Страница 13 из 140
Но именно здесь уместно упомянуть такую подробность. Дочь у Коневых родилась в Никольске, который вскоре назовут Никольском-Уссурийским, чтобы этот дальневосточный городок не путали с городом Никольском Вологодской области. Вот так Ивана Конева на краю Российской земли окликнула родина. Коневы занимали тогда несколько комнат в бывшем доме городского головы. В собрании семейных приданий семейства Коневых хранится такая легенда: в этом доме до революции проживала семья генерал-губернатора Приамурского края. После того как белогвардейские войска покинули Дальний Восток, в Харбин уехал и бывший генерал-губернатор со своим семейством. Но в доме остался повар, которого то ли забыли, как Фирса из чеховского «Вишнёвого сада», то ли он сам не пожелал ехать на чужбину. Так вот Анна Васильевна Конева, дочь Майи-Тамары и внучка маршала, рассказала, что оставшийся в доме генерал-губернаторский повар «научил мою бабушку блестяще готовить, чем все успешно пользовались до самой смерти её в 1980 году…»
Глава пятая.
КОМАНДИР
В 1924 году, когда Конев служил начальником политотдела и комиссаром 17-й Нижегородской стрелковой дивизии, он познакомился с командующим войсками Московского военного округа прославленным конником, героем Гражданской войны Климентом Ефремовичем Ворошиловым. В штабе Московского военного округа проводилось совещание, на котором обсуждалась проблема введения в Красной армии единоначалия. Идею единоначалия предложил Центральному комитету РКП (б) М.Ф. Фрунзе, который в то время занимал должность заместителя председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам, а с апреля одновременно начальника штаба Красной армии и начальника Военной академии. На совещании Конев выступил по очень актуальной в тот период теме, касающейся дисциплины, а также организации и порядка перехода армейских подразделений к нормальной боевой и политической подготовке в мирный период. Ворошилову очень понравилось выступление комиссара Конева. После выступления он подошёл к нему и сказал:
— Ты, оказывается, комиссар со строевой жилкой. Как ты думаешь, если нам перевести тебя на командную работу?
— Не возражаю, — ответил Конев.
Ворошилов, конечно же, заметил, какой радостью вспыхнули глаза комиссара.
— Предварительно пошлём на курсы высшего командного состава при Военной академии, а там… Там — как сам себя по кажешь.
Вот что об этом периоде своей жизни рассказывал сам Конев: «В 1925 году я был уже на Курсах усовершенствования высшего начальствующего состава (КУВНАС) при Военной академии, готовивших командиров Красной Армии.
На эти курсы прибыло немало боевых комиссаров — участников Гражданской войны, в том числе П.С. Рыбалко, будущий танковый командарм, Логинов, который во время Отечественной войны был у меня заместителем по тылу на Северо-Западном фронте, и ряд других товарищей.
Ещё на Дальнем Востоке в штабе армии и корпуса я учился у бывшего полковника Генерального штаба русской армии Андриана Андриановича Школина. Это был замечательный человек, он, офицер царской армии, ещё до революции был большевиком. Сидел в царской тюрьме, в Александровском централе, и только революция освободила его. В последующем он партизанил на Дальнем Востоке. На Дальнем Востоке в период, когда командовал там В.К. Блюхер, начальником его штаба был Токаревский, старый генштабист, — на ВАКе он оказался преподавателем группы артиллерии. Партия привлекла к обучению красных командиров не только близких нам бывших офицеров, которые уже служили в Красной Армии, но и тех, кто принял Октябрьскую революцию не сразу. В академии лекции по тактике отлично читал профессор А.И. Верховский[8], бывший военный министр в правительстве Керенского; интересны и полезны были лекции по стратегии профессора А.А. Свечина[9] — он был начальником информационного отдела ставки Николая II, генштабистом. Я учился в группе профессора Лигнау — большого знатока пехоты.
Учился я отлично. Взял всё, что один год мог мне дать».
Учился будущий маршал, победитель Манштейна, Шернера и других полководцев Третьего рейха действительно блестяще. С азартом. Командовать подразделением — это не агитировать за самый справедливый в мире строй и не прививать бойцам правила гигиены. Здесь требовалось иное искусство, которое создавалось веками, кровью побеждённых и восторгом победителей.
После успешного окончания Курсов усовершенствования высшего командного состава (КУВНАС) при Военной академии им. М.В. Фрунзе Конева назначили командиром стрелкового полка. Вернее, он сам попросился на полк. По сути дела, сделав такой выбор, он вынужден был пойти на понижение. Снял с петлиц ромбы, прикрепил шпалы. Сохранилась фотография середины 1930-х годов, где Конев, командир 50-го стрелкового полка 17-й Нижегородской дивизии. Ему чуть больше тридцати пяти лет. Красивое лицо с правильными чертами, светлые глаза. В петлицах три шпалы. Всё ещё впереди.
Весной 45-го Борис Полевой, записывая биографию Конева, спросил маршала:
— А почему именно на полк, Иван Степанович?
— А потому, что полководец начинается в полку. И как жалеют потом те, кто когда-то этой истиной пренебрёг. Прыгать через ступеньку в жизни вообще не стоит. Ну, а в военной деятельности перешагнуть через полк, по-моему, вовсе нельзя.
В 17-й стрелковой Нижегородской дивизии Конев получил тот самый полк, в котором служил комиссаром. И командовал им пять лет.
Конев и его поколение, к счастью для Советской России, успели научиться у генералов и полковников старой русской армии многому. Их, бывших, расстреляют в 1937—1938 годах. А в 1920-е и начале 1930-х годов они ещё преподавали в военно-учебных заведениях Красной армии. Они владели военной наукой, той наукой, какой добывали свои победы Суворов, Кутузов, Румянцев, Багратион, и, будучи талантливыми педагогами и наставниками, знали, как её привить лучшей части красных командиров. В конце концов, кроме Красной, другой русской армии в России не существовало.
Много лет спустя, уже после смерти Сталина, маршал Конев в беседе с Константином Симоновым о репрессиях 1930-х годов будет говорить с горечью. А о своих учителях — с восхищением. Но не скажет, как они погибли. За плечами уже будет жизнь, наполненная романтикой Гражданской войны (и с ней не хотелось расставаться), победами в Великой Отечественной войне, послевоенной службой, в которой чисто военное дело, армейская работа тесно переплеталась с политикой. Прошлое настигало. Но в нём виделось больше хорошего. Потому что служил он Родине, забывая порой и о семье, и о собственных нуждах и здоровье.
Поколение Конева, Рокоссовского, Жукова было особенным поколением. Конечно, если бы в кровавой смуте 1920-х и 1930-х годов сгинули и они, то армиями и фронтами под Смоленском, Москвой и на Курском выступе командовали бы другие полководцы. И кто-нибудь другой, не хуже Рокоссовского, провёл бы Сталинградское сражение. И кто-нибудь другой, а не Жуков, но с той же непреклонной волей, граничащей с жестокостью к собственным войскам, отогнал бы немцев от Москвы. И кто-нибудь другой, а не Конев, так же блестяще завершил бы Корсунь-Шевченковскую операцию, задушив в огромном «котле» колоссальную по численности и вооружению группировку противника. Но судьба выбрала именно их.
А он, маршал, понимал: расстрелянных уже не вернуть. Так же, как и погибших на полях сражений. Лежали они в разных могилах. Над одними стояли обелиски, к ним носили цветы. Над другими шумели, колосились травы забвения. И это жгло душу. Но говорить об этом было не принято. Да и не хотелось.
…Год учёбы в Москве пролетел как одно мгновение. То, что Конев слышал на лекциях, преломлялось в его сознании через опыт боёв, тех или иных операций, участником которых ему довелось быть. Строгий аналитик, он снова и снова прокручивал память-киноплёнку, на которой были запечатлены и эпизоды смелых рейдов их бронепоезда, и белогвардейские контратаки, и гибель товарищей, и неожиданные решения командующего Особой Дальневосточной армией Блюхера, его многоходовой манёвр, который всегда приносил успех.
8
Верховский Александр Иванович (1886—1938) — русский и советский военный деятель. Генерал-майор (1917). Комбриг (1936). Выходец из старинного дворянского рода. Учился в Пажеском корпусе. После расстрела демонстрации в 1905 году заявил свой протест: «Позорно употреблять оружие против безоружной толпы». Был исключён из корпуса, лишён звания камер-пажа и отправлен «вольноопределяющимся унтер-офицерского звания» на фронт Русско-японской войны. Отличился в деле и был награждён солдатским Георгиевским крестом IV степени. Произведён в подпоручики. Участник Первой мировой войны. Награждён офицерским Георгиевским крестом. После излечения занимался штабной работой. После революции вступил в партию эсеров. Командовал войсками Московского военного округа (май, июнь 1917 года). Выступил против Корниловского восстания. Военный министр Временного правительства. В июне 1918 года был арестован и находился в петроградской тюрьме «Кресты». Был освобождён и поступил на службу в Красную армию. Через год снова арестован. И снова освобождён. Приступил к преподавательской работе в военно-учебных заведениях РККА. С июня 1922 года главный руководитель Военной академии РККА. Профессор (1927), автор многих теоретических статей. В 1931 году в очередной раз был арестован по делу «Весна» (по которому проходили бывшие царские офицеры, «военспецы»). Отказался подписать сфабрикованные показания и был приговорён к расстрелу. Приговор заменили десятью годами тюрьмы. В заключении написал труды: «О военно-научной работе», «О глубокой тактике». Его статью «Выводы на опыте Русско-японской войны 1904—1905 годов с точки зрения нашей борьбы против японского империализма в 1934 году» нарком обороны К.Е. Ворошилов направил Сталину с предложением освободить автора. После выхода из заключения обратился к Ворошилову с письмом о незаконных методах следствия и содержания подследственных и осуждённых в советских тюрьмах. С 1935 года преподавал на курсах «Выстрел» в Военной академии им. М.В. Фрунзе. С 1936 года — старший руководитель кафедры тактики Военной академии Генерального штаба. В марте 1938 года опять был арестован. Расстрелян 19 августа 1938 года и похоронен на спецобъекте «Коммунарка».
9
Свечин Александр Андреевич (1878—1938) — русский и советский военачальник, выдающийся военный публицист, педагог и теоретик, автор классического труда «Стратегия». Комдив. Родился в семье генерала Русской армии. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Последнее воинское звание в царской армии — генерал-майор (1916). С 1918 года на стороне большевиков. Военный руководитель Смоленского района Западной завесы, затем начальник Всероссийского главного штаба. С октября 1918 года работал в Академии Генштаба, занимал пост главного руководителя военных академий РККА по истории военного искусства и по стратегии. Был арестован в 1930 году по делу «Национального центра», затем отпущен. В 1931 году снова был арестован — по делу «Весна». Осуждён на пять лет лагерей. Через год освобождён и возвращён на службу в РККА. Последнее воинское звание — комдив. В декабре 1937 года вновь был арестован, приговорён к смертной казни за «участие в контрреволюционной организации и подготовке террористов». Расстрелян в июле 1938 года и похоронен на спецобъекте «Коммунарка». Реабилитирован в 1956 году. Его старший брат Борис Андреевич Свечин — генерал-майор, участник Русско-японской и Первой мировой войн во время Гражданской войны воевал на стороне Белой гвардии. Эмигрировал. Умер в эмиграции в 1969 году.