Страница 4 из 55
— Дзюбу он опознал? — спросил Протопопов.
— Еще бы мне Петро Тарасовича не узнать, — улыбнулся Степан Евдокимович. — Только первым руку его в камнях Илья Ильич увидел. За ним — Леонид. А потом уж я.
— А где же…
— Илья Ильич с Леонидом? Внизу, у реки. Получилось же так! Сын отца опознавать приехал… Тяжко ему. Все-таки отец…
— Котомка Дзюбы цела? — обратился к следователю Самсон Иванович.
Твердоступ кивнул:
— В ней четырнадцать корней женьшеня. Отличные экземпляры!
— Жаль, что вы развязали котомку, — задумчиво проговорил Самсон Иванович.
— Сначала ее сфотографировали, — быстро вставил начальник «аэропорта», увлекшийся расследованием.
Кузьму несколько удивило, с каким уважением Твердоступ относится к замечаниям Самсона Ивановича.
— Спасибо за помощь, товарищ Шматов, — сказал следователь. — Может быть, вам сейчас лучше побыть с сыном Дзюбы?
Сообразив, что он им мешает, Степан Евдокимович обиженно пожал плечами и отошел.
— У меня такое ощущение, что произошел несчастный случай, — продолжал Твердоступ. — Пока я так думаю.
— Возможно. Карабин здесь… Котомка цела…
— Интересно и другое, Самсон Иванович, — сказал Твердоступ. — Вы, товарищ Свечин, тоже обратите внимание… Котомка была завязана и находилась у костра. Она, очевидно, просто осталась лежать там, когда потерпевший почему-то вскочил и побежал в скалы.
— Вскочил? — переспросил Кузьма.
— Вы сейчас сами увидите — у него пепел на шнуровке олочи, на голени.
И они направились к скалам, в лабиринте которых был обнаружен труп.
Прыгать с обломка на обломок оказалось делом нелегким и небезопасным.
— Иди за мной! — бросил Самсон Иванович, поравнявшись со Свечиным. — Здесь торопиться — не доблесть.
За поворотом у подножия столба, в осыпи, они увидели обезображенное камнепадом тело Дзюбы.
Эксперт то и дело ослепляюще вспыхивал блицем, чертыхался, спотыкаясь о камни. Молоденькая невысокая докторша стояла поодаль.
— Вот так он и лежал, — проговорил Остап Павлович. — Видимо, обвал настиг его на бегу. А вы как думаете?
— Похоже, — согласился Самсон Иванович. — Карабин валялся от него метрах в двадцати?
— Не больше. Получается так: он выстрелил и… бросился в расселину, на верную гибель. Обвал ведь мог возникнуть от звука выстрела, — сказал Твердоступ.
Обернувшись, Свечин с сомнением осмотрел путь, который пришлось преодолеть Дзюбе после предполагаемого выстрела, и сказал:
— Мы сюда добирались секунд двадцать… Камни рухнули бы раньше.
— Резонно, — заметил Твердоступ. — Но ведь он бежал. Бежал опрометью, не разбирая дороги. Бежал от костра. Смотрите…
Кузьма пригляделся. На правой ноге Дзюбы трава, вылезшая из задника олочи, обгорела. Прожжен был и суконный чулок. И что самое важное — на закраинах прожженной дырки, небольшой, с пятикопеечную монету, сохранился пепел.
— Сукно еще некоторое время тлело… уже после того, как обвал придавил его, — сказал Свечин.
— И я так считаю, — кивнул следователь прокуратуры и обратился к Самсону Ивановичу: — А вы?
— Может, и так…
— Что же вас смущает, Самсон Иванович?
— Зачем ему было бежать в эту ловушку? Стрелять… Он действительно стрелял?
— Да, — кивнул Твердоступ, — есть гильза. Ее нашли в двух метрах от валявшегося карабина. Вот план, Самсон Иванович. Здесь все обозначено. Это-то меня и интересует. Вы же очень хорошо знали Дзюбу. Его характер, привычки… Что, по-вашему, могло заставить Дзюбу побежать в расселину несмотря на риск?
— Легкая добыча.
— Интересно… Если так, то можно предположить: дело происходило днем. Дзюба находился у костра. И увидел… легкую добычу…
— В скалах козы, случается, бродят. Их тут много, — пояснил Самсон Иванович. — И потом… Науку тайги ни за месяцы, ни за годы до конца не постигнешь. Тут так бывает. Уж казалось бы, какой опытный таежник — охотник. А вдруг на склоне дней такое отчебучит — диву даешься. Мало сам пострадает — еще и товарищей подведет.
— Он мог испугаться кого-то или чего-то, — заметил Свечин.
Самсон Иванович покачал головой:
— Дзюба? Испугаться? Никогда не поверю. К тому же он был вооружен. Чего же бояться?
— Значит, легкая добыча, — констатировал Твердоступ.
— Не вижу ничего другого, — твердо заявил Самсон Иванович.
— Что ж, если вскрытие и экспертиза не дадут ничего нового, закроем дело.
— Пойду в скалы, посмотрю, нет ли там этой «легкой добычи», — сказал Самсон Иванович.
— Да, да, — согласился Твердоступ. — А вы, товарищ Свечин, займитесь осмотром костра и пути от него до расселины.
— Я думаю, товарищ Твердоступ, мне лучше держаться с Самсоном Ивановичем, — проговорил Кузьма. — Хоть я и год здесь — дела вел в райцентре, — по-настоящему в тайге впервые. Могу упустить важное.
Часа полтора они лазали в скалах по гибельным каменистым осыпям, рискуя сломать себе шею. Отыскали полуразложившуюся, полурастащенную зверьем и вороньем тушу козла.
Протопопов обрадовался находке.
— Вот и «легкая добыча»! Дзюба мог только ранить козла. Побежал за добычей да под камнепад и попал.
Привели на место находки следователя и эксперта с доктором. Эксперт принялся сверкать блицем, а доктор после тщательного осмотра и записи в протокол заметила, что и в этом случае определить время гибели и характер ранения сразу нельзя. Нужна патологическая экспертиза.
Потом стали осматривать костер и местность вокруг него. Кострище, у которого лежала котомка Дзюбы, находилась в глубине поляны, далеко от обрыва, где гудел водопад.
— Здесь, как правило, местные останавливаются, — сказал Самсон Иванович. — Ты записывай по ходу, быстрее будет. Кострище старое. Ему уже сколько лет… А вот полено… отброшено.
— Ну и что? Головня, может.
— Еловое полено. Такое таежник в костер не положит. Стреляет еловое полено угольками. Недолго и одежду прожечь.
— И у Дзюбы есть прожог, — напомнил Кузьма.
— Да, но полено-то зачем ему класть в костер? Чтоб выкинуть? Нет, тут новичок был. С кем-то из опытных. Должен был здесь быть новичок. Ага. Банка из-под консервов знакомая… Вот упрямица!
— Кто? Вы о ком, Самсон Иванович?
— О Наташке. О дочке. Она любительница лосося в собственному соку. Обычно рыбных консервов в тайгу не берут. Капризные — портятся. Да и свежей рыбы много. Наловить можно. Может быть, они с напарницей по ошибке сунули в костер еловое полено?
— Еще банки из-под консервов. Две. Мясная тушенка. Семипалатинская. Вымыты дождями начисто.
— Семипалатинская? — переспросил Самсон Иванович.
— Да.
— А открыта как? — Взяв в руки банку, Самсон Иванович принялся рассматривать срез. — Дождь сильный был месяц назад… Семипалатинские мясные… Их получили метеорологи. Станция здесь неподалеку. Пятьдесят километров. Нож, которым консервы эти открывали, не самодельный, заводской. Старый. Из отличнейшей стали.
— Вы знаете, чей это нож?
— Да. Телегинский. Метеоролога Телегина. «Шварцмессер».
— Немецкий? — Кузьма так и подался вперед. — В переводе «черный нож».
— Уральский. В войну уральцы послали на фронт танковую бригаду. На свои деньги полностью укомплектовали, экипировали. В комплект обмундирования входил и нож в черном кожаном футляре. Сталь под стать ребятам-танкистам. Их фрицы пуще огня боялись. А за ножи — не было таких в других частях — фашисты и прозвали бригаду «Шварцмессер»… Охотникам нашим ножи кузнец Семен делает. Тоже отличные. Из рессорной стали.
Протопопов немного помолчал, приглядываясь к консервным банкам.
— Одну банку открывал Телегин. Сам. А вот вторую — кто-то другой. Телегин — тот воткнул нож, повернул банку — и готово. А второй этак пилил. И нож другой. Да и банка не так сильно поржавела, как первая.
Свечин, который записывал в блокнот замечания Протопопова, покусал кончик карандаша:
— Может, первая с прошлого года осталась?
— Нет. Поздней осенью я на всякий случай чищу поляну. Чтоб не путаться. А зимой охотники консервов с собой не берут. Эти баночки для меня что карточки визитные. Пришел человек в Спас — назвался, отметился. Я о снаряжении расспрошу, об экипировке… Потом уж тут для меня секретов нет. Был тот-то. А вот эта банка… Консервы одни и те же… — Самсон Иванович сравнил выдавленные на крышках цифры и буквы — индекс выпуска. — Кто ж их открывал? Кто тут был?