Стрелы королевы

— Я… думаю, что хотела бы… пойти обратно к себе, — осторожно выговорила Тэлия между приливами боли. Голова пульсировала в лад с биением сердца, а в глазах мутилось всякий раз, когда боль усиливалась.

Она попыталась встать, но едва успела подняться на ноги, как комната завертелась вокруг, как волчок, свет лампы померк, в ушах зашумело.

Крис отшвырнул в сторону стол, чтобы она не раскроила себе череп, а Дирк опрокинул скамью, пытаясь подхватить ее на лету; потом все, казалось, растворилось, даже ее собственное тело, и мысли исчезли, смытые волной боли.

Перед ней стояла Ильза и с ней Фелара. По крайней мере, Тэлия подумала, что это Фелара: Спутник каждую минуту выглядел по-иному — пленительный, светящийся, непрерывно меняющийся силуэт. И где они находились… это было нечто вроде призрака ее собственной комнаты, серого и полного теней, какого-то бесплотного. Сквозь стены виднелись луна и звезды.

— Ильза? — сказала она с сомнением — Герольд выглядела едва ли старше ее самой.

— Котенок, — ответила Ильза звучным и мелодичным голосом. — Ох, котенок! Ты не будешь помнить наш разговор отчетливо — но и не забудешь. Скажи Керен, чтобы не горевала слишком долго; скажи, что я так велела! А если она не будет вести себя как следует и не примет то, что предлагает Шери, я стану ей являться! Тьма — это не конец всему, котенок, за нею лежат Гавани, и мне давно пора. Но прежде, чем уйду, я должна сказать и оставить тебе на память кое-что…

На следующее утро Тэлия проснулась с дикой головной болью и воспаленными глазами, но странно успокоенной. Ей приснился сон… или то был не сон?

Ильза — уже не то изуродованное, растерзанное нечто, которое видела Тэлия ночью, а чудесным образом возродившаяся, невредимая и какая-то помолодевшая — говорила с ней. Для призрака — если она действительно была призраком — она выглядела удивительно реальной и осязаемой.

Они с Тэлией проговорили долго, очень долго; кое-что из того, что говорила Ильза, запомнилось так отчетливо, что Тэлия почти слышала ее голос — например, что сказать Керен, когда ее горе немного притупится; дать понять Шери, что она не должна считать себя лишней или думать, что навязывается. Потом Ильза взяла ее руку в свою и сделала… что?

Тэлия не могла вспомнить точно, но боль минувшей ночи каким-то чудом сменилась тихой грустью, которую было гораздо легче вынести.

Воспоминания тоже изменились: те, что принадлежали лично ей, остались кристально четкими, но Ильзины затуманились, отдалились на шаг и больше не являлись мучительной частью ее собственных. Тэлия уже не могла вспомнить, каково это — умирать.

Оглядев себя, Тэлия увидела, что на ней только свободная рубаха и штаны: вчера, укладывая в постель, кто-то снял с нее верхнюю тунику. Тэлия села; к головной боли тут же добавилась тошнота, виски заломило.

Узнать симптомы не составило труда; в конце концов, она сильно перенапрягла свой Дар. Теперь приходилось расплачиваться. Ильза во сне сказала что-то и об этом тоже…

Тэлия кое-как сползла с кровати и, подойдя к столу, обнаружила, что кто-то предвидел, в каком состоянии она проснется, и приготовил кружку с Ильзиными целебными травами.

Над крошечным огоньком, потрескивающим в ее карманного размера очаге, висел котелок с водой. Тэлии оставалось только залить кипятком измельченные травы и подождать, пока чай настоится. Она медленно сосчитала до ста, потом выпила отвар, не удосужившись даже подсластить или процедить его. Когда пульсирующая боль в голове чуть поутихла, а желудок прекратил попытки вывернуться наизнанку, Тэлия отправилась в умывальную. Горячая ванна тоже входила в рецепт, и она парилась по меньшей мере час. За это время головная боль уменьшилась до терпимых размеров, и Тэлия одела чистую форму и спустилась на кухню.

Меро работал, словно одержимый дьяволом; на его лице застыло горе, столь же сильное, как и горе любого другого Герольда. Он приветствовал ее появление удивленным восклицанием, и вскоре Тэлия оказалась засунутой в уголок кухни с новой кружкой травяного отвара в одной руке и ломтиком медового кекса, чтобы заедать неприятный вкус — в другой.

— Что-нибудь случилось с прошлой ночи? — спросила она, зная, что Меро мгновенно узнает все новости.

— Почти ничего, — ответил он. — Но… ее привезли домой на рассвете…

Его лицо на мгновение сморщилось, и Тэлия запоздало вспомнила, что Меро и Ильза были давними друзьями, что в давние годы, когда Ильза еще училась, повар «удочерил» ее, почти так же, как позже привязался к Элспет.

— А Керен? — спросила Тэлия, не решаясь бередить его горе.

— Она… держится. Лучше, чем я мог надеяться. Это был мудрый поступок… добрый поступок — привести к ней того, кто может по-настоящему почувствовать и разделить ее скорбь и боль утраты, — ответил Меро, взглянув на Тэлию с грустным одобрением. — Книга Единого гласит, что «самая истинная любовь — та, что думает о чужой боли прежде собственной». Она… госпожа Ильза… она, наверно, гордится тобой, я так думаю… — запинаясь выговорил он и замолчал, не зная, что еще сказать.

— Надеюсь, что да, Меро, — искренне ответила Тэлия. — А что королева и Совет… и Терен?

— Терен помогает Шерил ухаживать за сестрой; он, по-видимому, вполне здоров. Думаю, для него главное — знать, что Керен снова вне опасности. О, а Шерил велено оставаться в Коллегии, пока ее новопробудившийся Дар не будет должным образом отшлифован. Позаботиться об этом должен сам Кирилл. Что же до остального… Совет все еще заседает за закрытыми дверями. Однако за час до рассвета по дворцу взад-вперед ходила стража. Ходят слухи, что несколько высокородных особ пропали из своих постелей. Но… ты ничего не ешь… — Меро нахмурился, и Тэлия поспешно вонзила зубы в кекс. — Давным-давно она сказала мне, что те, кто сильно расходуется на магию, должны вскоре возмещать то, что истратили, или же страдать от последствий. — Он стоял над Тэлией, пока она не доела, потом впихнул ей в руку еще один кусок.

— Так тихо, — сказала она, внезапно почувствовав, что не хватает топота ног и шума голосов, обычно наполнявших Коллегию. — Где все?

— В Большой Зале, ждут, что скажет Совет. Возможно, тебе тоже следует пойти туда.

— Нет… думаю, не нужно, — сказала Тэлия, прикрывая утомленные глаза. — Теперь, когда голова у меня снова заработала, я знаю, каким будет решение.

То ли она сама разобралась в запутанных воспоминаниях, то ли ей помог кто-то — или что-то — но теперь Тэлия знала, за что отдала жизнь Ильза.

Она везла ничто иное как документальные свидетельства измены королеве и убийства многих Герольдов пятью высокопоставленными придворными, написанные их собственной рукой.

Именно эти неопровержимые доказательства так давно стремилась получить Селенэй, — а двое из названных в письмах вельмож до сих пор находились вне подозрений, и оба являлись членами Совета.

Отречься от собственных писем им не удастся; прежде, чем наступит ночь, заговор, организованный мужем королевы, будет уничтожен с корнем.

Документы, спрятанные в полых стрелах и доставленные в затемненную комнату дворца Дирком и Крисом, станут орудием мщения за саму Ильзу, Таламира и многих других Герольдов, чьих имен Тэлия даже не знала. Как Ильза раздобыла эти бумаги, Тэлия понятия не имела — а теперь, когда снадобье, которое она пила, наконец начало действовать, ее это не очень и волновало.

Она немного задремала, клюя носом, как вдруг Колокол Смерти смолк. Тэлия проснулась от внезапно наступившей тишины; потом зазвонили другие колокола — те, что звонили только для того, чтобы оповестить о важнейших решениях, принятых Советом. Они вызванивали «смерть».

Меро кивнул как бы про себя.

— Совет постановил, и королева утвердила. Смертный приговор, — сказал он. — Вероятно, они даруют приговоренным право умереть от собственной руки, но если у тех не хватит мужества, тогда утром их ждет палач. Хотел бы я… — его лицо выражало одновременно горе и ярость. — Знаю, это противоречит заповедям Единого, да простит Он меня… но я хотел бы, чтобы у каждого из них было по дюжине жизней, чтобы они могли по-настоящему заплатить за то, что сделали! И я сам хотел бы быть тем, кто свершит над ними это возмездие…