Полет стрелы

— Что такое? — встревоженно спросил Крис. — Не может быть, чтобы…

— Не набег, но все равно плохо. Там смерть, и будет и еще, если я не окажусь там как можно скорее, — сказала Тэлия. — Ты веди чирр, а я поскачу вперед.

Она послала Ролана карьером, оставив Криса и вьючных животных далеко позади. Они мчались сквозь пробивающиеся через кроны деревьев лучи света, словно духи зимы, явившиеся, чтобы сразиться с весной. Тэлия щурилась от хлещущих по глазам весеннего ветра и Ролановой гривы, пытаясь разобраться в воспринятых ею образах. Она соприкоснулась с ужасной, бездумной яростью толпы и двумя источниками страха: одного — страха преследуемого, второго — страха человека, лишенного надежды. А глубже, словно тонкая струйка гнусной зловонной дряни, таился источник подлинного и торжествующего зла.

Приближаясь к внешней стене Западной Вежи, добротно и умело сложенной из кирпича, тускло-красного на фоне бледно-зеленой дымки распускающейся листвы, Тэлия даже сквозь стук Ролановых копыт расслышала шум толпы. Рык, от которого зашевелились волосы на голове, донесся до нее задолго до того, как она завидела саму толпу. Тэлии незачем было входить в транс, чтобы ощутить бушующую здесь бурю эмоций, хотя, по милости Владычицы, жертву еще не нашли. Тэлия почти физически чувствовала вкус страха прячущегося человека, но он еще не превратился в панику пойманного существа.

Когда она приблизилась к толпе на расстояние видимости, из-под прикрытия ворот выскочила одинокая фигурка и со всех ног бросилась прямо к ней, поднимая клубы желтой дорожной пыли. Завидев бегущего, преследователи взвыли и ринулись вдогонку, за ворота.

Беглец, похоже, решился, если надо, броситься под копыта Ролана, чтобы добраться до Тэлии. Призвав все свое умение, накрепко вколоченное в них Керен, Герольд и Спутник увернулись от столкновения и, описав головокружительно крутую дугу, встали так, что корпус Ролана заслонил беглеца от его преследователей.

Незнакомец мертвой хваткой вцепился в луку седла, так что побелели костяшки пальцев, и, задыхаясь, выдавил:

— Правосудия…

Тэлия осталась сидеть в седле, уверенная в том, что, если другого выхода не будет, она успеет посадить беглеца себе за спину и ускакать, прежде чем кто-либо из толпы что-то сообразит. Однако при виде Спутника и ее одеяния Герольда, которое невозможно было перепутать ни с чем, люди замедлили бег, начали неуверенно переговариваться и наконец, не доходя нескольких шагов, остановились.

Когда Тэлия заговорила, воцарилась тишина.

— Почему вы травите этого человека насмерть? — требовательно спросила она, возвысив голос так, чтобы он прозвучал отчетливо и чисто, как зов трубы.

Сгрудившаяся перед ней толпа, теперь, когда угас запал, уже переставшая быть обезумевшей сворой гончих, беспокойно зашевелилась. Наконец вперед выступил один — судя по дорогой одежде из крашеной умброй шерсти и полотна, человек преуспевающий и не крестьянин.

— Этот торговец — убийца, Герольд, — сказал он. — Чужак и убийца. Мы хотим, чтобы он получил по заслугам.

— Нет… — выдохнул человек, цепляющийся за седло Тэлии; его оливковая кожа пожелтела от заливающей лицо бледности, большие черные глаза были расширены от страха. — Торговец — да, иноземец — тоже. Но не убийца. Клянусь.

При его словах поднялся гневный шум.

— Стойте! — повелительно возвысив голос, крикнула Тэлия, прежде чем люди успели вновь сплотиться в разъяренную толпу.

— Быть чужеземцем — не преступление, и по слову королевы правосудие Герольдов даруется в пределах нашего королевства каждому, кто его попросит. Этот человек попросил правосудия у меня, и я дам ему то, чего он просит. Вы, называющие его убийцей, — видел ли кто-нибудь из вас, как он убивал?

— Тело нашли в его фургоне, и оно еще не остыло! — возразил обвинитель торговца, беспокойно теребя ус.

— Вот как? Значит, фургон так хорошо охранялся, что никто, кроме него, проникнуть туда не мог? Нет? Тогда как вы можете быть уверены, что тело не подложили туда, чтобы бросить подозрение на хозяина — который подозрителен уже и так, просто потому, что он иноземец?

Смятение собравшихся, которое ощутила Тэлия, сказало ей, что такая возможность им в голову не приходила. Стоявшие перед ней люди не были злыми — та ниточка порочности и злобы, на которую она наткнулась раньше, не тянулась ни к одному из них — они всего лишь действовали бездумно и легковерно, пока ими владел стадный дух толпы. Встретив же кого-то, кто заставил их задуматься, они растеряли свою кровожадность.

— Все будет сделано по закону или не сделано вовсе, — сказала Тэлия твердо. — Пусть мужчины, женщины и дети, все, кроме тех, кто прикован к постели, соберутся на площади. Сейчас среди вас нет ни одного, кто был бы чист от подозрений. И пусть принесут туда тело.

К цепляющемуся за луку ее седла человеку медленно возвращались мужество и дыхание.

— Я слышал о таких, как вы, госпожа Герольд, — сказал он, явно нервничая, судя по поту, который только сейчас начал выступать на его высоком лбу, но так же явно стремясь доверять Тэлии. — Клянусь вам, что я не совершал этого злодейства. Можете подвергнуть меня испытанию, если желаете.

— Никакого «испытания» не будет, и вам нечего бояться, если вы действительно невиновны, — спокойно ответила Тэлия. — Не знаю, что вы слышали о нас, но уверяю, что вы получите именно то, чего просили, — правосудие.

Торговец шел рядом с ней, когда она верхом на Ролане въехала в ворота городка, миновала прочные кирпичные дома и оказалась на вымощенной булыжником площади. В точности как она и приказывала, там собрались все способные передвигаться жители Западной Вежи. Для Тэлии оставили свободное место в середине, и там же лежал длинный, завернутый в темное сверток — очевидно, труп жертвы.

Тэлия отобрала две дюжины крепких, заляпанных известковым раствором горожан и, опросив их с использованием своего Дара, удостоверилась, что они не могли иметь никакого отношения к преступлению, поскольку все вместе трудились над расширением окружающих селение стен. Велев им вооружиться дубинками, она поставила их охранять выходы с площади, поскольку знала, что как только убийца поймет, что его вот-вот разоблачат, он может попытаться скрыться, а Тэлия не собиралась предоставлять ему такую возможность.

Затем она откинула одеяло. Молодую женщину — почти девочку — жестоко избили и сломали шею. При жизни убитая была красива; одежда на ней казалась хорошо сшитой и не слишком поношенной, но во многих местах была разорвана. Кто бы ни совершил преступление, он был вспыльчив и зверски жесток, а ничто из того, что ощущала Тэлия в торговце, не соответствовало душевному типу человека, способного до смерти забить молодую девушку. Однако такой поступок очень сочетался с той жилкой зла, которую она почувствовала до встречи с толпой.

— Кем была девочка? — спросила Тэлия, дав собственным нервам мгновение, чтобы успокоиться.

— Моей падчерицей. — Вперед выступил бородатый человек с квадратной челюстью, жестким лицом и непроницаемыми темными глазами. Тэлия заметила, что он обратился к ней без уважительного «Герольд». Это могло означать многое — или ничего.

— Когда и кто ее нашел?

— Около часа назад, Герольд, — заговорила худая, седеющая женщина в обсыпанном мукой переднике. — Ее нашел мой мальчик. Я послала его с деньгами к торговцу за кой-какими вещами, которые просила отложить для меня. — Она вытолкнула вперед долговязого белокурого парнишку лет пятнадцати. Он явно чувствовал себя скверно: лицо покрывала зеленоватая бледность.

— Расскажи мне, что увидел, так точно, как только можешь вспомнить, — приказала Тэлия; жалость заставила ее передвинуться так, чтобы заслонить от него труп.

— Ма… — Паренек сглотнул, не сводя глаз с ее лица, — Как ма уже сказала, она дала мне денег и послала за всякими безделками, что просила для нее придержать. Когда я подошел, торговца в фургоне не было, но он нам много раз говорил, — входить и ждать его, ежели его нет, ну, я и вошел. Внутри было вроде как темно, и я обо что-то спотыкнулся. Распахнул дверь, посмотреть, через что чуть не полетел. А это Карли… — Он изо всех сил сглотнул, лицо еще больше позеленело. — Я подумал, может, ей худо, может, даже пьяная, и потряс ее. А ее голова так смешно замоталась… — Он вытер руки о куртку, бессознательно пытаясь избавиться от гадливости, которую ощутил, дотронувшись до трупа.