вайнахской демократической партии Яндарбиев, Умхаев и Сосламбеков уговаривают Дудаева возглавить Исполнительный комитет Общенационального конгресса чеченского народа (ИК ОКЧН). Им нужен был лидер — смелый, решительный, напористый. На эту роль весьма подходил Дудаев.
«Пламенного борца за демократию», как окрестила Дудаева российская пресса, уже к концу 1990 года знала вся Чечня. Он часто выступал на митингах и съездах. Вот, к примеру, выдержка из газетной статьи о Дудаеве: «Его блестящая речь, решительность и напор, прямота и резкость высказываний — внутренний огонь, не ощутить который было невозможно, — все это создавало притягательный образ человека, способного справиться с хаосом смутного времени. Это был сгусток энергии, копившийся именно для такого часа, пружина, до поры до времени сжатая, но готовая в нужный момент распрямиться, высвобождая накопленную кинетическую энергию для выполнения благородной задачи».
Какую «благородную задачу» решал Дудаев и его сторонники, вскоре узнает не только Чечня, но и вся Россия (а по большому счету и весь мир).
До сих пор некоторые политологи наивно полагают, что Дудаев был чуть ли не единственной фигурой, сумевшей возглавить «демократию» в Чечне и повести борьбу, вначале против партократии, а затем и против всей России. На самом же деле Дудаев, видимо, и сам не понимал того, что стал жертвой сложившихся обстоятельств и оказался просто пешкой в мутных политических игрищах того времени. Неоднократно доводилось слышать мнения весьма солидных политиков, которые рассуждали примерно так: «Зная Джохара, следовало бы присвоить ему звание генерал-лейтенанта, и тогда все было бы нормально, и Дудаев стал бы вполне управляем». Увы. Не было бы Дудаева, пришел бы другой — Яндарбиев или Масхадов. Так, впрочем, и произошло. И что после этого? Чеченцы прекратили сопротивление, и в республике установился порядок? Ничего подобного.
Дудаевы, Масхадовы, Яндарбиевы и им подобные появились на политической арене не вопреки, а благодаря развалу Союза, на волне всеобщего хаоса и беспредела, которые назывались не иначе как «демократическими преобразованиями».
Кстати, будущий президент самопровозглашенной Ичкерии А. Масхадов, проходивший службу в Прибалтике, в 1991 году принимал активное участие в событиях возле Вильнюсского телецентра. «Не понимаю, — говорил он в кругу сослуживцев, — ну что этим литовцам не хватает?» И еще неизвестно, как поступил бы Джохар Дудаев, получи он приказ из Москвы о наведении порядка в Эстонии, которая также провозгласила свою независимость.
Думается, с присущей ему энергией и напором, Дудаев выполнил бы приказ.
Любопытен еще один факт. Перед тем как написать рапорт об увольнении из рядов Вооруженных Сил и дать согласие возглавить «национально-освободительную борьбу» на родине, Дудаев нанес визит командующему войсками Северо-Кавказского военного округа. Как говорят военные, «зондировал почву», чтобы продолжить службу в округе.
Но ему отказали.
…Как грибы после дождя разрастались конфликты в разных точках Советского Союза. Сумгаит, Карабах, Ош, Абхазия… И все они имели национальную окраску. В Чечне было чуть по-другому. С одной стороны, националисты выдвигали популистские лозунги о свободе и независимости «порабощенного Россией» народа, а с другой стороны — в республике началась самая настоящая межтейповая борьба за власть, что привело к гражданской войне 1991–1994 годов. Но об этом открыто и прямо тогда никто не говорил. Многие считали, что, придя к власти, Дудаев сумел объединить нацию и стал оплотом «демократии». Во всяком случае, так это преподносилось на телевидении и в прессе.
В Москве шли свои разборки, Центру было не до Чечни. В мутной воде беспредела и вседозволенности многие надеялись поймать свою рыбу. Дудаев этим воспользовался и стал создавать собственные вооруженные силы. Причем он говорил об этом открыто. Как человек военный, он хорошо понимал: чтобы удержать власть в своих руках, необходимо оружие.
На территории Чечено-Ингушетии в тот момент дислоцировались части и подразделения окружного учебного центра (173-й ОУЦ). В оружейных комнатах, на складах, в парках находилось большое количество оружия, боеприпасов, боевой и автомобильной техники, немало запасов продовольствия и вещевого имущества. Кроме того, в республике располагались также отдельные части ПВО, учебный авиационный полк Армавирского авиационного училища летчиков, части и подразделения внутренних войск… Все они также имели оружие и боевую технику.
Уже осенью 1991 года участились случаи нападения не только на военнослужащих и членов их семей, но и на контрольно-пропускные пункты частей, склады с оружием и боеприпасами. Командир окружного учебного центра генерал П. Соколов постоянно докладывал в штаб округа, в Москву о создавшемся положении, требовал незамедлительно принять решение о вывозе оружия и техники за пределы Чечни. В Ростове-на-Дону помочь ничем не могли. Ждали, как всегда, соответствующих приказов и распоряжений из Москвы. А в столице, похоже, выжидали: как, мол, развернутся дальнейшие события? Военное руководство не проявляло или не хотело проявлять инициативу, боялось брать ответственность на себя.
Нерешительность проявлялась и на политическом уровне. В ноябре 1991 года был принят Указ о введении на территории Чечено-Ингушетии чрезвычайного положения. В Ханкале даже высадились на транспортных самолетах десантники и спецназ. Но Указ отменили. Решили не дразнить гусей. Фактически все воинские части в республике — офицеры, солдаты, члены их семей — стали заложниками, а огромный арсенал оружия, боеприпасов, боевой техники отдавался на разграбление дудаевцам.
Джохар в отличие от федерального центра действовал решительно и напористо.
26 ноября 1991 года своим указом он запрещает все перемещения техники и вооружения. К армейским частям он прикрепляет представителей «национальной гвардии», которые производят проверку автомобилей и документов, а также имущества, ввозимого и вывозимого с территории воинских частей. Этим же указом все вооружение, техника и имущество были «приватизированы» Чеченской Республикой и не подлежали отчуждению.
В тот же день, 26 ноября, Дудаев вызвал к себе генерала П. Соколова и военного комиссара республики капитана 1 ранга И. Дениева и заявил:
— Кто переступит границы Ичкерии, тот будет арестован. Личный состав окружного учебного центра вывести за пределы республики. В военных городках этого центра мы разместим две чеченские дивизии, которые сформируем в конце года. Вся техника и вооружение переходят в собственность вооруженных сил республики. Все командиры, и вы в том числе, подчиняются мне лично…
Вот так, ни больше ни меньше.
В те же дни корреспонденту газеты «Красная звезда» Николаю Асташкину удалось взять у Дудаева интервью. Новый лидер Ичкерии не скрывал своих замыслов.
— На сегодняшний день, — заметил Дудаев, — в республике сформирована национальная гвардия численностью 62 тысячи человек и народное ополчение — 300 тысяч человек. Мы приступили к законодательной разработке оборонных структур и самой оборонной системы.