Страница 106 из 140
Немцы вынуждены были снимать части с Венского и Берлинского направлений, чтобы прекратить внезапный марш через Карпаты и выход русских на фланги и в тыл. Тем самым они ослабляли эти направления и создавали перспективу ударов Красной армии именно по Берлину и Вене. Таким образом, бросок Конева через Трансильванские Альпы имел важное стратегическое значение на завершающем этапе войны.
Дивизии восточнословацкого корпуса и партизанские отряды, к сожалению, существенной помощи оказать не смогли. Партизаны дрались в глубине гор. А дивизии сложили оружие ещё 2 сентября, когда немцы усилили их блокаду. Словаки оказались ненадёжными союзниками и слабыми вояками. Но слабость этих подразделений с честью компенсировал 1-й Чехословацкий корпус генерала Свободы.
Одновременно Конев поставил задачу командиру 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генералу Баранову: прорваться вперёд, выйти на оперативный простор и соединиться с партизанами, активизировать их действия и совместными усилиями попытаться сделать то, что не выполнили дивизии восточнословацкого корпуса.
— При встрече с повстанцами и партизанами, — приказал Конев командиру кавкорпуса, — объявляйте себя смело красным атаманом — командующим советскими войсками на территории Словакии!
Вначале кавалеристы действовали успешно. Пересекли польско-чехословацкую границу, вступили на территорию Словакии. Но вскоре немцы определили силы, прорвавшиеся в их тыл, и отсекли кавкорпус генерала Баранова. Генерал Хейнрицы помнил подобные прорывы и под Вязьмой, и подо Ржевом и знал, как их ликвидировать. Манёвренность корпуса с каждым днём слабела. К 16 сентября продовольствие и боеприпасы кавалеристам доставлялись только авиацией. 24 сентября корпус вырвался из окружения. Задачу свою не выполнил. Но боевого духа не потерял.
О тогдашнем состоянии гвардейского кавкорпуса Конев вспоминал с некоторой иронией. Проезжая по тыловым деревням, где расположились эскадроны, он наблюдал такую картину: личный состав, «радуясь выходу из тыла врага, уже распевал лихие казачьи песни…» В одной из деревень в окружении офицеров штаба гулял и генерал Баранов. «Так закончились боевые действия 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в этой операции», — подытожил Конев.
Немцы наращивали силы, непрерывно контратакуя авангарды и фланги 38-й армии.
Генерал Москаленко маневрировал ударными группировками, наносил удары то на левом фланге, то на правом. 18 сентября немецкая оборона была прорвана. 19 сентября советские танки вошли в Пулавы. Дуклинский перевал был прёодолён. Конев телеграфировал в Ставку: «Операция 38-й армии принимает напряжённый характер. Перед армией действует свыше пяти пехотных дивизий, три танковые дивизии с общим количеством до 200 танков и самоходных орудий. Действия нашей авиации ограничены из-за отсутствия горючего. Отпущенный лимит 20 тыс. тонн полностью израсходован. В связи с этим прошу отпустить фронту 30 тыс. тонн дополнительно».
Шестого октября стрелковый и танковый корпуса авангарда совместно с частями Чехословацкого корпуса вышли к границе Чехословакии. Чешские офицеры на пограничном столбе прикрепили государственный герб и национальный флаг. На полотнище флага была сделана надпись на чешском и русском языках: «Чехословакия приветствует и благодарит своих освободителей! Да здравствует вечная дружба народов СССР и Чехословакии!» Тогда, осенью 1944-го, чехословацкие офицеры сделали эту надпись от чистого сердца. В те дни слова на знамёнах писались кровью, потому что их писали солдаты.
Пройдут годы, и освобождённый народ потребует убрать со своей земли памятники и могилы своих освободителей. Чувство благодарности окажется недолгим. Впрочем, новой Чехией управляли уже не солдаты, а политики.
Шестого октября 1944 года Конев стоял на первом плацдарме чехословацкой земли, только что отбитой у неприятеля, и смотрел на ликование солдат генерала Свободы, на то, как они становились на колени и целовали родную землю.
Спустя двое суток Конев приостановил наступление и приказал войскам занимать оборону. Перевалы Главного Карпатского хребта были захвачены, путь в Чехословакию открыт.
Переход через Трансильванские Альпы завершился успешно. 38-я армия и части усиления захватили большие трофеи: 31 360 пленных, 912 орудий и миномётов, 40 танков и штурмовых орудий.
Глава двадцать девятая.
ПРОРЫВ НА ВИСЛЕ
В Ставке и в войсках только и говорили что о наступлении на Берлин. Красная армия была сильна как никогда. Слово «Берлин» произносилось редко. Столицу фашистского рейха называли «логовом».
Сама возможность штурмовать «логово» считалась честью. В Ставке решали, кому оказать эту честь. В Москве, да и в армейских и фронтовых штабах, понимали: тот, кто возьмёт Берлин, навсегда будет отмечен великой славой победителя и его имя в истории будут произносить вместе со словом «Победа».
Непосредственно на Берлинском направлении стояли войска 1-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского. Немного левее, и тоже перед «логовом», на Сандомирском плацдарме, изготовились к последнему броску правофланговые армии 1-го Украинского фронта.
Но фронтам предстояло ещё пройти сотни километров, преодолеть укреплённые линии. И эти километры и линии находились уже на чужой земле. Немцы, прижатые к границам рейха, тоже готовились к решающим боям. Предстояла жестокая схватка.
Перед войсками Конева лежал Силезский промышленный район. Шахты, постройки промышленного типа, коммуникации, карьеры. Словом, местность абсолютно неподходящая для «манёвренных действий войск при наступлении», как впоследствии охарактеризует открывшийся перед его армиями ландшафт маршал в своих мемуарах.
В конце ноября 1944 года Конева вызвали в Ставку. В Москву он вёз план предстоящей операции.
После доклада Сталин долго рассматривал карту. Домбровско-Силезский промышленный район и на карте выглядел внушительно. Сталин задал несколько вопросов. Конев подробно отвечал. Наконец Верховный обвёл пальцем район и сказал:
— Золото.
Для командующего войсками, которым предстояло крушить оборону противника в промышленном районе, это означало, что здесь противника придётся не просто бить всеми средствами, а прежде всего думать о том, как спасти предприятия и сооружения от возможных разрушений.
По плану удар предполагалось нанести севернее и южнее по сходящимся направлениям. Ставку и Верховного это устраивало. План был одобрен.
В Москве Конев повидался с семьёй. Дочь и сын стали уже совсем взрослыми. Анна Ефимовна работала в одном из госпиталей. Выполняла самую простую работу санитарки. Прежнего чувства между ними уже не было. Иван Степанович обнял детей, поцеловал руки Анны Ефимовны, и та поняла, что теперь между ними легла ещё и война, в которую вместилась целая жизнь. И ещё она поняла, что в жизни того, кто все эти годы преданно любил её, возможно, произошло нечто, что изменит их ближайшее будущее.
Конев прибыл в свой штаб и принялся за работу.
Основной удар решено было наносить с Сандомирского плацдарма. Общее направление — на Бреслау (Вроцлав). Стрелы предстоящих ударов лежали через Кельце, Радомско, Крайцбург. Часть группировки нацеливалась южнее, на Краков. Цель: уничтожение сильной кельце-радомской группировки противника. Центр немецкой группировки приходился на стык 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. Поэтому в ходе проведения операции требовалось прежде всего чёткое взаимодействие.
Накануне Висло-Одерской наступательной операции оба командующие войсками фронтов главного направления, Конев и Жуков, встречались не раз. Часто разговаривали по телефону.
Висло-Одерская стратегическая наступательная операция началась 12 января 1945 года. Её Конев вспоминал всю жизнь. Вот это была атака! Вот это был прорыв!
В книге «Сорок пятый» он впоследствии написал: «К этому времени у нас насчитывалось около одного миллиона двухсот тысяч личного состава, три тысячи шестьсот шестьдесят танков и самоходок, более семнадцати тысяч орудий и миномётов, две тысячи пятьсот восемьдесят самолётов. Мощь была большая…»