Страница 13 из 96
<11 октября>
12 октября
Пересмотрите также после меня и мои книги. Они интересные, на некоторых надписи. Есть и хорошие книги. Попрошу также раздать некоторые, кому я впоследствии назначу — и надпишу. Список потечет в этих же листках (будущие страницы, вероятно только еще в книжке с золотой лирой покойной бабушки, если там не будет стихов).
Мережковским 12[36] стихотворений:
1. Странных и новых…
2. Мы встречались…
3. Золотистою долиной.
4. [Был вечер поздний…][37] Тебя скрывали туманы.
5. Под старость лет…
6. Благословляя спет…
7. [Явился он…] Верю в Солнце Завета.
8. Гадай и жди.
9. Мы преклонились…
10. Там в полусумраке…
11. Медленно в двери…
12. Передо мной — моя дорога. [Сбежал с горы…]
31 октября. Перед ночью
Мне было бы страшно остаться с Вами. На всю жизнь — тем более. Я и так иногда боюсь и дрожу при Вас незримой. Могу или лишиться рассудка, или самой жизни. Это бывает больше по вечерам и по ночам. Неужели же Вы каким-нибудь образом не ощущаете этого? Не верю этому, скорее думаю наоборот. Иногда мне чувствуется близость полного и головокружительного полета. Это случается по вечерам и по ночам — на улице. Тогда мое внешнее спокойствие и доблесть не имеют границ, настойчивость и упорство — тоже. Так уже давно, и все больше дрожу, дрогну. Где же кризис — близко или еще долго взбираться? Но остаться с Вами, с Вами, с Вами…
Лучшее стихотворение Владимира Васильевича Лапина (I)
Precatio
7 ноября 1902 года.
Поэт Александр Блок
<7–8 ноября>
Сегодня 7 ноября 1902 года совершилось то, чего никогда еще не было, чего я ждал четыре года.
Кончаю как эту тетрадь, так и тетрадь моих стихов сего 7 ноября (в ночь с 7-го на 8-е).
Прикладываю билет, письмо, написанное перед вечером, и заканчиваю сегодня ночью обе тетради.
Сегодня — четверг.
Суббота — 2 часа дня — Казанский собор.
Я — первый в забавном русском слоге о добродетелях Фелицы возгласил.
Город Петербург
7-8 ноября 1902
Ал. Блок.
Приложение
<Заметка о Мережковском>
13 декабря 1902
Вот, может быть, самое основное и главное по существу возражение на теорию Мережковского.
Теория в основании безукоризненна (оставляя, может быть, частности). Но — это констатированье мирового процесса, который во всей своей разоблаченности и представляет титаническую скуку до своего разрешения. Констатированье без разрешения. Скука потенциального (а не свершившегося) конца всемирной истории. Скука — потому что это не конец мира, а только исторического процесса. Усталый взгляд назад, конспект углубленного разделения (не мир, но меч). Обетование без провиденья. Нет сил для пророчества, стремления же сверхнауки, сверхискусства и т. д. — до сверхжизни. Таким образом — констатированье собственной внутренней трагедии, субъективное, лирика между двух стульев. Болезнь при прикосновении к прошедшему, слишком здоровое прикосновение к будущему. Жизненная драма человека (ангелы, не забывшие своего начальства, но оставившие свое жилище) и общественного деятеля (полу пробужденность вселенского сознания). Неудача в жизни (приходится стоять на сквознике), в творчестве (поздно, не то мало — не то много), в религии («Скорей, скорей! Зина, скоро ли? — (через несколько лет:) …Еще долго. У меня в моем новой романе — вечное углубление, вечное раздвоение… Хоть бы кто-нибудь плюнул в мою сторону… У меня великая грусть… Попы, „Ипполит“, журнал… все равно. Зина, ты так кричишь, что через все двери слышно!»). Нет и не будет последнего вопля, все вопли — предпоследние. Договорил все, пришло время кричать — простудился, нет голоса. Поехал лечиться к Симановскому — вернулся, испугавшись мороза.
Внезапно в доме № 24 по Литейной сверху донизу во всех этажах раздадутся звонки. На пустой лестнице застучат — не шаги, не беготня, не вздохи. Ни старые, ни молодые ничего не поймут. Все будут смотреть в темноту. Он поймет. Он услышит и не взглянет. Но медленно, удрученный тяжелой мозговой ленью, пройдет в загроможденный кабинет к ленивому ужасу бесконечных томов и бумаг, ляжет на жесткий диван; бедный, скромный, больной, измученный, истоптанный, заброшенный. И… уже нельзя будет даже сойти с ума. А как нужно, как своевременно, как жалко.
P. S. Доказательство «скуки» на примере: встречаются термины: 1) язычество и христианство, 2) центробежный и центростремительный. — По духу теории (явно без объяснения) — они требуют перекрещиванья. И, без сомнения, язычество центробежно, христианство — центростремительно. Как будто намек на «что-то». Мигающий фонарь. На самом деле (в этом случае) — только узел религии с физикой. Таких узлов бесконечно много (всех не перечислил, конечно, и сам Мережковский, да и нет нужды — дана руководящая нить). Узлы настоящего, а не будущего. Будущее совершеннее узловатого. Зная это, он дает рассудочный выход, говорит: «Ей, гряди господи», как будто: «Зина, нет ли молока?» Фонарик мигнул и потух — до следующего мигания. Рот хохочет, глаза молчат (и так всегда). Скука миганий. Нам он примигался. Мы «привыкли» — ужасное, для него, уж, наверное, невыносимое, слово. Привыкли к его миру, а он пережил, забыл и отстал от наших содроганий. Болотце обходимее и безопаснее наших трясин.
Дневник 1911 года
17 октября
Писать дневник, или по крайней мере делать от времени до времени заметки о самом существенном, надо всем нам. Весьма вероятно, что наше время — великое и что именно мы стоим в центре жизни, т. е. в том месте, где сходятся все духовные нити, куда доходят все звуки.
36
Переделано из «13».
37
Заключенное в прямые скобки в рукописи зачеркнуто. Новые заглавия и порядковые номера приписаны позже.
38
МОЛЕНИЕ
(Лат.).